Перехлестье
Шрифт:
Глен закрыл ей рот рукой, обрывая клятву, которую девушка чуть было не произнесла. Ему редко удавалось воздействовать на материальное, но сейчас гнев, боль и страх оказались слишком сильны.
– Замолчи и слушай.
Девушка зажмурилась, стараясь сдержать слезы. Однако она привыкла быть покорной и не осмелилась вырваться. Поэтому сделала, как просили: замолчала и слушала.
– Я стану человеком. И приду за тобой. Я никогда от тебя не откажусь. Да, не был я хорошим. И вряд ли стану лучше. На мне много грехов, таких, о каких тебе и знать не нужно. Но я – весь твой. Со всеми этими
В его голосе было столько мольбы! Но Зария отрицательно помотала головой.
Колдун закрыл глаза. Не верит. Ни единому слову не верит.
– Посмотри на меня.
И снова отрицательное покачивание головой.
– Зария… Ты ведь видишь правду. Видишь, когда тебе лгут. Посмотри на меня. Я скажу последнее – единственное, что не сказал. И если ты посчитаешь, что это ложь, клянусь тебе – я уйду.
– А если я хочу, чтобы ты ушел сейчас? – хрипло спросила девушка.
– Сначала посмотри на меня! Я промолчу, если ты не хочешь меня слушать. И уйду. Обещаю. Но посмотри…
Чернушка открыла глаза и посмотрела на собеседника. Она не верила. Не верила. Это неправда…
А Глен ждал. Ждал, пока она спросит, и он сможет сказать, что любит ее. Ждал… Она должна спросить. Должна!!!
Нет. Зария отступила.
Шаг, другой.
Отвернулась.
Молча.
Колдун сжал кулаки. Он хотел подойти к ней, хотел произнести признание, рвущееся с губ, но вовремя остановился. Прежний Глен легко забывал свои обещания. Новый Глен был полон решимости не повторять ошибок прошлого. Он хотел сдержать принесенные ранее клятвы. Обе, что дал ей.
Увы, призрак, хотя и преисполнился желания измениться раз и навсегда, пока еще слабо представлял, как именно это сделать. Решимость решимостью, но надо же с чего-то начать, а у него, прямо скажем, для этого было слишком мало возможностей, да к тому же еще и полное отсутствие поддержки. В него никто не верил. Его никто не ждал. О нем никто не переживал. И уже тем более никто не собирался ему помогать. Он был один. И победить ему предстояло самого себя. Только вот беда – он не знал, с чего начать. Куда идти? И как удержаться от острого желания, ставшего уже настоящей потребностью, видеть Зарию?
– Если передумаешь, просто позови, – это было единственное, что он еще мог добавить. Единственное, что ему оставалось.
Проклятый дар! В душе черной волной поднималась злоба. Поэтому, не давая себе время на раздумья, колдун переместился туда, где его ярость могла найти выход, не причиняя вреда простым людям, и тем более девушке, которая так много для него значила.
Определенно, быть духом – своеобразное преимущество. Только подумал о том, где хочешь очутиться, и вот ты уже там, а как –
Сегодня здесь было людно. Дюжины две колдунов негромко переговаривались, что-то обсуждая, и поглядывали на кресло, стоящее перед камином. Кресло Анары.
Мужчины пока не видели возникшего из ниоткуда бесплотного сообщника, но некоторые непроизвольно поежились, ощутив присутствие сторонней силы.
Хозяйка Жилища на появление призрака не обратила внимания, она разговаривала с мужчиной, державшимся в тени. От незнакомца исходили волны такого могущества, что Глен замер, не решаясь приблизиться. Колдунья, почуяв его смятение, обернулась и поманила новоприбывшего к себе. Тот подчинился, с опаской косясь на странного гостя.
Широкий лоб незнакомца был чистым и гладким. Да и вообще все его лицо казалось лишенным возраста: ни складок в уголках губ, ни мелких морщин, разбегающихся от глаз. Ничего. Словно бы этот человек никогда не улыбался, не смеялся, не хмурился, не грустил. Однако, несмотря на эту более чем странную особенность, диковинный гость Анары выглядел далеко не молодым. Что делало его таковым? Холодная проницательность голубых глаз? Тяжелый пронзительный взгляд из-под прямых темных бровей? Спокойная уверенность, сквозящая в каждом движении? Почти осязаемые волны небывалой силы, разбегающиеся во все стороны? Что? Глен никак не мог понять и вдруг запоздало сообразил. Жнец. Перед ним стоит Жнец!
Поняв это, колдун принялся рассматривать мужчину с еще большей жадностью. Тот был… незапоминающимся. Таким, увидев которого мельком потом и не вспомнишь. Да что там – мельком! Отвернись сейчас Глен и попытайся воссоздать в памяти это гладкое чистое лицо – ничего не получится. Взгляду словно не за что было зацепиться, а разуму запомнить. Разве только врезалось в память, что русые волосы Жнеца убраны в косу, доходившую почти до лопаток, а правая рука закована в кольчужную перчатку от плеча до кончиков пальцев.
Заметив столь пристальное внимание к своей персоне, Жнец, видимо, решил удовлетворить любопытство (или подтвердить догадку?) пристально изучающего его духа и пошевелил пальцами. Латная рукавица замерцала, и ее хозяин усмехнулся, увидев, как опасливо отпрянул от него на несколько шагов Глен.
– Мне твоя душа не нужна, – успокоил маг колдуна. – Я больше не слуга богов.
Анара поднялась с кресла, оглядывая могущественного гостя, и зазывно улыбнулась:
– Ну, так что? Ты решил? Присоединишься?
Жнец снова перевел взгляд на собеседницу. Она знала о своей красоте и о том, какую власть она дает ей над мужчинами. Знала и пользовалась тем и другим. Никто не мог устоять. Но на Жнеца ее улыбка произвела несколько иное впечатление. Вместо того чтобы загореться вожделением, мужчина нахмурился, подошел ближе и пристально посмотрел в глаза соблазнительнице. Та, конечно, не отпрянула в испуге, и улыбка ее ни на миг не поблекла, но Глен-то видел, что прекрасные руки сжались в кулаки.
– Я неприятен тебе, верно? – с тонкой усмешкой прошептал Жнец.