Перед бурей

Неперелетная

Оно не чувствуется, словно становится частью моего тела. Черт, в известности отца есть такой небольшой плюс.

– Вивиан!
– я слышу писк Элизабет и ощущаю себя неловко, - Это твое платье!

– К сожалению, нет, - я усмехаюсь, а затем встаю на каблуки, которые, впрочем, оказались не такими уж и большими и удобными.

Надеюсь, я выдержу несколько десятков метров.

– Вивиан Грей, на выход, - говорит кто-то из помощников, и я бегу к подиуму, лишь ощущая нежность прикосновений шелка к своей коже.

Я иду в ритм спокойной музыке, стараясь

улыбаться людям и слыша овации. Замечаю Тео, жадно следящего за каждым моим шагом, и пытаюсь сдержать смех. И, дойдя до конца дорожки, я вижу, как он, опираясь о стену спиной, пожирает меня глазами.

Кристиан Грей.

Он молчит, изучая мое тело, платье, а затем… начинает хлопать, и на его лице мелькает улыбка. Я стою на месте, окончательно растерявшись, а поступок отца выбивает меня из колеи.

Я должна идти.

Вызов брошен, и Кристиан Грей повержен собственной дочерью. Развернувшись, тем же неспешным шагом, улыбаясь, следую обратно, и через пару минут выхожу вместе с модельером, которому достаются самые громкие аплодисменты. Я ищу силуэт отца, но не нахожу его в толпе.

Он исчез.

***

– Ты была великолепна! – Чарльз произносит Элизабет, нежно целуя ее, а я смотрю за парочкой с улыбкой, чувствуя прикосновение к своей талии.

Ощущаю, как пальцы скользят по позвоночнику вверх, ненавязчиво и осторожно, а затем слышу знакомый голос.

– То платье было сшито для тебя, - Тео шепчет мне на ушко, а я смущенно краснею.

– Убери, пожалуйста, от меня свои руки, - с усмешкой, я вижу фотографа.

Тот, заметив нас, стоящих так близко друг к другу, успевает сделать пару кадров.

– Я могу заплатить ему, чтобы фотографии не распространились, - холодно произносит Тео, немного отойдя от меня и внимательно следя за парнем с фотоаппаратом.

Еще несколько мгновений я могу спокойно любоваться скулами и подбородком парня, мрачно смотрящего вдаль.

– Не стоит, - произнеся, я улыбаюсь, а Тео от неожиданности поднимает бровь, - мне все равно, что обо мне думают.

– Или, - он игриво касается пальцем кончика моего носа, - что думают о нас.

– Еще слово о нас, мистер Эванс, и я буду вынуждена применить особые методы, - стараясь скопировать интонацию парня, я смеюсь.

– Может, прогуляемся? – улыбаясь, говорит Тео, и я киваю.

Мне необходим свежий воздух, чтобы обдумать и осмыслить все, что произошло в ближайшие два часа. И я не собиралась оставаться на вечеринке, предоставив это удовольствие Чарльзу и Элизабет.

– Пиджак? – Эванс снимает свой пиджак, накидывая мне на плечи.

– Спасибо, - шепчу я в ответ, и мы молча шагаем два квартала.

– У меня есть идея, - говорит парень, усаживая меня в такси и называя адрес водителю.

– Эйфелева башня? – я улыбаюсь, доставая блэкберри.

Пусто.

– Нет, нечто чуть менее популярное, - Тео смеется, но, заметив мой взгляд, мрачнеет, - Что-то случилось? Я видел, как ты замерла в конце подиума, глядя куда-то, - парень осторожно касается моих пальцев, но я убираю руку.

– Я видела отца, - я шепчу, глядя

в окно и выдыхая вместе со своим ответом, - и… он похлопал мне.

– Похлопал? – я слышу удивление.

– Да.

– Может, он рад, что твой первый выход в свет оказался таким блестящим? – улыбается парень.

Я не говорила, что не была на светских мероприятиях.

– Откуда ты… - я не успеваю договаривать.

– Да брось. Ты, - он заминается, - слишком, тихая, что ли, для этого. Скромная и застенчивая, а тем более не разговорчивая. Сравни себя и Элизабет.

Согласна, Элизабет вся светится, когда начинает говорить о каких-либо концертах, событиях, и я стараюсь поддержать беседу, скрывая свое безразличие.

– Приехали, - Тео отвлекает меня от мыслей, и, вставая, протягивает свою ладонь.

Я смотрю вперед, улыбаясь.

Музей д’Орсе.

Тео Эванс знает, что я питаю слабость к импрессионистам. И, к моему большому сожалению, к нему.

– Музей уже закрыт, слишком поздно, - я не могу понять, почему парень продолжает вести меня к нему.

– Для нас открыт, - усмехается Тео, и я вижу в его глазах искру, которая, уверена, при желании перерастет в озорной огонек.

Это значит, что ближайшее время не сулит мне ничего хорошего. Нас встретил охранник, спокойно пропустив внутрь, и я в изумлении смотрела на мужчину, который с легким равнодушием пропускал нас внутрь, включая свет и освещая полукруглые своды музея.

– Но ценные экспонаты убирают по ночам, опасаясь грабителей, - я нахмурилась, продолжая идти за Тео, свободно говорящим с охранником об отведенном нам времени.

– И в этом плане сегодня мы с тобой стали исключением из правил, - усмехнувшись, парень продолжил путь, сильнее сжимая мои пальцы, и через несколько метров остановился, заворожено глядя на картину, которую явно искал.

Винсент Ван Гог. Звездная ночь над Роной, датированная 1888 годом.

– «Включая небольшой эскиз на холсте — вкратце: звёздное небо, разрисованное ночью; и, разумеется, газовые рожки фонарей. Небо — аквамариновое, вода — ярко-синяя, земля — розовато-лиловая. Город — синий и фиолетовый. Сам газ светится жёлтым, а его отражение — ярко-золотое, плавно переходящее в зелёно-бронзовый. На аквамариновом поле неба Большая медведица сверкает зелёным и розовым, чья бледная скромность служит контрастом для грубого золота фонарей. И две разноцветные фигуры влюблённых на переднем плане», - почти шепча мне на ухо, Тео произносил слова из письма Ван Гога, выгравированные на табличке рядом с полотном.

– Не «Звездная ночь», - я усмехнулась, - но картина правда прекрасна, - отвечаю я, положив голову на плечо парня, а волосы после «пыток» слегка выбивались из прически, спадая локонами на его рубашку.

– Мы тоже две разноцветные фигуры на переднем плане, - чуть слышно сказал Тео, осторожно глядя на меня.

Он убрал слово «влюбленные» специально? Я заглядываю в глаза парня, пытаясь понять его мысли, его желания или тайный смысл фразы. Или нет?

– Мы, - я сглотнула, - просто силуэты? – тихо.