Перед заходом солнца
Шрифт:
Садовник Эбиш сидит в беседке. Сквозь ворота оранжереи видны питомцы детского сада, занятые какой-то игрой. В начале сцены фрау Петерс расхаживает взад и вперед между оранжереей и беседкой. В руках у нее вязанье.
Фрау Петерс (обращаясь в сторону беседки, перед которой она остановилась). Если Инкен скоро не вернется, тебе придется присмотреть за детьми, Лауридс.
Эбиш. Это мне не впервой. Послушай-ка, Анна, я получил какое-то странное письмо от управляющего Ганефельдта.
Фрау Петерс. Что
Эбиш. Он хочет перевести меня отсюда.
Фрау Петерс. Управляющий хочет перевести тебя? Куда же он хочет перевести тебя, Лауридс?
Эбиш. В какое-то имение. В Польшу… Жалованье будет больше, работа легче, жилье лучше, – пишет он.
Фрау Петерс. Ну, а ты, Лауридс?
Эбиш. А я не хочу. Я бы здесь остался. Что мне там делать у поляков, у черта на куличках? Я было собирался ему сразу ответить, да он сам приедет договориться со мной, – так он пишет.
Фрау Петерс. И чего это управляющему взбрело в голову?
Эбиш. Я сам себя об этом спрашиваю, никак не пойму.
Эбиш встает и исчезает в воротах оранжереи. Фрау Петерс, продолжая вязать, медленно подходит к оранжерее. Ребятишки, которые до сих пор держались тихо, окружают фрау Петерс и обращаются со всякими просьбами. Пока она их успокаивает, через калитку в стене входят пастор Иммоос в облачении и Беттина Клаузен. Она в летнем костюме. Оба идут вдоль стены. Пастор Иммоос заглядывает в беседку – она пуста.
Пастор (Беттине). Я слышу детские голоса: значит, либо мать, либо дочь где-то здесь.
Беттина. Здесь, кажется, очень тихий уголок, господин пастор.
Пастор. Не правда ли? Легко можно понять, почему человек, замученный светской жизнью, любит иногда удалиться сюда. Да вот и фрау Петерс! Доброе утро!
Фрау Петерс (оборачивается). Благодарю вас, да благословит вас Бог, господин пастор. (Прикладывает руку к глазам и с удивлением узнает Беттину.) Возможно ли это? Какая честь видеть у нас фрейлейн Беттину Клаузен!
Беттина. Я приехала по делу к пастору Иммоосу. Господин пастор предложил проводить меня через парк; это самый короткий путь до шоссе, где меня ждет автомобиль.
Фрау Петерс. Значит, просить вас присесть излишне?
Беттина. Да, к сожалению, я и так опоздала.
Пастор. Фрау Петерс, я сейчас вернусь. (Уходит с Беттиной через калитку.)
Садовник Эбиш вновь появляется и глядит вслед уходящим.
Фрау Петерс (Эбишу). Ты знаешь, кто эта дама, которую пастор Иммоос провожает через парк?
Эбиш. Нет, не знаю. Откуда мне знать?
Фрау Петерс. Это старшая дочь тайного советника Клаузена.
Эбиш. Что ей здесь надо?
Фрау Петерс. Видишь ли, Лауридс, я и сама этого не знаю.
Эбиш занялся своим делом. Он то входит, то выходит. Фрау Петерс, все еще с вязаньем в руках, подходит к детям.
Дети (окружают ее). Где тетя Инкен? Фрау Петерс. Тетя Инкен в городе. Она скоро вернется и что-то вам привезет.
Пастор Иммоос возвращается и слышит последние слова.
Пастор. Ваша дочь уехала в город? Фрау Петерс (оборачивается, узнает пастора). Да, господин пастор, она в городе.
Пастор. Давно я не беседовал с ней. Раньше, бывало, у моей бывшей конфирмантки [30] находилось четверть часика для меня, а теперь Инкен как будто совсем забыла своего старого духовного отца.
Фрау Петерс. Что вы, господин пастор, на мою Инкен это не похоже!
Пастор. Разрешите на минуту присесть? (Садится.) Посидите со мной, фрау Петерс, у меня есть время, пока не зазвонили колокола. На двенадцать назначены крестины у Либманов из Гейнрихсруэ.
30
У католиков и протестантов прием подростков в общину верующих сопровождается особым обрядом – конфирмацией. Пастор Иммоос напоминает, что конфирмация Инкен проходила под его руководством.
Фрау Петерс тоже садится за грубо сколоченный садовый стол около дождевой бочки.
Фрау Петерс. У них третий ребенок – дочь. Дай Бог, чтобы на этот раз бедным родителям удалось сохранить ее.
Пастор (после небольшой паузы). Эта Беттина Клаузен, насколько я помню, всегда была моей любимой ученицей.
Фрау Петерс. Говорят, она очень набожна.
Пастор. Она, по милости Божьей, обладает скромным, истинно сердечным благочестием, а это, фрау Петерс, в том суетном светском кругу, где она выросла, что-нибудь да значит. Но у бедной девушки большие заботы… она плакала.
Фрау Петерс. Так и с моей Инкен бывает, господин пастор… Но фрейлейн Беттину я много лет не видала в вашем обществе.
Пастор. Я сам часто бывал у нее – это было связано с нездоровьем тайного советника. После смерти супруги он был в очень опасном состоянии, его и теперь еще всячески оберегают. Он иногда бывает у вас, фрау Петерс?
Фрау Петерс. Да, иногда он оказывает нам эту честь, господин пастор.
Пастор. Беттина живет только для своего отца. Собственно говоря, ничего другого для нее в жизни не существует. Если бы с ним что-нибудь случилось, думаю, она бы этого не пережила.
Фрау Петерс. Что же может с ним случиться, разрешите спросить?
Пастор. Не скажу, чтобы я проник во все извилины его душевного состояния. Болезнь коварна; говорят, он с трудом сохраняет душевное равновесие. Все время боятся повторного приступа.
Фрау Петерс. Когда тайный советник бывает у нас, мы не замечаем у него угнетенного настроения.
Пастор. Вот как? Я сообщу об этом фрейлейн Беттине. Убежден, что это ее обрадует. А как вы относитесь к слухам?
Фрау Петерс. К слухам, господин пастор? Я ничего о них не знаю.