Перчатка Соломона
Шрифт:
Повисло молчание. Фельдшер аккуратно припарковал автомобиль, с третьего раза уговорил мотор заглохнуть (с некоторых пор тот ухитрялся продолжать работу даже без ключа в замке зажигания) и, переведя взгляд на спутницу, слегка пожал плечами.
– Приехали. И, кажется, не только мы – я вижу неподалеку мотоцикл.
Энни, встрепенувшись и, по-видимому, вынырнув из каких-то своих мыслей, вопросительно вскинула брови и замотала головой, ища упомянутый Кевином транспорт. Наконец взгляд ее обнаружил искомое и на губах появилась слабая, но облегченная улыбка.
– Его мотоцикл ярко-синий,
Вопрос после смены темы оказался довольно неожиданным и Кевин откровенно растерялся. Кроме того, ответ на него был, на его взгляд, совершенно очевиден – угроза в словах и тоне блондина прослеживалась достаточно ясно и то, что для Энни она осталась незамеченной, было странно.
– А как же его слова о том, что лучше бы не лезть не в свое дело?
Девушка пожала плечами.
– Ну, это все-таки трудно полагать прямой угрозой.
– Но намек был более, чем очевиден! – Кевин нахмурился и, резко распахнув дверцу автомобиля, покинул его, выпрямляясь и в раздумье кусая губу. Энни, вышедшая из машины следом за спутником, аккуратно закрыла дверцу пассажирского сидения и, глянув в сторону входа в больницу, вновь перевела взор на него, ожидая каких-либо слов или действий, подсказывающих, куда идти. Фельдшер же, по-видимому, даже не заметил этого.
– Одно странно, – медленно вымолвил он, бездумно глядя куда-то вперед, – Я готов поклясться, что при нем Гилберт никогда не говорил так… Откуда же Шону Рэдзеро могут быть известны эти слова?.. – он повернул голову, словно бы адресуя вопрос своей спутнице. Та, ответив внимательным и серьезно-настороженным взглядом, лишь слегка покачала головой, снова обращая внимание на вход в лечебное учреждение.
***
Прошло совсем немного времени, а Кевин и его спутница, без особенных проблем проникнув в отделение интенсивной терапии, в просторечье именуемого реанимацией, уже остановились возле двери нужной палаты. Фельдшер, намеренно задержавшись возле нее, перевел взгляд на почему-то поникшую девушку и, приписав ее настроение опасениям увидеть искалеченного брата, ободряюще улыбнулся.
– Не беспокойтесь. Пол вполне…
– Хэй! – резкий окрик с другого конца коридора заставил его, умолкнув, перевести взгляд в том направлении. Из комнаты, предназначенной для отдыха медицинских работников к ним, двигаясь с такой скоростью, что даже полы белого халата немного развевались, спешил хорошо знакомый парню молодой мужчина.
Фельдшер, находящийся вместе со спутницей на плохо освещенном участке коридора, поспешил шагнуть вперед, ближе к свету и приветливо помахал рукой. Спешащий к ним человек несколько сбавил скорость.
– А, Хилхэнд. Не узнал тебя, – он приветливо кивнул, подходя ближе и, скользнув безучастным взглядом по спутнице приятеля, продолжил, – Я уже думал,
Кевин, бросив быстрый взгляд на посерьезневшую Энни, нахмурился и, пожимая приветственно протянутую руку, уточнил:
– Блондин?
Молодой мужчина, не видя смысла в ответе на, как ему казалось, довольно риторический вопрос, согласно моргнул. Фельдшер нервно облизал губы. До сей поры он почему-то думал, что «тот парень» приходит сюда исключительно одновременно с ним.
– А он тут разве… так часто бывает?
Гилберт, а это был именно он, слегка пожал плечами.
– Практически каждый день. Мне уже надоело постоянно выпроваживать его, тем более, что цыган твой идет на поправку, и тебе это известно. И ему тоже.
Кевин устало вздохнул, склоняя голову в ответ.
– Да, я… Подожди, – последние слова собеседника запоздало достигли его ушей и настойчиво постучали в голову, – Ты сказал – ему тоже?.. Но откуда? Как, ты же… это ты?..
– Я ничего и никому не говорю, Хилхэнд, – Гилберт нахмурился и, особенно яростным жестом взъерошив собственные, и без того извечно лохматые волосы, продолжил, тщетно пытаясь скрыть раздражение, – Ты мог бы уже запомнить, что я не лезу не в свое дело. Вчера он явился и спросил, почему не может войти, коль скоро брат уже идет на поправку. Я решил, что он узнал это от тебя.
– Чтобы я сказал ему такое, да ты с ума сошел!.. – возмутился Кевин, однако, тотчас же остыл, вспоминая мельком оброненную Рэдзеро фразу о какой-то местной медсестре, которая и сообщила ему необходимую информацию, – Ладно. Не важно… Что говорят о переводе? Они…
– Завтра, – мужчина, совершенно не прореагировав на мимолетное возмущение приятеля, безразлично повел плечом, – С утра.
– Как завтра?.. – Хилхэнд, бледнея, стиснул полу собственного короткого пальто и, недоверчиво качнув головой, шатнулся сначала назад, затем вперед, – Подожди, но… Но ведь говорили, что пока повременят!
Собеседник с совершенным равнодушием чуть заметно качнул головой вбок, одновременно слегка приподнимая соответствующее плечо.
– Это зависит не от меня, Кевин. Завтра с утра Пол Кирас будет переведен в обычную палату в травматологическом.
Кевин закрыл лицо рукой. Все планы рушились, все летело к черту – попытки защитить Галейна, надежды избавиться от общения с Рэдзеро – всему стремительно приходил конец. Завтра с утра он будет переведен в самую обычную палату, в самом обычном отделении, где нет Гилберта, который смог бы продолжать отваживать блондина, где нет никакой особенной защиты и охраны…
– Так значит… ему и в самом деле лучше?.. – голосок Энни, до сей поры скрывавшейся где-то в тени позади своего спутника, заставил последнего, вздрогнув, прийти в себя.
Молодой мужчина, к которому и был обращен ее вопрос, медленно повернулся. Взгляд его светлых глаз уперся в девушку, на которую прежде он не обратил должного внимания, скользнул по ее фигуре и вновь вернулся к лицу.
– Я не уверен, что могу предоставлять вам подобную информацию, – голос Гилберта отдавал профессиональным холодом и Кевин, кожей ощутив исходящую от приятеля враждебность, поторопился его успокоить.