Перед бурей
Шрифт:
Гарий немного воспрянул. Он проводил девочку к её фургону и даже попытался помочь залезть внутрь. Проигнорировав его руку, Мона закинула себя в дверной проём.
В "доме" никого не было. Она оглянулась, Гарий топтался снаружи.
— Поднимись тоже, — тихо попросила Мона. Если кому и нужна была помощь, то это ему — мальчишка едва не промахнулся мимо двери. Мона затащила его внутрь и задумалась — зачем?..
В маленькие окошки брезжил тусклый рассвет. В фургоне царил разгром и хаос. Мона, споткнувшись о выброшенные матерью на пол
Подумав то же — или подслушав её мысли, он шагнул внутрь. Мона заставила себя встать, собрала тряпки и сунула в сундук. Прошлась по фургону, ставя вещи на место, убрала рассыпанное, разложила тряпки по сундукам. В этих действиях было что-то успокаивающее, она создавала порядок из хаоса, и смута в душе утишалась. Или так на неё действовало молчаливое присутствие Гария.
Она подняла голову, мальчишка смотрел странным взглядом.
— Что?.. — смутилась она.
— Нет, ничего, — он как будто очнулся, повертелся неловко, глянул наружу. — Я, наверное…
Мона запаниковала, поняв, что он сейчас уйдёт.
— Подожди… ведь твой фургон всё равно… оставайся пока здесь…
Гарий, недоумённо хмурясь, выслушал её лепетание. Мона прикусила губу.
— Посиди со мной. Мне страшно, — почему-то совершенно невозможные слова произнеслись очень легко. Раньше она нипочём не смогла бы сказать такого.
— Мне тоже, — признался Гарий и виновато улыбнулся.
Мона вернулась к своей кровати и села. Гарий потоптался рядом и осторожно устроился на полу, на каких-то ещё не убранных тряпках.
— Я нипочём не усну, — сказала девочка.
— Тогда просто полежи с закрытыми глазами.
— Ты только не уходи.
— Я буду здесь.
— Вот уж не думал, что первый убитый этим мечом окажется моим сородичем, — Алек мягкой тряпочкой полировал меч.
— Уверен? — спросил Норик. Молодой вой кивнул, не поднимая от оружия безучастного взгляда.
— Одежда характерная. Меток нет, спороты… но по следам можно определить, что именно было спорото. Да, и про следы — отпечатки мокасин тоже наши. И пленники — половина изгои, не знающие рода, но остальные радоничи, из дальних деревень…
Сталь уже блестела тускло, а он всё продолжал водить тряпочкой.
— Плохо, — выдохнул маленький охотник.
Тролль сидел поодаль, сейчас здорово похожий на тотем племени. Угрюмый взгляд из-под кустистых бровей, фингал под глазом, ещё один на скуле, толстые кривые губы — расплющенные ударом, казалось, вот-вот исторгнут рычание. Он опирался подбородком на руки, сложенные на рукояти секиры, которая гляделась суковатой дубиной. Время от времени недобро поглядывал на Алека и Норика, нимало не озаботясь тем, что охотник и вой чуют его взгляд.
— Я извинялся, — виновато сказал Норик, передёрнув плечами. Алек невесело искривил губы и наконец-то счёл, что меч достаточно чистый. Вскинул его, проворачивая в руке. Клинок поймал первый луч солнца, плеснул за спину молодого войя, мгновенно поймав остриём устье ножен.
В бою Тролль убил одного. По-тролльи — голыми руками заломал. Отобранной у него секирой смертельно ранил другого. И тут на него выскочил Норик.
Хорошо, что громила Тролль и маленький охотник столь разнились, что не смогли сразу приноровиться к противнику и поубивать друг друга. В процессе драки всё-таки поняли, что обознались, однако Норик по инерции ухитрился заехать беричу в челюсть рукоятью его взятой с боя секиры.
Потом они, отложив ругань на более подходящее время, вместе противостояли нападающим.
— А ведь он мне жизнь спас, — задумчиво сказал охотник. Алек удивлённо вскинул глаза. — Ну, может быть, не жизнь, но здоровье — точно. Неслабо выручил.
По виду Тролля можно было заключить, что в этом своём поступке он раскаивается.
— И что мне теперь, кровь с ним мешать? — буркнул Норик. Встал, переступил с ноги на ногу, чуть присел, подогнув колени.
— Больно? — поинтересовался Алек.
— Нет, почти совсем прошло. Гарий и Луиса на славу меня заштопали.
— Да, Гарий… — Алек завертел головой.
— Луиса его спать отправила. Тебе и самому не помешает.
— Я караулю, — угрюмо отозвался Алек.
— Лучше бы…
— Я караулю, — повторил юноша невыразительным голосом, от которого Норику захотелось забраться под фургоны. Он кивнул и торопливо ретировался. На всякий случай обошёл лагерь, наметил список дел после пробуждения и отправился к своему фургону.
Линда лежала на кровати, не спала. Когда муж вошёл, улыбнулась ему и указала глазами. Норик крякнул и запустил пальцы в бороду. Однако…
— Не рано ли? — спросил шёпотом. Женщина только плечами пожала, похлопала по кровати, приглашая. Она лежала в одежде. Норик стянул сапоги, поколебался, снял и кольчугу, поставил меч у кровати. Улёгся поверх одеяла, тоже не раздеваясь. Линда обняла, легко прикасаясь и целуя, прошлась по синякам и ушибам. Боль становилась незначимой, медленно уходила. Женщина ткнулась носом в грудь мужа.
— Ну и ночка выдалась, — потёрлась щекой. Присутствие спящих детей вдруг показалось охотнику совершенно излишним, он с трудом подавил озорное подростковое желание предложить Линде сбежать вдвоём, поискать укромный уголок. Это из-за произошедшего. После смерти всегда так хочется жить. Они обязательно найдут время, но не сейчас. Жене надо отдохнуть.
— Напомни мне утром, — пробормотал он ей на ухо.
— О чём?
— Выбранить тебя за то, что потащила мне мою кольчугу, а сама одеть забыла.