Перед рассветом
Шрифт:
Он себя назвал Генрих Гейдниц, но помощник коменданта его сразу выдал. Имя этой мрази Геннадий Грызунов. Дважды говно как мрачно заметил участвовавший в допросе Чиж. ГГ не пытали, даже не пугали, сам подробненько все рассказывал. Желая продлить каждый миг, каждый вдох своей "бесценной" жизни он старательно отвечал на вопросы. Холеная исковерканная ужасом морда, сытое здоровое тело. Гад. Он сынок одного из партийных руководителей. Папаша давно отправил его "за бугор". Там он смачно жировал на украденные у нас деньги. После оккупации его сразу отправили к нам, отрабатывать право на убежище, отрабатывать право на сохранение наворованных капиталов. Говорит, что очень не хотел ехать, но его заставили. Вот этому охотно верю. Такие ГГ не любят рисковать своей шкурой. Задача его лабораторной группы входящей во вновь созданный институт прикладной
– - А что с карателями и пособниками? Они небось надсмотрщиками над УБО будут?
– - Нет, - пожав плечами и заискивающе улыбнувшись ответил дважды ГГ, - по миновании надобности самых здоровых тоже превратят в УБО, больных и генетически опасных утилизируют. Зачем спрашивается содержать уже ненужный механизм подавления, это не рационально. Только высшему руководству партии дадут возможность жить на ранее вывезенные ценности и предоставят гражданство. Это входит в условия соглашения. Мы вам землю и УБО, вы нам безопасность.
– - А папенька твой, что про захват нашей страны рассказывал? Как вы нас продали?
ГГ чуть замялся, я кивнул ребятам, вешать его. ГГ сразу заговорил:
– Отец мне объяснял, они хорошо понимали, что природные ресурсы исчерпаны, а других средств кроме их продажи, просто нет. Еще с конца прошлого тысячелетия в стране почти ничего не производилось. Продали ресурсы, купили что надо. Зачем еще голову ломать? На наш век хватит. Большая часть от продаж, уходила в страны ЛЦГ на личные счета. Остатки использовали на подачки, чтобы этим мизером гасить недовольство населения и дурить им голову через ТВ. Но как не старалось ТВ, партии перестали верить. Результатам поддельных выборов население уже не доверяло. Росло массовое недовольство. Назревал голод и бунт. Голодная обозленная армия ненадежна, насквозь продажная полиция почти бессильна. Руководству было абсолютно ясно, что рано или поздно их власть рухнет. Заставить всю армию стрелять в народ, они не смогут, а отдельные отряды карателей, хоть и способны гасить локальные конфликты, но с всеобщим восстанием им не справятся. Просто сбежать они боялись. Руководство партии имело достоверную информацию, что как только они сбегают из страны, все их капиталы за рубежом конфискуют и Лига Цивилизованных Государств использует полученные средства на свои цели. На одной из международных конференций в частных, не протоколируемых встречах, руководству партии было предложено, или они передают всю свою власть ЛЦГ и сохраняют свои капиталы или их бросят без помощи в момент восстания, а всё что у них хранится за рубежом, отберут. Вот тогда был разработан и согласован с Лигой план: "Брест - Два". В стране проводится референдум о вхождении страны в ЛЦГ - Лигу цивилизованных государств. Его итоги заранее подготовлены - 95 % избирателей по протоколу главной избирательной комиссии одобряют договор. По условиям договора о вступлении в ЛЦГ их вооруженные силы базируются на территории страны. Всё что осталось из природных запасов, в качестве долгосрочных концессий безвозмездно передают фирмам и частным лицом из ЛЦГ. Под предлогом экономии бюджетных средств разоружают и распускают сухопутные силы, ликвидируют остатки военно-морского флота, но первым делом по договору о контроле за наступательными вооружениями, оружие распада передают международным силам. Страна разоружена, оккупирована, разделена на зоны ответственности. Делай что хочешь.
ГГ повесили, запись допроса прокрутили всем повстанцам.
Эпидемия ЕR быстро распространяются. Больных изолируют в карантинных бараках, там они умирают. Их трупы вытаскивают и сжигают. Но бараки все равно переполнены. По ТВ объясняют, что случаи смерти от нового вируса ЕR единичны, никаких эпидемий нет и с заболеванием скоро покончат. Это с нами покончат, с теми кто не нужен. Среди миротворцев, карателей и новых рабов - УБО на концессиях заболеваний нет. Им делают прививки. Все остальные покорно вымирают. В программах по ТВ советуют соблюдать меры предосторожности, свести до минимума контакты с посторонними в очагах заболеваний. Люди в страхе шарахаются друг от друга. Никто никому не помогает. Полный нравственный паралич. Электричество теперь включают только на час в сутки, для просмотра по телевидению официальных сообщений. Там скупо вещают об отдельных недостатках, а в остальном, очень подробно о том как всё хорошо. А будет еще лучше, надо просто потерпеть. Ждать и терпеть, терпеть и ждать. Вот и дождались! Вот и дотерпелись ...
Все коммунальные службы разрушены. Нечистоты заливают город. Эпидемия усиливается. Умирают целыми семьями, разлагающиеся трупы не вывозят, некому. Скоро умрут все.
Захватили склад с вакциной, потеряли половину отряда. Я знал, что нас там ждет засада. Предупредил ребят. Все решили: рискнем. Определи по жребию кому умирать первыми. Добровольцы смертники пошли в отвлекающую группу. В этой группе рядовым бойцом был и Чиж. Хаотичный отвлекающий удар и бегство. Они увели за собой большую часть карателей. В охране склада остались только миротворцы оккупанты. По ним удар нанесла основная группа. Миротворцы рисковать своими жизнями не стали, чуток постреляли и быстро отступили. Мы взяли со складов вакцины сколько смогли. Из отвлекающей группы никто не выжил, все погибли. Вдоль казарм карателей на фонарных столбах развешаны тела наших товарищей, их показали во всех теленовостях. Среди повешенных был и Чиж. Мой школьный учитель провел свой последний урок истории. А мы раздаем вакцину и готовим прорыв из города.
Я знаю, что мы не одни. Я чувствую, что в других землях, тоже есть отряды ополченцев. Мы разобщены. Единого командного центра нет. Связи нет. Нас уничтожают поодиночке.
Сегодня Поп принес самодельную радиостанцию. Поп бывший студент физик, отличный боец, самоучка связист. Он предложил использовать старинный полузабытый поиск по радиоволнам. Надо попробовать. Есть риск, что нас запеленгуют. Но без риска на войне нельзя.
– Всем! Всем! Всем! Я командир отряда повстанцев Чингис. Всем! Всем! Всем! Мы ищем другие отряды.
Еще раз и еще, по всем радиоволнам:
– Всем! Всем! Всем! Всем кто борется. Всем у кого осталась вера. Если вы живы отзовитесь!
Они отозвались не сразу и на разных частотах и волнах, сквозь помехи я еле слышу их далекие голоса:
– Чингис! Я Александр. Мы еще живы. Бьем карателей.
– Чингис! Я Дмитрий, наша группа ищет связи ... вы где?
– Чингис! Я Минин ... наш полк ...
– Чингис! Я Варя, восстание подавлено, мы разгромлены, осталась одна, прощайте ребята!
И еще, и еще отзываются ... и еще есть люди достойные называться людьми. А все вместе мы народ. Не быдло, не УБО, мы народ. Вот только мало нас осталось. Гибнет народ, а с ним умирает наша земля.
Наше общение быстро засекли. Облава. Я заранее ее почувствовал. И мы на подходе успели подготовить карателям встречную засаду. Расквитались за повешенных ребят. Предупредили остальные отряды: "Нас пеленгуют. Осторожнее, ждите мы еще выйдем на связь"
Надо искать новые способы связи. Но как? Всё время думаю об этом.
Я и сейчас с трудом верю, что это возможно. Сначала слыша в своем сознании этот далекий голос, я думал, что схожу с ума. Но он звал меня ежедневно утром и вечером, все громче и настойчивее требовал:
– - Чингис, Я Михаил, ответь мне ... ответь мне ...ответь мне ...
Как? Как я тебе отвечу, я же схожу с ума. Не вовремя, как же это не вовремя, нам надо прорываться из умирающего города, необходимо разработать поминутный план, определить цели и задачи для каждой группы, а тут:
– - Чингис, Я Михаил, ответь мне ... ответь мне ...ответь мне ...
А потом ночью я увидел его. Темный хвойный лес в горах, небольшой костер у которого сидит с закрытыми глазами незнакомый крупный небритый мужик с отрешенным худым лицом и тихо зовет:
– - Чингис, Я Михаил, ответь мне ... ответь мне ...ответь мне ...
Я был на одной из наших явок в квартире на первом этаже полуразрушенного многоэтажного дома. От постоянного нервного напряжения сильно устал, очень хотелось спать, невольно и не задумываясь, я ответил: