Перед бурей
Шрифт:
Лобот виноватым голосом сказал:
– Я не знаю, извини…
– Да это не твоя вина. Что нам нужно сейчас, так это мозг Квеллы, но, боюсь, мы не взяли его с собой.
– Ландо!
– Что?
– Ты видел когда-нибудь живопись в пятнах Донади?
– Что?! Лобот, по-моему, сейчас не самое подходящее время для разговоров о живописи.
– Просто ответь на мой вопрос.
– Вообще-то, нет, не видел.
– В восприятии человека живопись в пятнах – просто большой холст, покрытый в случайном порядке пятнами краски. А Донади сидят и смотрят на такую
Хэммакс сказал:
– Я видел это. Очень странная штука. Донади смотрят на эти свои картины очень долго, пока не приходят в состояние экстаза от своих галлюцинаций.
Лобот возразил:
– Это не галлюцинации. Живопись Донади представляет собой не изображение, а стимул к восприятию изображения. Это фокус восприятия и, похоже, он работает только для этой расы.
– То есть, ты думаешь, что в этих пятнах содержится изображение?
– Я полагаю, что эти пятна сделаны здесь не просто для для глаз Квеллы, но для разума Квеллы.
Ландо нахмурился.
– Даже если ты прав, это нам не слишком поможет.
– R2 единственный из нас способен видеть все помещение сразу. Можно задать ему другие параметры восприятия. У меня есть подобные программы для дроидов из Института Исследований Ощущений на Барабуу. Это самое обширное собрание нейрокогнитивных моделей в Галактике. R2 обработает изображение с новыми параметрами и выдаст его на наш экран.
– Это похоже на попытку собрать сабакк на четырех картах.
Лобот сказал:
– Удача – это везение, дополненное умением. Ты сам так говорил.
– Я?!
– Да, ты. Жди.
Сказано было, что семена не знают цветка, который породил их. Эти слова применимы к цивилизациям и мирам, породившим их. В долгой истории Галактики многие родословные древа были слишком запутаны, чтобы в точности помнить всех предков и потомков.
На тысячах тысяч миров жизнь зарождалась из сплава энергии и времени – и погибала в одно мгновение.
На сотнях тысяч миров жизнь зарождалась и не сдавала своих позиций, противопоставив энтропии и переменам разум и плодовитость.
На десятках тысяч миров победившая жизнь превосходила их пределы, училась преодолевать непреодолимые расстояния, пролетая сквозь космос, исследуя, покоряя и населяя миры, далекие от того, что был ее колыбелью.
И некоторые из миров, благословленных даром жизни, передавали этот дар другим мирам. Цветки порождали семена, порождавшие цветки. Но ни одно из этих семян не знало всего своего наследия, ибо память живых существ коротка. И помнить рождение первых семян жизни могла лишь сама Сила.
Народ, который называл себя Квелла, не нес дар жизни в иные миры. У них не было инопланетных владений. Они имели силы и средства, чтобы покинуть родной мир, но не имели причины это делать.
Но народ Квелла имел родителей, предков, которых он едва помнил. Народ, породивший Квелла, называл себя Куонет и
Так, хотя народ Квелла не имел детей, он имел множество родственников, ближних и дальних.
И в надежде найти родственников народа Квелла, Лобот изучал архивы Института Исследований Ощущений. Лобот знал о происхождении Квелла не больше, чем они сами знали о себе, но он знал по каким принципам надо вести поиск и очень хотел найти то, что ищет. Его надежда зависела не от удачи, а от четкого алгоритма поиска, тщательности архивистов и плодовитости и устойчивости генеалогической линии Ара Наффаи.
По крайней мере, Лобот сам так считал. Удача – любимая игра Ландо, а Лобот предпочитал надеяться на что-то не столь эфемерное и непредсказуемое.
Это было нечто вроде молчаливого соперничества, и Лобот был счастлив, когда подтверждалась правильность его пути и ненадежность пути Ландо. Лобот гордился, что компетенция обычно значила больше, чем везение, а усердие вознаграждалось чаще, чем смелость.
На этот раз наградой оказались записи восприятия расы Хотта с планеты Хо Наи.
Изображение, спроецированное R2, покрывало только часть стены, но по этому образцу могло быть установлено изображение всего помещения в восприятии представителя расы Хотта. Результат был очевиден. Обработанное и переведенное в человеческое восприятие, изображение имело только одну основную точку и единственно возможное значение.
Ландо сказал:
– Это там. В углу. Это и есть твоя большая красная кнопка.
3РО объявил:
– Я ничего не вижу. R2, ты, видимо, ошибся.
Ландо возразил:
– Ты и не можешь это видеть. Это можно видеть только настоящими глазами.
Оттолкнувшись от переборки, он направился в угол.
– Генерал Калриссиан? Это Хэммакс. Предлагаю, чтобы первым это исследовал R2.
– Где полковник?
– Полковник Паккпекатт наблюдает.
– Ладно, R2, давай постучим в дверь.
R2 на своих двигателях подлетел к углу, из маленького люка на левом борту дроида выдвинулся телескопический манипулятор, и коснулся угла, где соединялись две переборки.
Ничего не произошло.
Ландо сказал:
– R2, нажми сильнее.
Маневровые двигатели дроида выбросили струи газа, его серебристый корпус завибрировал, когда он с силой нажал на ключевое место.
– Ладно, хватит, R2. Теперь я попробую.
Хэммакс обеспокоенно спросил:
– Что вы собираетесь делать, генерал?
– Все-таки этот корабль построен не дроидами и не для дроидов.
Ландо коснулся переборки. Снова никакого эффекта.
3РО сказал:
– Возможно, мы ошиблись в инструкциях. R2, ты, наверное, прочитал все наоборот.
Маленький дроид только презрительно пискнул в ответ.
Ландо сказал:
– Я не могу надавить как следует. Может быть, Квелла были сильнее, чем мы?
Лобот возразил:
– Мы еще не смогли открыть силой ни одну их дверь.
Ландо расстегнул застежку на правой перчатке скафандра. Хэммакс удивился: