Переговоры

Форсайт Фредерик

– Ты думаешь, твой друг все еще здесь? – спросила Сэм.

– Он здесь, – сказал Куинн, – если только он не за границей или в одном из своих шести домов.

– Однако он любит переезжать с места на место, – заметила Сэм.

– Да, так он чувствует себя в большей безопасности. Французская Ривьера, Карибское море, лыжный домик в Швейцарии, яхта…

Он был прав, полагая, что вилла на озере Констанц была давно продана, так как именно там состоялось похищение.

Куинну повезло. Они ужинали, когда его позвали к телефону.

– Герр

Куинн?

Он узнал этот глубокий культурный голос. Этот человек говорил на четырех языках, и его можно было по голосу принять за концертирующего пианиста. Возможно, ему и нужно было быть пианистом.

– Герр Моритц? Вы в городе?

– Вы помните мой дом? Должны помнить. Когда-то вы прожили там две недели.

– Да, сэр, я помню его, я только не знал, сохранили ли вы его до сих пор.

– Все тот же старый дом, Рената любит его и не разрешает мне сменить его на какой-нибудь другой. Чем могу быть полезен?

– Я хотел бы встретиться с вами.

– Завтра утром, в десять тридцать.

– Обязательно буду.

Они выехали из Дортмунда на юг по Рурвальдштрассе, оставили позади промышленный и торговый район и въехали во внешний пригород Зибурга.

Начались холмы, заросшие лесом, и усадьбы богатых людей, спрятанные в этих лесах.

Усадьба Моритцов занимала четыре акра парка на узкой дороге, идущей от Хоэнзибургштрассе. На другой стороне долины монумент Зибурга смотрел на Рур и шпили Зауэрланда.

Дом был превращен в крепость. Весь участок был обнесен высоким забором, ворота были стальные, а на сосне неподалеку была прикреплена телевизионная камера. Кто-то наблюдал за тем, как Куинн вышел из машины и сообщил о себе в микрофон, расположенный около ворот и закрытый стальной решеткой. Через две секунды ворота открылись, а когда машина въехала, закрылись вновь.

– Герр Моритц наслаждается уединением, – заметила Сэм.

– У него есть на то причины, – сказал Куинн.

Он остановился на дорожке из темного гравия перед белым домом, и слуга в ливрее впустил их в дом. Герр Моритц принял их в элегантной гостиной, где их уже ожидал горячий кофе в серебряном кофейнике. Его волосы стали белее, чем их помнил Куинн, а на лице появилось больше морщин, но рукопожатие его было таким же твердым и улыбка такой же серьезной.

Не успели они сесть, как дверь отворилась и молодая женщина застыла на пороге в нерешительности. Лицо Моритца посветлело. Куинн оглянулся.

Она была довольно хорошенькая и чрезвычайно застенчивая. На месте двух мизинцев были обрубки. Куинн подумал, что ей должно быть около двадцати пяти лет.

– Рената, котеночек мой, это мистер Куинн. Ты помнишь мистера Куинна? О, да, ты не можешь его помнить.

Моритц встал, подошел к дочери, пробормотал что-то ей на ухо и поцеловал в макушку. Она повернулась и вышла. Моритц сел на свое кресло.

Лицо его было бесстрастным, но нервные движения пальцев выдавали внутреннее волнение.

– Она… так и не пришла в себя полностью. Лечение

продолжается. Она предпочитает оставаться дома, редко выходит куда-нибудь. После того, что эти скоты сделали с ней, она никогда не выйдет замуж…

На большом рояле «Стейнвей» стояла фотография смеющейся озорной девочки лет четырнадцати на лыжах. Это было за год до похищения. Через год Моритц нашел ее в гараже. Резиновый шланг от выхлопной трубы шел в закрытую кабину. Мотор автомобиля работал. Об этом Куинну сообщили в Лондоне.

Моритц сделал над собой усилие.

– Извините, чем могу быть вам полезен?

– Я пытаюсь найти одного человека. Он приехал из Дортмунда очень давно. Он может быть до сих пор еще здесь, или в Германии, или за границей, или в могиле. Я не знаю.

– Ну, для этого есть агентства, есть специалисты. Конечно, я могу нанять….

Куинн понял, что Моритц думает, что ему нужны деньги, чтобы нанять частных детективов.

– Или вы можете обратиться в службу регистрации по месту жительства – Einwohnermeldienst.

Куинн покачал головой.

– Не думаю, чтобы они знали о нем. Он наверняка не станет добровольно сотрудничать с властями, но думаю, что полиция за ним приглядывает.

Согласно правилам, граждане Германии, переезжающие в новое жилище в стране, должны известить об этом Офис регистрации жильцов и сообщить свой старый и новый адреса. Как и большинство бюрократических систем, она работает лучше на бумаге, чем в жизни. Те, с кем ищет встречи полиция или налоговое управление, как правило, нарушают этот порядок.

Куинн рассказал историю этого человека по имени Вернер Бернгардт.

– Если он до сих пор в Германии, то по возрасту он должен работать, – сказал Куинн, – если только он не переменил фамилию, а это значит, что у него есть карточка социального страхования, он платит подоходный налог, или кто-то платит за него. Судя по его прошлому, он может быть не в ладах с законом.

Моритц задумался над сказанным.

– Если он законопослушный гражданин, пусть даже бывший наемник, и если он никогда не нарушал закон в Германии, то на него нет досье в полиции, – заявил он. – А что касается чиновников налогового управления и социального страхования, то они сочтут это конфиденциальной информацией и не ответят на ваш или даже мой запрос.

– Но они ответят на запрос из полиции, – заметил Куинн, – я полагал, что у вас найдутся друзья в городской или земельной полиции.

– Ах, – сказал Моритц.

Только он знал, сколько денег он пожертвовал на благотворительные цели для полиции города и земли Вестфалия. Как и в любой стране, деньги – это власть, и оба эти элемента могут купить или получить информацию.

– Дайте мне двадцать четыре часа. Я позвоню вам.

Он был верен своему слову, но его тон, когда он позвонил в гостиницу на следующее утро после завтрака, был отчужденный, как будто кто-то вместе с информацией предупредил его о чем-то неприятном.