Пеппи Длинныйчулок (сборник). Художник А. Джаникян
Шрифт:
– Стол выглядит очень аппетитно. Когда же мы начнём?
Как раз в этот момент в гостиную вошла Элла, девушка, помогавшая фру Сёттергрен по хозяйству, и внесла дымящийся кофейник.
– Прошу к столу, – обратилась к гостям фру Сёттергрен.
– Чур, я первая! – крикнула Пеппи, и, прежде чем почтенные дамы успели встать с кресел, она уже очутилась у стола.
Недолго думая она наложила себе на тарелку целую гору сластей, бросила в чашку семь кусков сахару, вылила в неё не менее половины кувшинчика сливок и, откинувшись на стуле, придвинула к себе всю свою добычу.
Поставив блюдо со сладким пирогом себе на колени, Пеппи с необычайной быстротой принялась макать в кофе печенье и совать себе в рот. Она так набила рот печеньем, что, как ни старалась, не могла произнести ни слова. С той же стремительностью она расправилась и с пирогом. Затем, вскочив с места, Пеппи начала бить в тарелку, как в бубен, и кружиться вокруг стола, выискивая, чем бы ещё полакомиться. Почтенные дамы бросали на неё неодобрительные взгляды, но она их не замечала. Весело щебеча, Пеппи продолжала прыгать вокруг стола, то и дело засовывая себе в рот то пирожное, то карамельку, то печенье.
– Как мило с вашей стороны, что вы меня пригласили. Меня ещё никогда не звали на чашку кофе.
Посередине стола красовался огромный сливочный торт, украшенный красным цукатным цветком. С минуту Пеппи стояла, заложив руки за спину, не в силах отвести глаз от красного цветка, и вдруг она нагнулась над тортом и выкусила из него весь цукатный цветок. Она проделала это так стремительно, что до ушей вымазалась кремом.
– Ха-ха-ха! – рассмеялась Пеппи. – Теперь давайте играть в жмурки. Но мне придётся всё время водить, я ничего не вижу.
Пеппи высунула язык и принялась облизывать губы и щёки.
– Что и говорить, случилась беда, – сказала она. – Но так как торт всё равно погиб, мне ничего не остаётся, как поскорей его прикончить.
Сказано – сделано. Вооружившись лопаточкой, Пеппи быстро заглотала торт и с довольным видом похлопала себя по животу.
В это время фру Сёттергрен как раз вышла за чем-то на кухню, поэтому она не знала, что происходит в гостиной. Но другие дамы строго глядели на Пеппи. Видно, им тоже хотелось отведать этого торта. Пеппи заметила, что дамы недовольны, и решила их ободрить.
– Не следует огорчаться по пустякам, – сказала она им. – Берегите своё здоровье. В гостях надо всегда веселиться.
Она схватила сахарницу с пиленым сахаром и вывалила сахар на пол.
– Ой, что я наделала! Как я могла так опростоволоситься! Ведь я же думала, что здесь сахарный песок. Верно говорят: пришла беда – отворяй ворота. Если рассыпаешь пиленый сахар, есть только один способ выйти из положения: надо тут же рассыпать песок.
Пеппи схватила со стола другую сахарницу, на этот раз с сахарным песком и, набрав полный рот песку, принялась что было силы дуть, фонтаном разбрызгивая песок по комнате.
– Если уж это не поможет, то ничего не поможет!
И она перевернула сахарницу и высыпала остатки песка на пол.
– Прошу всех обратить внимание, на этот раз я не ошиблась, рассыпала сахарный песок, а не кусковой сахар, значит, я исправила свой промах. Знаете ли вы, как приятно ходить по песку? – спросила она у почтенных дам и недолго думая сняла туфли и чулки. – Уверяю вас, вам тоже следует попробовать, – снова обратилась она к дамам. – Лучше ничего на свете нет, поверьте мне!
Как раз в эту минуту фру Сёттергрен вернулась из кухни. Увидев, что по всему полу рассыпан сахар, она резко схватила Пеппи за руку и повела её к дивану, где сидели Томми и Анника. Сама же она подсела к своим гостям и предложила им ещё по чашечке кофе. Обнаружив, что торт бесследно исчез, фру Сёттергрен очень обрадовалась, решив, что дамы по достоинству оценили её кулинарное искусство.
Пеппи, Томми и Анника тихо разговаривали на диване. В камине по-прежнему пылал огонь. Дамы пили кофе, и в гостиной снова воцарились тишина и покой. И как всегда, когда дамы пьют кофе, разговор зашёл о домашних работницах. Говорили о том, как трудно сейчас найти хорошую работящую девушку и как все они небрежно относятся к своим обязанностям. И дамы сошлись на том, что вообще не стоит держать домашних работниц, лучше всё делать самим – будешь по крайней мере знать, что всё сделано на совесть.
Пеппи сидела на диване и молча слушала разговор дам.
– У моей бабушки была работница, которую звали Малин, – вдруг сказала она громко. – У этой Малин был только один недостаток: её мучили мозоли на ногах. Как только к бабушке приходили гости, Малин кидалась на них, норовя укусить в икру. И ругалась… О, как она ругалась! На весь квартал было слышно! Впрочем, ругалась она не всегда, а только когда была в весёлом настроении. Но гостям ведь было невдомёк, что Малин так веселится. И вот однажды к бабушке пришла с визитом очень старая дама, жена пастора. Малин тогда ещё только поступила к бабушке. Не успела пасторша усесться в кресло, как в комнату ворвалась Малин и вцепилась зубами ей в ногу. Пасторша так завопила, что Малин с испуга ещё плотнее сжала челюсти. И потом, представьте себе, она уже не смогла разжать их до пятницы. Так что бабушке пришлось самой чистить картошку. Но зато картошка была хоть раз почищена как следует. Бабушка чистила её так усердно, что, когда кончила, перед ней на столе лежала гора очисток, а картошки вообще не осталось. Только одни очистки! Но после той пятницы пасторша к бабушке больше ни ногой: старушка не понимала шуток. Зато Малин была в отличном настроении. Но характер у неё – спору нет – был всё-таки нелёгкий. Однажды, когда бабушка пырнула её вилкой в ухо, она целый день дулась.
Пеппи огляделась вокруг и дружески улыбнулась дамам.
– Да, вот какой была эта Малин… Приходится терпеть, – раздумчиво произнесла она и со вздохом сложила руки на животе.
Дамы делали вид, что не слышат болтовни Пеппи, и продолжали свой разговор:
– Если бы моя Роза была хотя бы чистоплотной, её ещё можно было бы держать в доме, – сказала фру Берггрен, – но она такая грязнуля, настоящий поросёнок.
– А вы бы поглядели только на Малин, снова громко произнесла Пеппи. – Вот неряха так неряха! Бабушка говорила, что никак на неё не нарадуется, и даже долго считала её негритянкой, такая она была чёрная. Но потом выяснилось, что это просто неотмытая грязь. А однажды на благотворительном балу в ратуше Малин получила первый приз за самые грязные ногти… Даже страшно подумать, – весело закончила Пеппи, – до чего же люди бывают грязны!
Фру Сёттергрен строго взглянула на Пеппи.
– Представьте себе, – сказала фру Гренберг, – как-то на днях моя Бритта, отправляясь на гулянку, напялила на себя моё синее шёлковое платье! Ну разве это не нахальство!
– Конечно, конечно, – подхватила Пеппи, – я вижу, ваша Бритта из того же теста, что и наша Малин. У бабушки была розовая кофта, которой она очень дорожила. Но вся беда в том, что Малин просто с ума сходила по этой самой кофте. И вот каждое утро бабушка и Малин начинали спорить, кому надеть эту кофту. Наконец они договорились, что будут носить её по очереди, через день, это по крайней мере справедливо. Но вы и представить себе не можете, до чего с Малин было трудно. Даже в те дни, когда была бабушкина очередь надевать эту кофту. Малин могла вдруг заявить: «Если вы мне не дадите розовой кофты, я не дам вам вишнёвого мусса на сладкое». Ну и что же оставалось делать бедной старушке? Ведь вишнёвый мусс был её любимым блюдом! Приходилось уступать! И когда Малин, надев розовую кофту, возвращалась на кухню, она сияла как начищенный пятак и так старательно взбивала вишнёвый мусс, что забрызгивала все стены…