Перед рассветом
Шрифт:
– - Объяснить?
– задумался он, подбирая слова, - Нет не смогу. В картине сумел бы написать. А словами объяснить ... нет, не смогу. А картина. Я ее вижу. Под горячим степным ветром клонится к теплой земле родного поля золотая рожь. Добрый в этом году урожай будет. По золотому полю бежит освещенная солнцем маленькая русоволосая девочка и кажется, что бежит она именно к тебе и зовет тебя, а там вдалеке на краю поля очертания вооруженных мужчин построившихся в цепь, и из-за леса наползает на них тьма. Огромная черная туча всепожирающей тьмы. И пока не ясно успеет ли добежать до тебя ждущий защиты ребенок, остановит ли редкая цепь мужчин ползущую черную гадину или она пожрет все. Моё место там, в этой картине среди мужчин на краю последнего поля нашей земли. Прощай!
Он так и не
Потому что раскаленный ствол пулемета жег его ладони, а когда он стал его торопливо менять, то от жгучей боли одернул руки. Каратели заметив, что пулемет на фланге замолчал, разом поднялись и пошли на рывок. Кричат падлы и ближе еще ближе их раскрытые воющие рты их искривленные страхом и злобой хари. И он уже не обращая внимания на боль в сожженных ладонях меняет ствол пулемета и опять захлебываясь от свинцовой ненависти бьет по бегущей цепи камуфлированных предателей старенький обшарпанный ПКМ. Это был его последний бой и Ван Гог знал об этом. Пахло порохом, окисью меди, пахло поражением и разгромом, пахло осенью палой листвы, мелким моросящим дождем и смертью. Ваг Гог стрелял и падали в ноябрьскую грязь мертвые каратели. Это был последний бой их отряда. На опушке леса в наспех отрытых окопах они стреляли, прикрывая бегущих беженцев.
Сбитыми ангелами с неба Родины падают звезды, в последнем полете жгут горячим пламенем своей крови небосвод. Замолчал на левом фланге автомат, дернулся и затих Максимка, убит. Еще одна сорвалась, не донес коробку с патронами до пулемета, шестнадцатилетний худенький нескладный Алёшка. Еще раньше убили Чингиса, уже мертв Сёмка, еще стреляет Поп, меняет в своем автомате магазин Валька, и готовит гранаты для последнего броска пожилой и весь седой Василий Петрович. Вот еще одна звезда вспыхнув полетела вниз и еще одна, гибнет последний отряд повстанцев.
Это нам с земли кажется, что плачет небо умирающими звездами. Мы просто не знаем, что где-то там вспыхнули и душами убитых ребят зажглись новые звезды, только их свет не скоро до нас дойдет, но ты его увидишь, обязательно увидишь, если захочешь принять свет этой далекой звезды.
Ты никогда не узнаешь, чём он был для тебя этот последний бой, то ли перестрелкой местного значения или роковой битвой в которой решается быть или не быть твоему народу. Не узнаешь, но тебе и не надо это знать. Потому что каждый последний бой, это отчаянная схватка которая решает все. Всё для тебя и для тех кто тебе дорог, для земли на которой ты родился и в которую уйдешь.
Прощай Иван Гогрин, пуля ударила тебя в грудь и захлебываясь своей кровью ты продолжал стрелять, еще одна пуля пробила твою голову и ... Картину которую так мечтал написать ты, напишет твой внук. Она будет выставлена в главном зале Города рядом с восставшей из пепла и отлитой из бронзы Женщиной зовущей к бою своих детей с обнаженным мечом в руках. Ты видишь ее?
Редкая цепь повстанцев залегла на опушке леса. Зябко, сыро, страшно. Голые деревья, беззащитные стволы в искореженной древесной коре, пустые сбросившие листву ветви. И усталые лица ополченцев уже отмеченных ангелом смерти. Какие же они разные: пожилые мужчины и полные зрелой силой мужики; юноши и подростки. Осеннее небо серо, плачет редкий дождик, капельки влаги на жухлой опавшей листве, на черной земле, на лицах людей. Капли дождя или мазки кисти которой метит незримый ангел отряд обреченных на смерть. На смерть или на бессмертие? Ожидающие боя защитники последнего поля своей земли этого не знают. Но про их грядущее бессмертие знает художник написавший эту картину, но их бессмертие чувствует каждый кто смотрит на это живое полотно. И там на заднем плане картины в неизвестную синюю даль уходят обессиленные беглецы. Преданные, но не покорившиеся. Разгромленные, но не побежденные. Их дома осквернены и сожжены, их земля захвачена, святыни поруганы, и они бегут. Они построят новые дома, они очистят от скверны свой город и защитят его. Они возродят из праха свои святыни, потом, а пока они уходят. И на мгновенье обернувшись смотрит на оставшихся защищать их мужчин, молодая русоволосая женщина с истощенным и скорбным лицом. И художник сумел передать ощущение, что именно эта укутанная в мокрое рванье обессиленная женщина с видимыми признаками зреющей в ней новой жизни, в муках родит и в любви воспитает своих детей и останется памятью - отражением в центральном зале Города. Там навеки встанет она непокоренной, непобежденной Женщиной обнажившей свой меч и зовущей на битву своих детей. Сыновей и Дочерей которые никогда не бросят на поругание свою Мать и не предадут свою землю. Но это будет потом, а пока оглянувшись со скорбью погибающей любви, с верой и надеждой она смотрит тебе прямо в глаза.
В уголке картины подпись художника: Иван Гогрин - Второй.
Примечание историков: Иван Гогрин позывной "Ван Гог"
Иван Гогрин не вел записи. Реконструкция его личности осуществлена на основе воспоминаний Надежды Гогриной, ополченцев, его дочери от первого брака, которая записала воспоминания своей матери. Собрал и обработал материалы художник Иван Гогрин Второй. Все сохранившиеся работы Ивана Гогрина выставлены в зале Ополчения "Г рада Китеж " .
Позывной "Надежда"
Даже не знаю с чего и начать ... наверно с окончания этой истории. Меня зовут Надя Гогрина. Я вдова. Мой муж убит. Уже тут в "Граде Китеж" я родила двойню мальчика и девочку. Как и просил мой муж, девочку я назвала Алёнкой, а мальчику передала имя его отца: Иван. У моих детей много сверстников, мальчиков и девочек которые родились в нашем городе, которому мы дали имя: "Град Китеж". Почти у всех отцы погибли в отрядах ополчения и наши дети знают об этом.
Они знают, что "Град Китеж" это последняя частица нашей земли, и мы обязаны ее отстоять. И мы защитили наш город и наших детей. Смерть их отцов и наших мужей не была напрасной. Мы живы и жив наш народ.
Наверно надо рассказать как всё было ...
Я хотела стать учителем литературы, но все институты и университеты закрыли. Литература больше не нужна, ведь школы тоже закрыли. Я искала любую работу, но стране уже давно была массовая безработица, теперь она стала всеобъемлющей. Нам объясняли, что это будет не долго. Что кризис сразу пройдет после вступления нашей страны в Лигу Цивилизованных Государств. Сократили моего папу строителя, уволили мою маму врача, еще раньше отменили пенсии дедушке и бабушке. Кризис был временным, а голод стал постоянным. У нас за городом был маленький клочок земли с дощатым летним не отапливаемым домиком, там мы выращивали картошку, овощи и немного фруктов. Поэтому мы не умерли.
Перед референдумом о вхождении в ЛЦГ стали бесплатно раздавать пайки. Это гуманитарная помощь Лиги. Пайков на всех не хватало, поэтому в пунктах их выдачи были жестокие драки за место в очереди. Во время одной из драк задавили моего папу. Потом сразу умерла бабушка. Дедушка сдал, одряхлел, потом очень сильно заболел. За ним ухаживала моя мама. В бесконечно длинной очереди за пайками пришлось отмечаться мне. Мой номер в очереди 10968. До меня очередь так и не дошла, я ничего не получила. Зато рядом через дом пайками открыто торгуют. За золото и другие драгоценности каждый может купить немного еды. Я продала всё, что у нас было. Теперь не голодаем, пока не все съели, а потом, не знаю, у нас ничего больше нет.
Вчера был референдум и умер мой дедушка. Перед смертью он плакал и просил у меня и мамы прощения. Как сейчас вижу как он весь уже пожелтевший и мертвенно бледный лежит исходя тяжело пахнущим потом на продавленном диване и откинув одеяло голый страшно изможденный задыхаясь выкрикивает:
– - Это мы виноваты, молчали ... ведь всё знали и молчали ... эти ядреным скопом годами насиловали страну ... все испоганили ... все продали ... а мы ... боялись слово им поперек сказать ... утешали себя мол это временно ... оправдывали себя ... мол ради своих детей страдаем ... если меня выгонят с работы и сгноят в зоне, то о них то кто позаботится ... вот так мы вас и предали ... а теперь дождались расплаты ... сын убит ... жена умерла ... внучка голодает ... сноха ... страна ... внученька Наденька прости меня ... дети ... сыночек мой ... простите ... простите ...