Передышки не будет!
Шрифт:
Зараза мгновенно вник в ситуацию, решительно выпростал ребенка из свитера и потащил в ближайший подвал, объяснив на ходу:
– Лучше на грязном матрасе, чем в чистой пыли.
Чех ушел за ним – все равно делать нечего, да и ответственность некоторую ощущал, а Мотыль остался и в сжато рассказал историю находки. Все сильно удивились.
– Пигмея свитер-то, – неожиданно сказал кто-то из сталкеров.
– По запаху, что ли, определил? – хмыкнул Гризли.
– Зачем по запаху…. Вон, на подоле метка хлоркой
– И где он сейчас?
– Бандерлог его знает, – пожал плечами сталкер. – Он с полгода как в одного начал путешествовать. А потом вообще ушел в Деснянск и исчез. Военсталы как-то видели его в районе Березняков, но толком ничего не объяснили – вроде он какой-то путь мимо аварийных энергоблоков на север нашел….
– Н-да, – сказал Мотыль, – как же он сейчас без свитера…. Или новый купил?
Все помолчали. Самый естественный и самый плохой вариант обсуждать на ночь глядя никому не хотелось.
Из подвала выскочил Зараза, подбежал к сталкерам, попросил:
– Ребята, кому не жалко, дайте пару сотен. Пацану срочно капельницу поставить нужно, а я все деньги еще вчера про… кончились, в общем.
– А где ты капельницу найдешь? У вояк, что ли?
– К Абрамычу сгоняю. У этого кабана в заначке, небось, даже ядерные бомбы есть.
Он выхватил из протянутых кулаков несколько бумажек и крикнул, убегая в темноту:
– Водку, сволочи, всю не выпейте! Мне для дезинфекции стакан оставьте.
– Охренеешь со стакана, – пробурчал Мотыль, внезапно ощутив навалившуюся усталость. – Мясцом угостите, что ли.
– Это можно, – Гризли кивнул молодому сталкеру, тот бросился к костру.
Зараза вернулся через пять минут, крикнул торжествующе:
– Я же говорил! – и нырнул в подвал. Следом подошли Холера и Бизон.
– Якись, оглашенный ликар у нас, – сказал Холера, – влез без очереди, Абрамыча с кресла сорвал…
– Систему какую-то просил, – поддержал его Бизон, – торгаш аж крякнул. Ну, говорит, сколько лет в закромах пылилась, я уже думал – зря деньги плачены.
– Пойду, гляну, – не выдержал Мотыль и зашагал к подвалу. Холера увязался следом.
В подвале при неверном свете коптилки прямо на полу валялся матрас. На матрасе лежал ребенок. Чех стоял рядом на коленях и изображал штатив для капельницы. На его лице было написано крупными буквами: вот это я вляпался.
Зараза ползал на четвереньках, то и дело поправляя трубки.
– О! папаши! – радостно встретил он сталкеров. – Как сыночка назовем?
– Ну, как он? – спросил Мотыль.
– Все вовремя. Истощение, конечно, сильное, но не критическое. Сам себя еще переваривать не начал. Вот, зафигачил ему капельницу – глюкоза внутривенно. А колбасу ему еще долго будет нельзя, – бодро доложил доктор.
– Это почему?
– Потому что. Кишки слипнутся. Как очнется – бульончик куриный – не из кубиков! – кашки разные по ложечке в день. Пока заново есть не научится.
– Грамотный, – хмыкнул Холера.
– А то! – согласился с ним доктор. – Вам со мной вообще повезло, а мальцу так прямо счастье – я ж по образованию педиатр.
– Педи… кто?! – сощурился Холера.
– Педиатр. Детский врач.
– Блин, спасибо, что предупредил, – крякнул Холера, – чтоб ко мне и близко теперь не подходил!
– Да ты что?! – удивился Зараза. – Это ж профессия, а не ориентация! У нас, у врачей, такие названия бывают, что некоторые малограмотные старушки от неожиданности в обморок падают. Вот, к примеру, – логопед. Нравится?
Холера пробурчал что-то непонятное.
– Или вообще – гомеопаты, – продолжал Зараза, – уважаемые люди, между прочим. И хирурги пишутся через «и», а не как ты всегда думал.
– Ну, пристала зараза к холере, – засмеялся Мотыль и направился к выходу. Красный от смущения Холера бросился следом, а в спину ему продолжал безжалостно выговаривать доктор:
– Да ты, серость радиопассивная, даже не знаешь, что все птицы на земле – вообще педекласты!
– Как?! – Мотыль замер в дверях, пораженный новой информацией.
– Латынь, братцы – она и в Зоне латынь. Все, у кого ноги в коленях сгибаются в обратную сторону, – это педекласты.
– А у кого в нормальную сторону сгибаются?
– Забыл, – огорченно вздохнул Зараза. – Водка – она на память не самым лучшим образом влияет.
– Ребята, может, меня кто-нибудь подменит? – жалобно сказал Чех. – Гомеопаты хреновы…
– Сейчас Гризли скажу, пусть из молодняка пару медбратьев организует, – пообещал Мотыль и вылез из подвала в ночь.
Они еще долго сидели у костра, пили водку Холеры, закусывали колбасой Бизона и лениво перебрасывались ничего не значащими словами, думая об одном и том же…
– Как он птиц обозвал? – собираясь уходить, неожиданно спросил Холера.
– Эти… как их… педекласты, кажется.
– Тьфу! – сплюнул Холера. – Эти латинцы – сами извращенцы были, похлеще наших геев. Потому и вымерли, видать…
Утро выдалось на загляденье. Солнце грело, а не жгло, ветерок едва шелестел сочной листвой. Какая, к черту, Зона, – пионерский лагерь в Подмосковье. Даже комаров не было.
Сталкеры один за другим выползали из своих схронов на свежий воздух, очумело вертели головами и в нецензурно-доступной форме объясняли себе и окружающим, что жить-то, оказывается, хорошо!
Холера вразвалочку добрел до обугленной туши кабана, вырезал кусок мяса попрожаренней и подсел на лавочку к Мотылю, уже евшему жаркое.