Переговоры
Шрифт:
Через тридцать секунд после отъезда британской группы приехал американский инженер от Лу Коллинза, чтобы снять только что поставленные британские «жучки» и настроить свои собственные. Таким образом, когда Куинн говорил не по телефону, его могли слышать только американцы.
«Хорошая попытка», – заметил Сеймур своему коллеге из МИ-5 через неделю после этого за рюмкой в Брукс-клубе.
В десять часов вечера диктор телевидения компании «Индипендент телевижен ньюс» Сэнди Гэлл, смотря в камеру под затихающие звуки Биг Бена, зачитала обращение к похитителям. Номера телефонов, по которым можно звонить в этой связи, оставались на экране во время сообщения о последних событиях, связанных с похищением. В нем
В гостиной тихого дома в сорока милях от Лондона четверо мужчин смотрели передачу в напряженном молчании. Руководитель группы быстро переводил для двух из них текст на французский. Один из них был бельгиец, а другой – корсиканец. Четвертому перевод был не нужен. Он говорил по-английски хорошо, но с сильным акцентом африкаанса – языка своей родной Южной Африки.
Двое из Европы совершенно не знали английского языка, и руководитель группы запретил им выходить из дома до конца операции. Только он один уезжал и приезжал, всегда из пристроенного гаража и всегда на «вольво», на сей раз с новыми покрышками и старым, законным номером. Он никогда не выходил без парика, бороды, усов и темных очков. Остальным членам группы было приказано во время его отсутствия не подходить к окнам и ни в коем случае не отвечать на звонки в дверь.
Когда диктор перешел к положению на Среднем Востоке, один из европейцев задал вопрос. Руководитель покачал головой:
– Demain, – сказал он, – завтра утром.
В ту ночь в подвале американского посольства было принято свыше двухсот телефонных звонков. С каждым из звонивших беседовали подробно и очень вежливо, но только семь звонков были переключены на Куинна. Он говорил с каждым с веселым дружелюбием, обращаясь к нему «друг» или «приятель», объясняя ему, что, к сожалению, «его люди» просто обязаны совершить эту утомительную формальность, чтобы удостовериться в том, что Саймон Кормэк действительно находится у него. Затем он просил звонившего ответить на простой вопрос и позвонить ему еще раз. Ни один не позвонил.
В промежутке между тремя часами утра и восходом солнца он успел поспать четыре часа.
В течение ночи Сэм Сомервиль и Данкен МакКри были с ним. Сэм прокомментировала его вроде бы раскованные телефонные разговоры.
– Настоящее дело еще даже не началось, – сказал он спокойно.
Но напряжение уже появилось, и молодые люди его уже почувствовали.
Кевин Браун и восемь специально отобранных агентов ФБР успели на дневной самолет из Вашингтона и прилетели в Хитроу чуть позже полуночи.
Предупрежденный об этом Патрик Сеймур приехал в аэропорт чрезвычайно раздраженный. Он ввел старшего офицера в курс дела по состоянию на 11 вечера, когда он уехал в аэропорт. Он сообщил о том, что Куинна разместили в апартаментах, выбранных им, а не в Уинфилд-хаусе, и вопрос с телефонами решен.
– Я знал, что он хитрожопец, – проворчал Браун, когда ему рассказали о суматохе на подъезде к Уинфилд-хаусу. – Мы должны не спускать с него глаз, а то он начнет выкидывать Бог знает что. Поехали в посольство, мы поспим на койках прямо в подвале. Если этот парень пёрнет, я должен слышать это громко и отчетливо.
Сеймур мысленно застонал. Он еще раньше слыхал о Кевине Брауне, и визит этот был ему совершенно не нужен. А теперь, подумал он, все будет еще хуже, чем он опасался. Когда они добрались до посольства в половине второго, поступил сто шестой ложный звонок.
Многие другие люди, тоже почти не спали в эту ночь. Двое из них были следователь Уильямс и человек по имени Сидни Сайкс. Они провели ночь, сидя друг перед другом в комнате для допросов полицейского участка Уондзворт в южном Лондоне. Вторым офицером, присутствовавшим при разговоре, был глава транспортного отдела секции серьезных преступлений, который и разыскал Сайкса.
Два офицера оказали такое сильное давление на мелкого мошенника Сайкса, что к концу первого часа тот страшно перепугался. А потом стало еще хуже.
Транспортный отдел, следуя описанию, которое дал независимый строитель в Лейчестере, разыскивал фирму битых машин, которая освободила разбитый «транзит» из смертельных объятий экскаватора. Как только было установлено, что у машины покорежено шасси, и она подлежит списанию, фирма предложила владельцу забрать ее. Поскольку цена доставки ее в Лейчестер на платформе превосходила ее стоимость, тот отказался ее принять. Тогда фирма продала ее Сайксу как металлолом, так как он был хозяином склада битых машин. Несколько специальных бригад Транспортного отдела в течение дня перевернули весь склад.
Они нашли бочку, наполненную на три четверти отработанным маслом, в которой обнаружили двадцать четыре номерных знака, двенадцать совершенно одинаковых пар. Все они были сделаны на складе Сайкса и были столь же подлинны, как банкнота в три фунта. В углублении под полом жалкого офиса Сайкса оказалась пачка из тридцати регистрационных документов на машины и фургоны, которые прекратили свое физическое существование и остались только на бумаге.
Бизнес Сайкса состоял в том, что он приобретал битые машины, списанные страховыми компаниями, и говорил владельцу, что он сам сообщит в офис в Суонси, что машина как таковая перестала существовать и превратилась в груду металла. На самом деле, он сообщал совершенно противоположное, что он купил машину у бывшего владельца. Компьютер в Суонси должным образом регистрирует этот «факт». Если машина действительно подлежала списанию, то Сайкс просто покупал документы на нее, которые позднее можно будет использовать для машины такой же марки, находящейся на ходу. А машину эту украдут со стоянки искусные соратники Сайкса. При наличии новых номеров, соответствующих документам списанной машины, украденная машина может быть снова продана. Последний штрих состоит в том, чтобы спилить истинные номера на шасси и блоке двигателя, вырезать новые номера и замазать их маслом и грязью, чтобы обмануть обычного покупателя. Конечно, это не может обмануть полицию, но, поскольку все такие сделки происходят за наличные, то впоследствии Сайкс сможет заявить, что он вообще никогда не видел этого фургона, не говоря о том, чтобы продать его.
Один из вариантов такого бизнеса состоит в том, что берется фургон вроде «транзита», вполне нормальный внешне, но с покореженным шасси. Покореженные места вырезаются, на их место приваривается брус, и машина вновь оказывается на ходу. Это незаконно и опасно, но такие фургоны и автомобили могут, вероятно, пройти еще несколько тысяч миль, пока не развалятся вконец.
Когда Сайксу предъявили заявления строителя из Лестера и фирмы, которая продала ему «транзит» как лом за 20 фунтов, а также отпечатки подлинных номеров шасси и блока двигателя и информировали о том, для какой цели использовался фургон, он понял, в какую страшную историю он попал и решил во всем признаться.
После долгих попыток он вспомнил, что человек, купивший «транзит», шесть недель тому назад ходил по двору, а когда его спросили с какой целью, он ответил, что ищет дешевый фургон. А Сайкс как раз закончил восстанавливать шасси голубого «транзита» и покрасил его в зеленый цвет.
Фургон забрали через час, заплатив за него 300 фунтов наличными. Больше он этого человека никогда не видел. Пятнадцать двадцатифунтовых банкнот были давно истрачены.
– Опишите его, – попросил Уильямс.
– Я постараюсь, постараюсь, – заверил его Сайкс.