Пеппи Длинныйчулок 1-3
Шрифт:
– Теперь-то я сварю вас себе на ужин!
Это была ужасно веселая игра, и детям хотелось играть еще и еще. Но вдруг стало совсем-совсем тихо, и когда Томми и Анника прибежали, чтобы узнать, в чем дело, то увидели, что чудище сидит на камне со странным видом и держит чтото в руке.
– Он умер, поглядите, он совсем мертвый, – сказало чудище.
Это был маленький птенец. Он упал из гнезда и разбился насмерть.
– Ой, как жалко! – сказала Анника.
Чудище кивнуло.
– Ты плачешь, Пиппи! – вдруг сказал Томми.
– Я плачу? Вовсе
– Да у тебя глаза совсем красные, – настаивал Томми.
– Красные? – спросила Пиппи и одолжила у господина Нильссона зеркальце, чтобы проверить.
– И по-твоему, это красные? Что бы ты сказал тогда, если бы побывал с моим папой в Батавии! Там был один старик с такими красными глазами, что полицейский запретил ему показываться на улице.
– А почему?
– Потому что люди думали, будто это красный светофор, ясно тебе? Когда он шел по улице, все движение останавливалось. А ты говоришь, у меня красные! Вот еще! Стану я плакать из-за какой-то маленькой пичужки!
– Глупое, глупое чудище! Глупое, глупое чудище!
Тут отовсюду сбежались ребята посмотреть, где прячется чудо-юдо. А чудище взяло маленькую пичужку и положило ее осторожно в кроватку из мягкого мха.
– Ах, если бы я могла оживить ее! – сказало чудище, глубоко вздыхая. Потом оно издало страшное рычание:
– Сейчас я сварю вас на ужин!
И дети с веселым воем побежали прятаться в кусты.
Одна девочка из этого класса, ее звали Улла, жила недалеко от Леса чудес. Ее мама обещала ей пригласить фрекен, весь класс и, конечно, Пиппи на угощение в саду. И после того как дети наигрались вволю с чудищем, полазали по горам, повозились с лодочками из коры, пуская их по большой луже, и насмотрелись на смельчаков, отважившихся прыгать с высокого камня, Улла решила, что пришло время позвать детей к себе домой пить сок. И фрекен, успевшая прочитать книгу от корки до корки, согласилась с ней. Она собрала детей в кучу, и они ушли из Леса чудес.
По дороге на телеге, груженной мешками, ехал человек. Мешков было много, и все они были тяжелые. А лошадь была старая и усталая. Вдруг одно колесо съехало с колеи и застряло в канаве. Человек, которого звали Блумстерлунд, разозлился до ужаса. Решив, что виновата лошадь, он достал кнут и стал нещадно хлестать ее по спине. Лошадь надрывалась, изо всех сил пытаясь вытянуть телегу на дорогу, но ничего не получалось. Блумстерлунд разозлился еще больше и стал еще сильней хлестать лошадь. Увидев это, фрекен ужасно расстроилась, ей было очень жаль бедную лошадь.
– Как вы можете так жестоко обращаться с животным? – спросила она Блумстерлунда.
Блумстерлунд на минуту отложил хлыст, сплюнул и ответил:
– Не лезьте туда, где вас не спрашивают, – сказал он, – а не то может статься, что я и вас угощу кнутом.
Он сплюнул еще раз и снова взялся за кнут. Бедная скотина дрожала всем телом. И вдруг ктото молнией пролетел сквозь толпу ребят. Это была Пиппи. Нос у нее сильно побелел. А Томми с Анникой знали, что если нос у Пиппи побелел, она точно сильно разозлилась. Она бросилась на Блумстерлунда, схватила его поперек туловища и швырнула в воздух. Когда он падал, она поймала его и снова подбросила. И так он взлетал в воздух пять или шесть раз. Блумстерлунд не мог понять, что с ним стряслось.
– Помогите! Помогите! – кричал он, ошалев от страха. Под конец он с шумом плюхнулся на дорогу. Кнут он потерял. Пиппи встала напротив него, подбоченясь.
– Ты не смеешь больше хлестать лошадь! – решительно сказала она. – Не смеешь, ясно тебе? Один раз я встретила в Капстадене человека, который тоже избивал свою лошадь. На нем была такая нарядная и красивая форма. А я сказала ему, что если он еще посмеет бить свою лошадь, то я обдеру его так, что от его парадной формы не останется ни одной ниточки! И подумать только, через неделю он опять отхлестал свою лошадь! Не правда ли, жаль его красивую форму?
Блумстерлунд продолжал сидеть на дороге, ничего не понимая.
– Куда ты везешь воз? – спросила его Пиппи.
Блумстерлунд испуганно показал на дом, стоявший неподалеку.
– Туда, домой, – сказал он.
Тогда Пиппи распрягла лошадь, все еще дрожавшую от усталости и страха.
– Не бойся, лошадка, – успокоила она ее. – Сейчас ты увидишь что-то новенькое.
Она подняла лошадь сильными руками и отнесла ее в конюшню. Лошадь была удивлена не меньше Блумстерлунда.
Дети и фрекен стояли на дороге и ждали Пиппи. А Блумстерлунд, стоя возле своей телеги с поклажей, почесывал затылок. Он не знал, как довезти ее домой. Но тут вернулась Пиппи. Она взяла один из больших тяжелых мешков и взвалила его Блумстерлунду на спину.
– Вот так-то будет лучше, – сказала она. – Хлестать лошадь ты умеешь здорово, а теперь поглядим, умеешь ли ты таскать мешки.
Она взяла хлыст.
– Вообще-то надо бы хлестнуть тебя разок, раз ты сам так любишь хлестать. Но кнут твой, я вижу, совсем хилый, – сказала она и отломила кусок кнутовища. – Вовсе никуда не годится, вот жалость-то.
И она поломала кнутовище на маленькие кусочки.
Блумстерлунд поплелся по дороге, не говоря ни слова. Он только пыхтел. А Пиппи взялась за оглобли и потащила телегу к дому Блумстерлунда.
– Вот тебе, пожалуйста, платить не надо, – сказала она, поставив телегу возле конюшни Блумстерлунда. – Рада стараться. Полеты в воздух тоже обошлись тебе бесплатно.
И она ушла. Блумстерлунд долго стоял и смотрел ей вслед.
– Да здравствует Пиппи! – закричали дети, когда она вернулась.
Фрекен тоже была довольна и похвалила Пиппи.
– Ты правильно поступила, – сказала она. – Нужно быть доброй к животным. И к людям, конечно, тоже.
Довольная Пиппи уселась на лошадь.
– Да уж, с Блумстерлундом я была куда как добра! Еще бы, полетать столько раз и совсем бесплатно!
– Для того мы и появились на свет, – продолжала фрекен, – чтобы быть добрыми и приветливыми к другим людям.
Пиппи, стоя на голове на спине лошади, болтала ногами.