Передел
Шрифт:
Тем временем Хьюберт решил, что в последний раз прекрасным озером надо полюбоваться с нового ракурса. На открытках несложно найти любой ракурс, но пока еще Неми был настоящим. Хьюберт неторопливо зашагал по древнеримскому тракту прямо в поселок, мимо облупившегося здания администрации. Весь июль и август поселок кишел туристами, среди них попадались иностранцы и немало пилигримов, которые толпами валили из Кастель-Гондольфо, куда папа перебрался на лето, тех самых пилигримов, которых Хьюберт когда-то
Рядом с церковью выложили мозаичное панно, чтобы увековечить визит папы в шестьдесят девятом году. Хьюберт остановился, чтобы разглядеть его повнимательнее, и в свете фонаря обнаружил среди орнамента герб Неми: синий с белым, желтым, темно-красным и золотым, окруженный словами «DIANE NEMUS – ЛЕСА ДИАНЫ». Справа красовался блестящий символ местного монашеского ордена, сверху – папский щит со скрещенными золотым и серебряным ключами святого Петра. Хьюберт редко гулял по Неми.
– Неми мой, – пробормотал Хьюберт, – но пора двигаться в Рим.
На самом деле он чувствовал себя легко и беспечно. Мэлиндейн искренне радовался переезду, зная, что с финансовой стороны его будущее безоблачно, а благодаря иезуитам еще и полно надежд и приключений.
По пологим и крутым холмам, через мост и рощу он шел к храму Дианы. Старая, но почти полная луна освещала ему путь. «Лес надо рубить под старой луной», – сказал как-то Хьюберту в Неми местный житель, собиравший хворост. Хьюберт улыбнулся луне и как никогда сильно почувствовал, что он – потомок Дианы Немийской.
Место, где находился храм Дианы, было закрыто для широкой публики, и даже местные редко забредали в ее густые леса. Но Хьюберт знал дорогу через «гроты дьявола». Там находился обширный лабиринт пещер, который простирался до самого замка. Когда-то, в тяжелые времена, в них находили себе приют бродяги. Сейчас пещеры были заброшены, а вход в некоторые из них полностью скрылся в густых зарослях. Хьюберт, пробиравшийся через чащу, остановился, чтобы обломить ветку, преграждавшую путь. «Лес надо рубить под старой луной». Ветка легко отломилась.
Внезапно впереди показалась человеческая фигура – то ли старуха, то ли цыганка, которая направлялась в его сторону, освещая дорогу фонариком. Позади нее Хьюберту послышались голоса, но, еще раз прислушавшись, он решил, что ошибся. Старуха, одетая в какие-то лохмотья, с нелепым платком на голове, уже собиралась пройти мимо с привычным «бонасера».
– Мэгги! – воскликнул Хьюберт. Женщина остановилась, осветила его фонариком и расхохоталась.
Они сидели рядом, глядя на озеро и ущербную луну. Мэгги, разумеется, взяла быка за рога и, не объяснив ни свой внешний вид, ни причину, почему она
– У меня все в порядке, спасибо. А у тебя?
– Все хорошо, – ответил Хьюберт.
Потом они нашли куда сесть, и Мэгги сказала:
– Хьюберт, ты не поверишь, моя невестка Мэри по уши влюбилась в Берто, а он совсем растерялся, потому что любит только меня, ну ты представляешь. Он пытается подсунуть ей знакомого престарелого журналиста, потому что решил, что Мэри просто нужен мужчина старше ее, что-то вроде отца. Ситуация душераздирающая, а во всем виноват Майкл! Пусть он и мой сын, но я знаю, что он уделяет Мэри недостаточно внимания. Знаешь, только между нами, он ведет себя просто неприлично.
– Все образуется, – успокоил ее Хьюберт. – Мэгги, ты прекрасно выглядишь даже в этом нелепом наряде.
– Хьюберт, ты такая душка! Эта одежда – символ того, что я разорена. К тому же так никому и в голову не придет меня похищать. В наши дни кто только этим не занимается! И кого только не похищают!
– Да, я знаю. Ты писала про бедного Коко де Рено. О нем есть новости?
– Я бы не назвала его бедным. Хотя когда он заплатит выкуп, то неминуемо станет таким. А как твои дела, Хьюберт? Процветаешь?
– Умеренно, – ответил он.
– Ну конечно же, ты ведь продал мою мебель и картины! Я написала письмо для отвода глаз, чтобы Берто успокоился. А где Массимо де Вита?
– Честное слово, Мэгги, понятия не имею. Поздно искать ветра в поле.
– Знаю, – жизнерадостно ответила она.
– Мне очень жаль, что де Рено прикарманил твое имущество.
– Скоро все вернется. Минус тридцать процентов.
– Доля похитителей?
– Точно.
– Где его держат? – поинтересовался Хьюберт. – Газеты уже затихли, значит, он не в Италии?
– Кто-то думает, что в Калифорнии, кто-то ставит на Бразилию, – кокетливо протянула Мэгги. – На самом деле он здесь, в пещере, под охраной. Я только что ходила взглянуть. В конце концов у меня есть полное право злорадствовать.
– Твои чувства вполне понятны, – согласился Хьюберт. – Скоро его отпустят?
– Этой ночью или утром. Ты бы видел, в каком он бешенстве – жена пыталась тянуть с выплатой! Но ей таки пришлось все отдать, все! На меньшее я бы никогда не согласилась.
– Ты уверена, что он не донесет на тебя?
– Разумеется! У него самого рыльце в пушку. Иногда жулику тоже можно доверять.
– Да, это правда.
Она пожелала ему доброй ночи и, подобрав поношенные юбки, засеменила дальше по тропе, терявшейся в чаще. В фонарике не было необходимости: почти полная луна и без его помощи озаряла прибрежные заросли и поля, усыпанные щедрыми плодами земли.