Перед заморозками
Шрифт:
Линда припомнила все, что знала об Эрике Вестине. Родители Анны были очень молоды, когда она родилась. Оба — уроженцы больших городов, но волна движения «зеленой невинности» увлекла их в смоландскую глушь. Линда слабо припоминала, что у Эрика Вестина были прекрасные руки — он делал оригинальные и очень удобные сандалии. Но она также слышала, как мать Анны говорила о нем как о безответственном бездельнике с вечной сигаретой марихуаны во рту, возведшего ничегонеделание в жизненный стиль и совершенно неспособном взять на себя ответственность за ребенка. Но почему
Эрик Вестин сбежал, и только потом стало ясно, что он тщательно планировал побег. Он взял с собой паспорт и все деньги. Сумму, видимо, небольшую — их доходы были ничтожными. Он продал машину, принадлежавшую даже не ему, а матери Анны, — это она, дежуря по ночам в больнице, накопила немного денег. И вот в один прекрасный день он просто взял и скрылся. Такое, правда, бывало с ним и раньше — он иногда пропадал без предупреждения. Поэтому мать Анны впервые забеспокоилась только через несколько недель и заявила в полицию о его исчезновении.
Линда припоминала, что ее отец тогда тоже участвовал в поисках. Но поскольку на преступление ничто не указывало, дело Эрика Вестина так и осталось лежать «на контроле» — среди многих других дел. Криминального прошлого у Вестина не было — ни обвинений, ни судимостей. Но ничто не свидетельствовало и о том, что его настигло внезапное помешательство. За несколько месяцев до побега он проходил детальное врачебное освидетельствование и был признан совершенно здоровым, если не считать легкой анемии.
Из статистики Линда знала, что большинство из находящихся в розыске в конце концов возвращается. Из тех, кто не вернулся, большинство — самоубийцы, остальные просто не хотят возвращаться. Очень немногие исчезновения связаны с преступлениями. Тогда пропавшие лежат в земле в каком-то неведомом месте либо на дне моря или озера, привязанные цепями к грузу, чтобы не всплыли.
— Ты с мамой говорила?
— Еще нет.
— Почему?
— Не знаю. Я все еще в шоке.
— Мне кажется, в глубине души ты совсем не убеждена, что это был он.
Анна посмотрела на нее умоляюще:
— Я знаю, что это был он. Если это не он, значит, у меня с головой не в порядке. Я тебя поэтому и спросила, не боялась ли ты когда-нибудь сойти с ума.
— Почему он вдруг вернулся? Через двадцать четыре года? Почему стоял и смотрел на тебя в окно? Как он узнал, что ты там?
— Понятия не имею.
Анна вновь поднялась, подошла к окну и вернулась.
— Мне иногда кажется, что он и не исчезал. Просто сделался невидимым.
— Но почему?
— Может быть, просто не выдержал. Причем дело не во мне или в маме. Думаю, что ему захотелось чего-то большего. Жизни, которой мы жили, ему было мало. И это погнало его в дорогу. Пытался убежать от самого себя. Некоторые люди завидуют змеям — те могут менять кожу. И может быть, он все это время был где-то поблизости, только я об этом не знала.
— Ты попросила меня прийти, чтобы я тебя выслушала и сказала свое мнение. Несмотря на то что ты так уверена, что это твой отец стоял там перед окном, я думаю, ты ошибаешься. Тебе просто хочется думать, что он вернулся, снова стал видимым. Двадцать четыре года — большой срок.
— Я знаю, что это был он. Мой отец. После всех этих лет я увидела его снова. Я не ошибаюсь.
Разговор иссяк. Линда почувствовала, что Анне хочется остаться одной, так же, как незадолго до этого она нуждалась в ее обществе.
— Поговори с матерью, — предложила Линда. — Либо ты и в самом деле его видела, либо увидела то, что хотела увидеть.
— Так ты все-таки мне не веришь?
— Дело не в том, верю я или не верю. Только ты одна можешь знать, кого ты видела на улице перед отелем. И ты должна понять: мне трудно поверить, что это правда. Я же не утверждаю, что ты лжешь. Зачем тебе лгать? Я говорю только, что те, кого не было двадцать четыре года, почти никогда не возвращаются. Подумай об этом. Поговорим завтра — утро вечера мудренее. Я могу зайти завтра часов в пять, тебе удобно?
— Я совершенно убеждена, что это был он.
Линда наморщила лоб. В голосе Анны появилась какая-то напряженность. Или пустота. Может быть, она и врет, подумала Линда. Или не говорит всю правду. Но зачем ей врать мне? Она должна понимать, что я вижу ее насквозь.
Линда возвращалась домой по совершенно пустому городу. Около кинотеатра на Стура Эстергатан стояло несколько молодых людей, в полном безмолвии углубившихся в чтение афиши. Интересно, заметили ли они ее невидимое полицейское обмундирование?
6
На следующий день Анна бесследно исчезла. Линда сообразила, что что-то случилось, когда в условленное время — пять вечера — позвонила в ее дверь. Анна не открыла. Она позвонила еще раз и крикнула в щель для почты — никого. Она подождала с полчаса, поколебалась и достала из кармана куртки отмычки. Один из ее приятелей купил несколько таких наборов в США и раздарил друзьям. Линда тоже получила такой подарок. После этого они по секрету тренировались — открывали все подвернувшиеся двери. Не было, наверное, стандартного замка, который Линда не могла бы вскрыть.
Быстро подобрав нужную отмычку, она вошла и закрыла за собой дверь. Прошла в пустые комнаты. Все было прибрано, как и накануне. Мойка пуста. Анна была очень пунктуальна. Если они договорились на определенное время, а ее нет, значит, что-то случилось. Только что? Линда села на диван, на тот же самый, где сидела вчера. Итак, Анна считает, что видела на улице своего исчезнувшего отца. Теперь исчезает она сама. Это, разумеется, как-то связано. Как? Возвращение отца — возможно, только плод Анниного воображения. А исчезновение самой Анны — тоже воображение? Она долго сидела и пыталась представить, что же могло произойти. Хотя, впрочем, она все-таки ждала, что Анна вот-вот появится — мало ли что: могла опоздать или просто забыть.