Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине
Шрифт:
Таблица 7.4 Экономически активное население (ЭАН), занятость и безработица
Подсчитано по: Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 129, 130, 465, 466.
Большинство критиков неолиберализма в той или форме продвигают тезис о том, что рост безработицы был прямым следствием рыночных реформ и рационализации производства, в результате чего произошло существенное сокращение числа рабочих мест. Статистические данные подтверждают этот тезис.
В социальном плане произошла четкая фрагментация аргентинского общества, состоялся его раскол на тех, кто смог успешно приспособиться к рыночным правилам игры и извлек максимум выгод из новой ситуации (высокие зарплаты, доходы от биржевых операций, резкий рост потребления), и «неудачников», ставших «лишними» на неолиберальном празднике жизни. Для «лузеров» суровой реальностью стали: постоянное падение реальных доходов, безработица или угроза потерять работу, утрата ранее приемлемого общественного статуса. Значительно сузились возможности социальной мобильности (что долгие десятилетия было важным достижением аргентинской действительности), возросло количество молодых людей, лишенных доступа к высшему образованию, а следовательно, шанса в перспективе получить высокооплачиваемую престижную работу. По оценкам авторитетных аргентинских социологов, в условиях рыночных реформ полностью «конкурентоспособными» оказались 36 % аргентинцев, а 64 % (подавляющее большинство) либо с трудом удерживались «на плаву» (30 %), либо образовали массив «новых бедных» (34 %)275.
Положение усугублялось и тем обстоятельством, что на фоне сверхприбылей ограниченной группы крупнейших корпораций и банков, а также сверхдоходов перонистской верхушки, местных и зарубежных олигархов, а также топ-менеджеров и «звезд» шоу-бизнеса в 1990-е гг. четко проявилась тенденция к сокращению доли наименее обеспеченной части населения в национальном богатстве. Так, доля «низших» 40 % населения сократилась с 13 % в 1991 г. до 8,9 % в 1998 г., а разрыв между средними доходами 10 % самых богатых и 10 % самых бедных увеличился с 12,8 до 24,1 раза. К 1999 г. 13 млн человек (свыше 36 % населения) жили ниже черты бедности276. Более того, во второй половине десятилетия 90-х произошло не только относительное, но и абсолютное падение реальных доходов значительной части населения. Как отмечала известный экономист Мерседес Марко дель Понт [40] , в этот период заработки занятых по найму сократились в среднем на 13 %, а самых низкооплачиваемых – на 25 %. В результате соотношение в оплате труда рабочего и топ-менеджера составило 1:44 (для сравнения: в Италии – 1:20, в Испании – 1:17, во Франции – 1:15, в Швеции – 1:13)277.
Все эти реалии аргентинской жизни ясно указывали, что 1990-е гг. были периодом накопления не только огромных
И еще одно весьма важное обстоятельство, на которое обратила внимание З.И. Романова. В 1990-е гг. в Аргентине происходили преобразования, затрагивавшие основы уже сложившегося общества. Неолиберальные реформы, и в первую очередь приватизация, были не только социально-экономической и политической ломкой, но и психологическим шоком. Процесс реформирования по монетаристским рецептам был связан с переломом национального сознания и общественного менталитета, формировавшегося в течение длительного исторического периода278. Это означает следующее: далеко не все в Аргентине встретили неолиберальную модернизацию, что называется, с распростертыми объятиями. Для многих период реформ стал временем суровых испытаний, к которым они не были в достаточной мере подготовленными. В этих условиях от политического руководства страны требовались серьезные усилия по своевременной корректировке сложившейся ситуации, по оказанию действенной помощи тем слоям населения, которые проиграли в ходе реформ. К сожалению, правящие круги проявили в тот период явное социальное безразличие и общественную глухоту, смотрели на происходившее «широко закрытыми глазами», подменяя саморекламой и самолюбованием неотложную и кропотливую работу по решению назревших проблем и внесению необходимых коррективов в социально-экономическую политику.
И еще одно парадоксальное обстоятельство. Отдельные рыночные реформы приносили совсем не тот результат, на который изначально рассчитывали неолибералы («эффект кобры»), В частности, именно так произошло с перестройкой национальной пенсионной системы.Case study
Реформа пенсионной системы
Аргентинская государственная система пенсионного обеспечения (распределительного типа) была создана в 1940-х гг. и традиционно рассматривалась в качестве важного социального завоевания. На первоначальном этапе взносы будущих пенсионеров и работодателей существенно превышали выплаты, что вполне устраивало государство, которое свободно распоряжалось остававшимися средствами. Однако с течением времени соотношение между работающей частью населения и пенсионерами смещалось в пользу последних. По состоянию на начало 1990-х гг. пенсионной системой было охвачено подавляющее большинство населения страны, а средств, поступавших государству, не хватало на выплату пенсий. В 1993–1994 гг. была проведена пенсионная реформа, имевшая крайне противоречивые последствия. Смысл изменений сводился к тому, что, наряду с сохранением прежней государственной системы, создавались частные управляющие компании пенсионных фондов – УКПФ (Administradoras de Fondos de Jubilaciones у Pensiones – AFJP), которые на альтернативной основе распоряжались пенсионными накоплениями граждан, доверивших им свои финансовые ресурсы. Как рыночная идея эта реформа, отражая общемировые тенденции, имела право на существование и в перспективе могла модернизировать практику пенсионного обеспечения и снять с бюджета немалую нагрузку. Но именно с точки зрения обеспечения бюджетного равновесия деятельность УКПФ, «оттянувших» на себя значительную часть средств, которые ранее направлялись государству, оказалась контрпродуктивной. Причем это произошло почти одномоментно, и уже через два-три года после начала реформы власти почувствовали негативные последствия принятого решения. В табл. 7.5 показано, что потери госбюджета в 1998 г. превысили 4 млрд дол., тогда как общий объем поступлений в пенсионные фонды остался на уровне 1994 г.Таблица 7.5 Поступления в пенсионные фонды (млн песо)
Составлено по: Ministerio de Economia – www.mecon.gov.ar
Стоит обратить внимание еще на один также парадоксальный факт. А именно: несмотря на устоявшуюся международную репутацию «твердых рыночников», правительство К. Менема в своей экономической политике далеко не во всем следовало «неолиберальному катехизису», сформулированному в «Вашингтонском консенсусе». В противоположность тому, что требовал консенсус, аргентинские реформаторы-рыночники 1) не переориентировали государственные расходы на приоритетное финансирование здравоохранения, образования и инфраструктуры; 2) не установили и не поддерживали конкурентоспособный обменный курс национальной валюты; 3) не обеспечили соблюдения бюджетной дисциплины, допустив огромные размеры дефицита платежного баланса. Более того, даже отсутствие у аргентинских властей взвешенной социальной политики воспринималось авторами консенсуса как отход от его базовых принципов. Как задним числом подчеркивал Джон Уильямсон (один из «отцов» «Вашингтонского консенсуса»), в его намерения отнюдь не входило «минимизировать роль государства в решении социальных проблем, в частности в том, что касается более справедливого распределения доходов»279. Таким образом, практика рыночных преобразований в Аргентине в конце XX в. носила сложный и неоднозначный характер. С одной стороны, администрация «менемистов» проявила завидную решимость в деле либерализации экономики, сокращения прямого государственного участия в хозяйственной жизни. Были задействованы отдельные монетаристские рычаги реформирования десятилетиями существовавших в стране и во многом утративших актуальность экономических механизмов. Вместе с тем в процессе реформ не были устранены многие «родимые пятна» аргентинской действительности: коррупция, клиентелизм, «привычка» жить не по средствам, отсутствие строгой бюджетно-финансовой дисциплины. Отсюда внутренняя противоречивость модернизационной модели в ее неолиберальном варианте. Именно эта противоречивость акцентировала макроэкономическую уязвимость страны и снижала ее возможности адекватно отвечать на внутренние и внешние вызовы и шоки.
Рецессия конца 1990-х гг. и ее последствия
Серьезным испытанием на прочность неолиберальной модели стала вторая половина 1990-х гг., начавшаяся с переизбрания К. Менема в 1995 г. президентом на новый срок. Перонисты праздновали очередной политический триумф, однако в стане победителей уже выявились глубокие разногласия, вскоре вылившиеся в прямое столкновение двух лидеров: К. Менема и Д. Кавалло. Ни тот, ни другой не ставили под сомнение принципы официальной экономической политики, оба были в равной степени нечувствительны к социальным проблемам, но тактические расхождения и взаимная неприязнь, основанная на личных амбициях, становились все глубже.
В 1995 г. Мексику потряс финансовый кризис, последствия которого в числе других стран испытала на себе и Аргентина («эффект текилы»). Местные финансовые рынки отреагировали весьма болезненно, в частности, сократились банковские депозиты (см. табл. 7.6): наученные горьким опытом физические и юридические лица в считанные дни сняли крупные суммы – почти 2,7 млрд песо, ясно продемонстрировав низкий уровень доверия к власти. Другим следствием кризиса стал резкий рост процентной ставки. По кредитам для компаний «первой линии» она подскочила с 10 % в 1994 г. до 30 % в середине 1995 г. Деловая активность спала, безработица в мае 1995 г. выросла до 18,4 %, в течение года на 8 % сократилась реальная заработная плата, ВВП упал на 2,85 %280. Тем не менее экономика выдержала это испытание и сумела абсорбировать шок от «эффекта текилы». Рынки восстановились, депозиты вернулись на прежнее место и даже возросли. Переизбрание К. Менема на пост президента в 1995 г. было воспринято в стране и за рубежом как гарантия поддержания политической стабильности и сохранения неолиберального курса, и в 1997 г. хозяйственный рост возобновился. Но внимательным наблюдателям стало очевидно, что модель нуждается в сильных дополнительных импульсах и – весьма возможно – в определенной коррекции.
Таблица 7.6 Депозиты банковской системы Аргентины в 1991–2001 гг. (млн дол.)
Составлено по: Ministerio de Economia. – www.mecon.gov.ar
Это было тем более необходимо, что страна столкнулась с трудностями на внешних рынках. После динамичного увеличения экспорта в первой половине и середине 1990-х гг. его рост прекратился в 1998 г., а в 1999 г. – объем экспортных поставок сократился почти на 12 % (см. табл. 7.1). Анализ сложившейся ситуации позволяет назвать несколько причин данного явления. Во-первых, отсутствие активной – в хорошем смысле слова – агрессивной государственной политики поощрения экспорта. Во-вторых, структура внешних поставок, в которой лидирующую роль продолжали играть сельскохозяйственные и некоторые другие сырьевые товары, цены на которые отличаются особой волатильностью. Именно в этот период – в конце 1990-х гг. – произошло очередное падение мировых цен на основные продукты аргентинского экспорта и для страны ухудшились условия внешнеторгового обмена. В-третьих, «бразилизация» внешней торговли Аргентины, ее «зацикленность» на рынки соседнего государства. В результате любые перепады конъюнктуры на бразильском рынке оказывали сильное влияние на аргентинскую внешнюю торговлю. В-четвертых, происшедшая в этот период ревалоризация доллара США (в 1996–2001 гг. обменный курс доллара к евро вырос с 0,85 до 1,23), что благодаря привязке песо к американской валюте привело к повышению цен на аргентинские (прежде всего промышленные) товары относительно продукции других государств. Таким образом, имела место комбинация ряда негативных воздействий. С одной стороны, просматривалось падение мировых цен на сельскохозяйственное сырье, со сбытом которого у Аргентины обычно не было проблем, а с другой – выросла относительная стоимость национальной индустриальной продукции, чья внешняя реализация всегда происходила в острой конкурентной борьбе.
В этих условиях правительство К. Менема должно было тем или иным способом демпфировать негативные для Аргентины факторы. Как показали дальнейшие события, Д. Кавалло усматривал главный потенциал совершенствования модели в проведении налоговой реформы, решительном наступлении на коррупцию, теневую экономику, разного рода мафиозные структуры, сложившиеся и процветавшие в аргентинской экономике, в общем повышении эффективности государственных учреждений и ведомств, включая сокращение численности персонала, в урезании прав профсоюзов. По существу, речь шла об углублении неолиберального характера процесса модернизации, избавлении страны от «родимых пятен» перонистского и авторитарного прошлого281.
Эти идеи не нашли сочувствия у большинства лидеров ХП, которых позиция Д. Кавалло все больше раздражала, поскольку многое из того, что критиковал «суп ер министр», они не без оснований относили на личный счет. К. Менем, в свою очередь, не слишком вдавался в нюансы экономических дискуссий, но также был недоволен возросшей самостоятельностью Д. Кавалло и его усилившимися персональными политическими претензиями. В итоге, когда уже было необходимо «прописать» неолиберальной модели новые сильнодействующие лекарства, К. Менем в июле 1996 г. уволил Д. Кавалло и назначил на его место президента Центрального банка Роке Фернандеса, довольно бесцветного деятеля, который, как отмечал Мариано Грондона, вместо проведения серьезного «лечения» стал давать заболевающей аргентинской экономике «аспирин»282.
К. Менем и Р. Фернандес явно рассчитывали, что рыночная модель уже набрала достаточную кинетическую энергию и вполне может обойтись «автопилотом». Однако ситуация, как внутри страны, так и в мире, складывалась не в их пользу. Все сильнее давали о себе знать те хозяйственные и социальные проблемы, о которых шла речь выше, а экономика стала проявлять признаки перегрева и усталости, что увеличивало недовольство менемистским правлением [41] . За пределами страны на фоне экономической рецессии в целом ряде районов мира один за другим разразились два острейших финансовых кризиса: азиатский 1997 г. и российский 1998 г. («эффект водки»)ш.
Избавившись от самого «либерального либерала» Д. Кавалло и сделав ставку на его бледное подобие – Р. Фернандеса, менемистская верхушка не смогла включить никакие дополнительные механизмы защиты экономики от новых шоков и потрясений и ограничилась дрейфом в прежнем русле неолиберализма без каких-либо серьезных корректировок. Результат не замедлил сказаться: с августа 1998 г. экономический рост прекратился, а уже с четвертого квартала того же года началось перманентное сокращение объема ВВП. Затем последовал новый сильнейший внешний удар. В январе 1999 г. Бразилия – крупнейший торговый партнер – отказалась от практики мини-девальваций своей валюты и в одночасье обесценила реал по отношению к доллару (а значит, и к аргентинскому песо) более чем на 40 %, сделав многие промышленные товары партнера по МЕРКОСУР окончательно неконкурентоспособными на бразильских рынках.
Аргентинская экономика была совершенно не готова к такому повороту событий, а правительство, и прежде всего министр экономики, проявило полную беспомощность. «Роке Фернандес, – писал Вальтер Грасиано, – всегда проявлял себя бесхарактерным человеком…» И далее: «Фернандес твердил с большим упорством, чем даже сам бразильский министр экономики Педро Малан, что Бразилия быстро решит свои проблемы, стабилизирует валюту и что кризис не повлияет на Аргентину»284.
Но, опровергая показной оптимизм министра, кризис оказал на Аргентину самое негативное воздействие. Продолжилось падение ВВП: к третьему кварталу 1999 г. он сократилсяТаблица 7. 7 Аргентина: внешние факторы, вызвавшие рецессию 1998–1999 гг.
Источник. FaneWi J. М. Growth, Instability and the Crisis of Convertibility in Argentina // The Crisis That Was Not Prevented. Lessons for Argentina, the IMF, and Globalisation. The Hague, 2003. P. 58.
В условиях рецессии еще больше обострилась и без того болезненная проблема бюджетного дефицита (см. табл. 7.8). Статистика показывает, что на протяжении всего десятилетия 1990-х гг. Аргентина жила с отрицательным платежным балансом, который с 1995 г. стал приобретать угрожающе большие размеры: 2,4–3,6 % ВВП. Но подлинный обвал произошел в 1999 г., когда итоговый дефицит вплотную приблизился к отметке в 5 % ВВП. Разумеется, в основе несбалансированности бюджета лежало превышение расходов над доходами, но из приводимых данных видно, что решающую роль в росте дефицита играли платежи по обслуживанию государственного долга.
Таблица 7.8 Платежный баланс в 1991–1999 гг. (в % от ВВП)
Источник. IMF – http:/www/imf/prg/extemal/np/speeches/2002/071702.htm
Рецессия и ощутимое ухудшение материального положения широких слоев населения (включая значительную часть «среднего класса») питали недовольство социально-экономической политикой менемизма. Деятельность властей вызывала стойкую аллергию общества, что ускоряло изменение в расстановке политических сил. В стране сложилось и окрепло мощное оппозиционное объединение левоцентристского толка Альянс за труд, справедливость и образование («Альянс») , в которое вошли ГРС и так называемый Фронт солидарной страны (ФРЕПАСО), собравший под своими знаменами ряд партий и организаций и оттянувший на себя часть перонистов, не согласных с генеральной линией К. Менема. Организованная оппозиция подвергла правительственный курс острой критике с акцентом на вопросах социального характера.
В программе «Альянса» ставились следующие задачи: сократить безработицу, добиваться улучшения условий и оплаты труда, восстановить экономический рост, задушить коррупцию, уменьшить (или полностью ликвидировать) дефицит государственного бюджета286. Такого рода тезисы прочно вросли в дискурс оппозиции. Красной нитью через документы коалиции и выступления ее лидеров проходила идея оздоровления морально-нравственной обстановки в аргентинском обществе. Это было созвучно настроениям большинства населения, включая тех его представителей, кто не отрицал базовые неолиберальные ценности, но смертельно устал от коррупционного беспредела менемистской верхушки.
В этих условиях политический ресурс лично К. Менема и в целом перонизма оказался исчерпанным. 24 октября 1999 г. лидер левоцентристской коалиции «Альянс» радикал Фернандо де ла Руа уверенно опередил кандидата перонистов Эдуардо Дуальде (в тот момент – губернатора провинции Буэнос-Айрес) и стал президентом Аргентины [42] .
Находясь в оппозиции, деятели «Альянса» беспрерывно атаковали правительство К. Менема за коррупцию и «социальную бесчувственность», но обещали продолжить основные направления его экономической политики, в частности оставить в неприкосновенности режим «конвертируемости». «Со мной один песо будет равен одному доллару», – не уставал повторять Ф. де ла Руа во время избирательной кампании, тем самым принося присягу на верность неолиберальному курсу. «С такой стратегией, – подчеркивал Р. Терраньо, занявший видное место в руководстве «Альянса», – мы могли выиграть выборы 1999 г., но не могли управлять страной»287. Однако Р. Терраньо со своими идеями оставался в гордом одиночестве. Подавляющее большинство лидеров «Альянса» выступали за сохранение паритета песо – доллар. Так, в специальном предвыборном документе коалиции под названием «Письмо к аргентинцам » прямо указывалось: «Альянс полон решимости поддерживать режим конвертируемости»288.
Не случайно после победы на выборах целый ряд экономистов неолиберального толка получили министерские портфели в кабинете Ф. де ла Руа: Хосе Луис Мачинеа (экономика), Рикардо Лопес Мерфи (оборона), Хуан Ллач (образование), Адальберто Родригес Джиаварини (иностранные дела), Фернандо де Сантибаньес (разведка). «Неолиберальный водоворот поглотил правительство», – с горечью констатировал Р. Терраньо289. И он оказался прав: продолжение макроэкономического курса, проложенного кабинетом К.Менема – Д.Кавалло, завело новые власти в тупик.
«Альянс» у власти: нарастающие проблемы и ошибочные решения
Приход в Розовый дом представителей оппозиции, в рядах которой было немало деятелей, не запачканных в громких коррупционных скандалах, породил в обществе надежды на скорое исправление ситуации и решение наиболее болезненных проблем: снижение деловой активности, рост безработицы, падение жизненного уровня. Кроме того, люди ждали морально-нравственного очищения общественной атмосферы и наказания наиболее одиозных фигур прежнего режима.
Ф. де ла Руа оказался в сложном положении. С одной стороны, необходимо было соответствовать ожиданиям избирателей, что неизбежно привело бы к столкновению с «менемистами», все еще занимавшими многие важные позиции на политическом поле, с другой – «Альянс» нуждался в сотрудничестве с перонистами для принятия ряда срочных мер по выправлению экономической ситуации. Президент избрал путь лавирования: он привлек к ответственности ряд видных деятелей менемизма, включая самого К. Менема, но одновременно подтвердил незыблемость краеугольного камня прежней макроэкономической политики – «конвертируемости», целесообразность сохранения которой к тому моменту вызывала сомнения специалистов как в самой Аргентине, так и за ее пределами. Сошлемся на некоторые характерные высказывания. Экономист Эдуардо Конеса сравнил «конвертируемость» со СПИДом, разрушившим иммунитет аргентинской экономики290. А В. Грасиано написал следующее: «Конвертируемость напоминает… кураре, смертельный змеиный яд. Применяемый в малых дозах, он служит для анестезии больных… В больших дозах… вызывает смерть»291. Подобные мнения разделял и нобелевский лауреат по экономике Милтон Фридман, глава Чикагской школы: «Аргентина скована конвертируемостью в период, когда доллар котируется слишком высоко». И далее: «Для ускорения экономического развития нужны стимулы роста внутреннего потребления и капиталовложений. Необходимо снизить налоги, что взбодрит национальную индустрию и привлечет инвесторов»292.
Правительство Ф. де ла Руа сделало все с точностью до наоборот. Возглавивший министерство экономики Хосе Луис Мачинеа (он занимал при Р. Альфонсине пост главы Центрального банка и немало потрудился для того, чтобы ввергнуть страну в пучину гиперинфляции) обозначил главной проблемой бюджетный дефицит, достигавший 7 млрд дол. в год и вынуждавший Буэнос-Айрес к новым внешним заимствованиям. В расчете на уменьшение расходов и увеличение собираемой налоговой массы Х.Л. Мачинеа в конце декабря 1999 г. и в мае 2000 г. принял два самоубийственных решения: повысил налоги и сократил заработную плату бюджетникам, что затронуло интересы средних слоев, которые образовывали социальную базу правительства «Альянса». Наблюдатели назвали этот шаг грубейшей и «почти детской ошибкой», поскольку в экономическом плане он ставил крест на возможности оживить предпринимательскую деятельность и выйти из рецессии, а в политическом – лишал «Альянс» общественной поддержки. «Никакое правительство в мире, – писал в этой связи Хосе Анхель Ди Мауро, – едва придя к власти, не наказывает своих избирателей»293.
Впрочем, наказаны были не все. Проводя политику «затягивания поясов», кабинет Ф. де ла Руа не решился замахнуться на интересы большого бизнеса, и прежде всего ТНК. Парадоксальным образом в обстановке тотальной рецессии доходы многих филиалов ведущих иностранных компаний отнюдь не сократились. В частности, в 2000 г. по сравнению с 1999 г. выросли или остались на прежнем высоком уровне прибыли испанских «Репсоль-ЯПФ», БССИ, ББВА, «Эндеса» и «Телефоника», британской «Бритиш Гэз», французских ЭДФ и «Телеком» и т. д. ТНК продолжали свою политику выкачивания ресурсов из аргентинской экономики, а правительство Ф. де ла Руа не обнаружило ни способности, ни подлинного стремления действовать на опережение кризисного и катастрофического развития событий. Как писал впоследствии Э. Дуальде, президент «…загорал на палубе Титаника в ожидании чуда»294.
Контрпродуктивные правительственные меры в социально-экономической области встретили широкие протесты. Только с 5 мая по 9 июня 2000 г. прошли две общенациональные забастовки. В разных районах протестующие (так называемые «пикетерос») перерезали автострады, на что власти ответили репрессиями, повлекшими за собой человеческие жертвы. В июле того же года разгорелся шумный коррупционный скандал в сенате, а в правительстве усилились внутренние разногласия, которые выплеснулись наружу 5–6 октября и привели к отставке трех ключевых министров и вице-президента страны – лидера ФРЕПАСО Карлоса «Чачо» Альвареса , выступившего с резкими критическими заявлениями в адрес президента. Аргентина пережила острый институциональный кризис, во время которого местная пресса прямо обвинила Ф. де ла Руа в бездеятельности и неспособности руководить страной. Его рейтинг стремительно падал: 73 % в декабре 1999 г. и 37,5 % в декабре 2000 г.295 Президент оказался в положении, известном в шахматной игре как цугцванг — любой очередной ход вел к ухудшению его позиции. Может быть, поэтому глава государства был на удивление пассивен. Он не хотел загонять себя в рамки, которые могли оказаться слишком узкими.
Между тем экономическое положение продолжало ухудшаться: деловая активность падала, безработица росла, рекордного уровня достигло количество банкротств (см. табл. 7.9), а все попытки правительства пополнить казну не давали результатов. В начале декабря 2000 г. сенат принял бюджет на следующий год с уже привычным дефицитом в 7 млрд. дол. Страна оказалась на грани финансового срыва и нуждалась в экстренной и масштабной помощи.Таблица 7.9 Число банкротств аргентинских компаний
Источник. Broder P. La Argentina de la postconvertibilidad. Buenos Aires, 2003. P. 130.
Эмиссары Розового дома вели бесконечные напряженные переговоры с МВФ, другими финансовыми организациями и банками, а также с властями США в стремлении добиться массированной экономической поддержки. В конечном счете это им в известной мере удалось. Ни Фонд, ни Вашингтон по большому счету не были заинтересованы в крахе Аргентины, несколько лет служившей витриной неолиберальных идей и аккумулировавшей огромные инвестиции транснациональных корпораций и банков. В итоге во второй половине декабря 2000 г. международное финансовое сообщество преподнесло аргентинцам своего рода рождественский подарок: было объявлено о пакете кредитов, так называемом «финансовом щите», общим объемом около 40 млрд дол. (см. табл. 7.10). Комментируя это событие, лондонская «Файнэншл тайме» писала, что кредиты в столь значительном объеме наверняка помогут стране выиграть время и отодвинут ее от края финансовой пропасти, но сомнительно, чтобы вмешательство МВФ «смогло само по себе возобновить экономический рост». Далее высказывалось мнение, что через год Аргентина может вновь оказаться в таком же сложном положении296. Британские аналитики как в воду смотрели. Следует также отметить, что этот пакет помощи был рассчитан на несколько лет и предполагал финансирование отдельными траншами по мере выполнения согласованных с руководством МВФ решений. На практике указанная программа никогда полностью выполнена не была.
Таблица 7.10 Структура экстренной финансовой помощи Аргентине («финансовый щит»)
Источник. Ministerio de Economia. – www.mecon.gov.ar
Несмотря на обещанную мощную финансовую инъекцию, Аргентина встретила 2001 г. в обстановке уныния и тревоги. Груз нерешенных проблем не становился легче, поскольку проводимая политика не затрагивала основных причин экономической рецессии, плавно переходившей в кризис.
Во-первых, оставался завышенным курс песо, что, особенно на фоне новых девальваций Бразилии и ослабления позиций евро по отношению к доллару, делало аргентинские товары все менее конкурентоспособными. Так, по оценке Мирового экономического форума, Аргентина в международном рейтинге конкурентоспособности занимала лишь 45-е место, пропуская далеко вперед, например, Чили (28-е место)297.
Во-вторых, усилившееся налоговое бремя лишало предпринимателей стимула к расширению производства. На душу населения в Аргентине в среднем приходилось 1900 дол. в год налоговых платежей (порядка 25 % доходов)298. Уровень далеко не самый высокий в мире, но с учетом очень значительной доли теневой экономики, не обремененной фискальными платежами, вся тяжесть налогов ложилась на плечи предпринимателей, работавших «на свету», многие из которых, включая достаточно крупных, разорялись, не выдерживая наплыва импорта, контрабанды и недобросовестной конкуренции со стороны «теневиков».
В-третьих, ничего кардинального не было сделано для борьбы с коррупцией, злоупотреблениями, а также многочисленными личными привилегиями, поглощавшими значительную долю расходной части бюджета. Не было разработано и эффективных мер борьбы с растущей безработицей.
В итоге новые внешние заимствования, сделанные в расчете на ускорение экономического роста, были использованы на латание текущих (перманентно возникающих) бюджетных и других финансовых дыр, а частично и банально разворованы. Результат – продолжавшаяся рецессия и очередное существенное увеличение внешнего долга и платежей по его обслуживанию, составивших, по оценке «Файнэншл тайме», порядка 15 млрд дол. в 2001 г. (в 2000 г. – 11,2 млрд дол.)299. Ситуация вновь зашла в тупик, сделав положение правительства и лично президента страны чрезвычайно неустойчивым и уязвимым.