Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине

Яковлев Петр Павлович

Если называть вещи своими именами, то можно констатировать: аргентинское правительство фактически провело частичную и довольно робкую девальвации* песо с целью поддержать своих экспортеров, фактически пошло на введение системы параллельных валютных курсов и нерыночного механизма конвертации валюты для определенной части производителей.

Такого рода полумеры не изменили кардинальным образом положения основной массы экспортеров: слишком невелика была разница в курсах доллара и евро, слишком решительно Бразилия девальвировала собственную валюту. Но действия Д. Кавалло вызвали критику в международных финансовых кругах (за нерыночные меры), и в зарубежной прессе появились комментарии о неизбежном близком дефолте – отказе Аргентины платить по долгам. Одновременно чрезвычайно оживились финансовые спекулянты, долгое время сидевшие почти «без работы» из-за политики «конвертируемости». Теперь они почувствовали возможность реванша и стали всячески подогревать страсти и сеять панику. Результат не замедлил сказаться. Аргентинцы начали в массовом порядке изымать деньги из банков [44] , иностранные инвесторы «заморозили» проекты новых вложений и в целом ряде случаев перевели активы в другие страны, в частности в Бразилию, и самое неприятное – сокращались резервы Центрального банка: с 26,5 млрд дол. в июле 2000 г. до 19,3 млрд годом позже304.

В этой критической (по существу, преддефолтной) ситуации Д. Кавалло сделал новый поворот на 180° и 11 июля 2001 г. заявил о фактическом возвращении к ортодоксальным принципам

хозяйственной деятельности и прекращении заигрываний с политиками и профсоюзами. «Вновь, – писал М. Грондона, – как во времена Мачинеа и еще больше Лопеса Мерфи, правительство объявило войну государственным расходам, заявив о намерении сократить до нуля бюджетный дефицит, и бросилось срочно, почти отчаянно искать ускользающее благословение рыночных сил»305. Принятый в августе месяце закон «О нулевом дефиците» стал одной из последних попыток Д. Кавалло вернуть в нормальное русло выходившую из-под контроля финансовую ситуацию.

Однако спасти положение уже могло только чудо. На полную мощь включились все внутренние и внешние деструктивные механизмы, и доверие к Аргентине со стороны местных и зарубежных деловых кругов таяло буквально на глазах. В конце июля 2001 г. международные агентства понизили кредитный рейтинг страны до значения Caal, что было даже ниже, чем у России накануне дефолта 17 августа 1998 г. В начале сентября резервы Центрального банка сократились до угрожающе низкой отметки в 14 млрд дол.306 Этих ресурсов не хватало на обслуживание накопленных долговых обязательств, не говоря уже о других расходах. Между тем государственный долг достиг нового рекордного уровня (см. табл. 7.11). При этом обращает на себя внимание не только громадный объем – свыше 141 млрд дол., но и структура суверенной задолженности Аргентины, сложившаяся в конце сентября 2001 г., т. е. уже после «мегаобмена». Здесь можно усмотреть настораживающие обстоятельства. Первое: 66 % долга приходилось на облигации, номинированные в иностранной валюте и «разбросанные» по всему миру. Таким образом, они находились вне аргентинской национальной валютно-финансовой юрисдикции, и виртуальная девальвация песо мало что давала в плане сокращения размеров долговых обязательств. Напротив, в этом случае произошло бы фактическое удорожание (для аргентинского государства) облигаций, номинированных в долларах, евро, иенах и т. д. Второе: более 10 % задолженности находилось в руках МВФ, что давало Фонду мощный рычаг воздействия на Буэнос-Айрес, позволяло вмешиваться в процесс выработки и принятия решений по основным экономическим вопросам.

Таблица 7.11 Объем и структура государственного долга (на 30 сентября 2001 г.)

Составлено по: Ministerio de Economia. – www.mecon.gov.ar

Принимая во внимание все эти факты, наблюдатели пришли к выводу, что в самое ближайшее время аргентинскому правительству придется выбирать один из трех вариантов, причем все три были почти одинаково плохие: дефолт, девальвация, долларизация (полный отказ от национальной валюты). Точный диагноз поставил профессор Колумбийского университета в США Чарльз Каломирис, который написал, что Аргентина переживала острый кризис внешней задолженности, и принимаемые фискальные меры не решали проблемы, а только загоняли ее внутрь и отодвигали неизбежную развязку. В этой связи ученый предлагал «прямо сейчас объявить дефолт и провести реструктуризацию долга», поскольку со временем негативные последствия такого шага будут значительно более серьезными307. Рациональный совет «мрачного экономиста с греческой фамилией» (определение Д. Кавалло) не был воспринят.

Рис. 7.1. Аргентина: динамика ВВП в 1991–2001 гг. (в %)

Источник. Dos siglos de economia argentina (1810–2004). P. 173.

Но «суперминистр» не собирался сдаваться и сконцентрировал всю свою кипучую энергию на решении двух главных, с его точки зрения, задач: сокращение бюджетного дефицита и рост экспорта. Одновременно Д. Маркс неутомимо продолжал «выбивать» международные кредиты. В середине сентября 2001 г. в Национальный конгресс был направлен проект бюджета на следующий год, предусматривавший сокращение расходов на 6 млрд дол., в том числе благодаря сохранению уже произведенных снижений заработной платы и пенсий и урезанию ряда социальных программ. А несколькими днями позже Д. Кавалло объявил о дополнительных мерах поощрения экспорта.

Трудно сказать, могли бы или нет эти меры спасти положение. Скорее всего – нет. В лучшем случае агония продолжалась бы несколько дольше. Но трагические события в Нью-Йорке 11 сентября сыграли роль катализатора развивавшихся негативных процессов, в том смысле, что отвлекли внимание правящих кругов США и международного сообщества от аргентинских проблем, и все расчеты Д. Кавалло и Д. Маркса на новую массированную помощь МВФ и Вашингтона оказались опрокинутыми. После этого экономика Аргентины окончательно «легла» и уже не хотела подниматься. Рецессия переросла в депрессию и кризис, что отражено на рис. 7.1, показывающем динамику аргентинского ВВП. В 2001 г. глубина его падения достигла 4,4 %.

10 октября 2001 г. Аргентина впервые за многие годы заняла верхнюю строчку (1825 баллов) в рейтинге самых рискованных для бизнеса стран, опередив Нигерию. Эта новость, как писал столичный еженедельник «Нотисиас», вызвала в аргентинском обществе настоящий психоз308.

Дальнейшие события развивались стремительно. 14 октября правящая коалиция потерпела поражение на парламентских выборах: количество мест «Альянса» в палате депутатов сократилось со 129 до 87, а у перонистов выросло с 99 до 116. Ф. де ла Руа лишился поддержки законодательной власти и остался один на один с надвигавшейся финансово-экономической катастрофой. Воспользовавшись благоприятной для них политической ситуацией, лидеры ХП повели фронтальное наступление на Ф. де ла Руа, требуя его отставки. МВФ фактически самоустранился, приостановив оказание помощи Буэнос-Айресу и обрекая его на банкротство. Это послужило сигналом для международного и местного бизнес-сообщества, которое резко увеличило вывоз капиталов из Аргентины. Так, если в период с марта по октябрь 2001 г. из страны «сбежали» около 7,4 млрд дол., то за один месяц – ноябрь – свыше 7,1 млрд дол.309

Страница истории

Падение правительства «Альянса»

В декабре 2001 г. аргентинская экономика вступила в 40-й по счету месяц рецессии и кризиса. Агония неолиберальной модели приближалась к своему апогею. Развязку, неожиданно для него самого, ускорил Д. Кавалло, который, с целью остановить «бегство» капиталов, ввел с 3 декабря сроком на 90 дней ограничение на снятие наличных денег с банковских счетов: не больше 250 песо/долларов в неделю (так называемый финансовый «загончик» – “corralito”). В банковской системе оказались «загнанными» свыше 60 млрд песо/долларов, значительная часть которых принадлежала среднему классу, поскольку крупные компании и богатые вкладчики, как правило, успели либо обналичить, либо перевести свои накопления за рубеж. Смертельный удар указанная мера нанесла по неформальному сектору экономики, поскольку в нем все расчеты осуществлялись наличными. « Загончик » стал последней каплей, переполнившей чашу терпения населения Аргентины. Страну охватила волна антиправительственных выступлений. Д. Кавалло расценил их как «беспорядки, требующие применения не экономических, а полицейских

мер». 19 декабря Ф. де ла Руа объявил о введении осадного положения, явно не отдавая себе отчета в происходящем и не понимая всей глубины кризиса. Население ответило еще более массовыми манифестациями. В различных районах, прежде всего в Буэнос-Айресе, произошли столкновения демонстрантов с силами правопорядка, участились случаи грабежей, нападений на магазины, банки, официальные учреждения. 33 человека были убиты, сотни – ранены. Ситуация стала неуправляемой. На рассвете 20 декабря свыше 30 тыс. человек собрались перед Розовым домом и потребовали отставки правительства «Альянса». Первым министерские полномочия сложил Д. Кавалло, расписавшись в провале своей экономической политики. Но это никого уже не могло успокоить. Ф. де ла Руа приказал подавить протесты и убрать манифестантов с улиц. В столице повсюду передвигались полицейские патрули, но сопротивление нарастало. В 16 часов президент призвал перонистов к созданию коалиционного правительства, но и он сам не верил в такую возможность. В 20 часов загнанный в угол Ф. де ла Руа после 740 дней правления (половина конституционного срока) подал в отставку и на вертолете покинул Розовый дом.

21 декабря 2001 г. в Аргентине началась новая историческая эпоха, отмеченная высоким накалом политических страстей, перегруппировкой сил и очередными изменениями основных координат социально-экономического развития. В этот день созванная в срочном порядке Законодательная ассамблея избрала временным президентом страны сенатора-перониста от провинции Мисьонес Рамона Пуэрту , но уже 23 декабря его сменил другой перонистский лидер – губернатор провинции Сан-Луис Адольфо Родригес Саа. Предполагалось, что новый президент пробудет на своем посту до 3 марта 2002 г., когда состоятся всеобщие выборы. Однако события приняли другой оборот. В глубине политической сцены проступал силуэт другой, значительно более сильной фигуры – Эдуардо Дуальде , одного из самых влиятельных деятелей хустисиализма.

Отставка кабинета Ф. де ла Руа означала очередное (третье по счету с 1973 г.) возвращение к власти перонистов, которые, как и в 1989 г., приняли страну в крайне тяжелом, можно сказать, отчаянном положении. История повторилась с еще большим драматизмом. Уход правительства «Альянса» ставил точку в реализации неолиберального модернизационного проекта. Третья волна модернизации (см. табл. 7.12) утратила свою энергию, уступив место иным макроэкономическим подходам и новым концептуальным решениям. Болезненная структурная перестройка аргентинской экономики по лекалам «Вашингтонского консенсуса» завершилась провалом.

Между тем ситуация требовала принятия незамедлительных решений, способных затормозить дальнейшее сползание аргентинского социума в пучину кризиса. И такое решение последовало: 23 декабря временный глава государства А. Родригес Саа, принимая на себя президентские полномочия, объявил о введении моратория на платежи по суверенному внешнему долгу Аргентины310. При этом подчеркивалось, что сэкономленные таким образом средства будут использованы «для создания рабочих мест и обеспечения социального прогресса». Заявление президента было встречено бурей оваций и криками «ура» большинства присутствовавших законодателей, которые совсем недавно принимали прямо противоположные решения, подготовленные кабинетами К. Менема и Ф. де ла Руа.

Таблица 7.12 Неолиберальная модернизация (третья волна, 1991–2001 гг.)

Введение Аргентиной моратория на платежи по внешнему долгу было равнозначно объявлению самого крупного в мировой истории дефолта. Хотя эта экстраординарная мера не распространялась на аргентинские долги МВФ, Всемирному банку, МАБР, а также на гарантированные государством займы, объем дефолтированных финансовых инструментов превысил рекордную сумму – 80 млрд дол. [45] Разумеется, в самом факте аргентинского дефолта не было ничего уникального. Он стал девятым по счету мораторием, к которым прибегали разные государства, включая Россию, в период с 1997 г. Но масштабы проблемы были беспрецедентны и акцентировали те риски, на которые пошло перонистское руководство. Как отмечал обозреватель влиятельной столичной газеты «Насьон» Андрес Оппенхеймер, дефолт «нанес Аргентине огромный вред, создав ей за рубежом репутацию безответственной страны»311.

Дефолт действительно ставил Буэнос-Айрес в сложное положение, поскольку мораторий на платежи резко обострял отношения с кредиторами, в том числе с сотнями тысяч частных держателей долговых инструментов в разных странах, правительства которых испытали сильное давление со стороны обманутых инвесторов. Негативную позицию в отношении Аргентины заняли влиятельные международные институты, и в первую очередь МВФ, руководство которого дало ясно понять, что страна лишается поддержки мирового финансового сообщества.

Был ли дефолт неизбежен? Единого мнения на этот счет не существует. Многие эксперты считают данный шаг оправданным и даже единственно верным на том основании, что в условиях углублявшегося кризиса Аргентина к началу 2002 г. исчерпала все возможности по нормальному обслуживанию долга. Введение моратория «лишь де-юре оформляло фактически сложившуюся ситуацию», подчеркивают сторонники такой точки зрения312. Другие аналитики исходят из того, что именно объективно тяжелое положение давало Буэнос-Айресу шанс (без объявления дефолта) путем переговоров добиться от кредиторов реструктуризации задолженности на выгодных для себя условиях. Этой точки зрения придерживается, в частности, Эухенио Бруно, опубликовавший в 2004 г. капитальный труд по проблемам внешнего долга313. На возможности урегулирования долговой проблемы настаивал задним числом и Д. Кавалло. Выступая в Мадриде в декабре 2003 г., экс-министр утверждал, что запущенный еще летом 2001 г. переговорный процесс о реструктуризации задолженности имел шансы на успех314.

Как бы то ни было, решение о дефолте было принято, что на макроэкономическом уровне и в социально-политическом плане создавало иную, отличную от прежней ситуацию. Страна вступала в 2002 г. в новом качестве: не как неолиберальный образец для подражания, а как несостоятельный должник. На месте «процветающей» рыночной экономики образовалось охваченное системным кризисом хозяйство, утратившее стратегические ориентиры развития и модернизации.

III Экономика современной Аргентины: навстречу императивам XXI века

Аргентина обречена на успех.

Элио Жагуарибе, бразильский социолог

Если мы сумеем сохранить стабильность и поддержать экономический рост, страна через десять лет будет совершенно другой.

Хавьер Гонсалес Фрага, Мартин Пусто, аргентинские экономисты

Перешагнув рубеж третьего тысячелетия, Аргентина вышла на финишную прямую в направлении 200-летия своей независимости (2010 г.) и неизбежно должна была извлечь уроки из противоречивого опыта прошедшего времени. Первое десятилетие нового века началось с глубокого системного кризиса, не имевшего аналогов в послевоенной истории страны, стало периодом очередного переосмысления и переоценки многих, ставших уже привычными взглядов на проблемы и пути национального развития.

Кризис подверг общественные институты суровому тесту на прочность и адаптабельность к новым условиям. Политический класс, бизнес-сообщество и в целом аргентинская нация нашли в себе силы сойти с неолиберальной орбиты, преодолеть кризисные явления и выйти на траекторию хозяйственного роста. 2003–2010 гг. отмечены радикальными политическими и социально-экономическими трансформациями, позволяющими говорить о проведении в жизнь нового проекта общественной модернизации (четвертая волна). Перестройке подверглись многие стороны жизни аргентинского государства, его внутренняя и внешняя политика, система международных торгово-экономических и финансовых связей.