Перехлестье
Шрифт:
Стихия рвалась и ревела, швыряла в лицо пригоршни воды, хлестала по щекам и плечам, заливала глаза, неслась ревущей рекой с крыш, устремлялась ручьями по земле. Йен стоял в непроницаемой стене воды, по-прежнему держа жену на руках. Мокрые волосы облепили лицо, одежда насквозь промокла, но маг этого словно не замечал, он крепко прижимал к себе дрожащее тело, подставляя его хлещущим струям дождя.
Василиса уткнулась лбом в теплое плечо и судорожно вдыхала свежий воздух. Обрушившийся на нее ливень унял неистовую дрожь, изгнал из тела холод, вода словно смывала боль и слабость, освежала, возвращала силы, способность дышать, возрождала
Мягкая рука, до того бессильно висящая, обвила Грехобора за шею. Девушка теснее прижалась к мужу, словно впитывая его силу. Они стояли долго. Дождь все лил и лил, уже не сплошной стеной, но по-прежнему сильный, сполохи молний продолжали рвать небо. Василиса наконец совладала с собой и смущенно попросила:
– Поставь, я тяжелая.
Йен подчинился, но, опустив жену на землю, тут же развернул лицом к себе и гневно встряхнул:
– Зачем ты прикасалась к Повитухе?
Василиса струхнула. Самым бесславным образом. В голосе и взгляде мага было что-то такое… несвойственное ему прежде – жесткость, требовательность. Девушке стало не по себе. И она опустила голову, стараясь не встречаться с мужем взглядом. Поняв, что вот так сразу ответа от нее не добьешься, Грехобор слегка подтолкнул жену, вынуждая зайти под широкий навес, где у рачительного Багоя прятался узкий верстак и кое-какой нехитрый инструмент.
– Зачем? – повторил мужчина.
Лиска с тоской подумала о том, что, похоже, придется-таки ответить, иначе между ними разгорится первый семейный скандал. А ей совсем-совсем не хотелось скандалов. Ей было горько. Но передавать мужу суть их с Повитухой отвратительного диалога тоже не хотелось.
– Василиса! – Впервые в его голосе прозвучали властные нотки.
Стряпуха вздрогнула. Вот уж не думала, что ее мягкий, тихий, постоянно сомневающийся в себе Йен может говорить таким тоном. По коже побежали мурашки. А такой ли он тихий? И вообще, ее ли он? Внезапно Василисе захотелось исчезнуть. Подальше. Желательно на другой материк… но сильные руки держали крепко, поэтому девушка не нашла ничего лучше, как спрятать голову… под мышку Грехобору. И оттуда уже пробормотать ответ.
Ужасно хотелось разреветься. Ну вот что она за человек-косяк?
– Ты что? – Грехобор бережно отстранил жену от себя, чтобы заглянуть в глаза. Но это оказалось проблематично, потому что Лиска упрямо смотрела под ноги. Наконец страдальчески вздохнула и раздельно повторила:
– Я. Ей. Угрожала.
– Угрожала? – Ему показалось, что ослышался. – Ты? Угрожала? Ей?
Василиса всплеснула руками, досадуя на то, что в мужья ей достался такой тугодум.
– Она пришла и начала… и любить-то тебя не за что, разве только из жалости, и зачем ты мне такой сдался, да ничего в тебе особенного, да на что я могла позариться…
В голосе девушки звенел нарастающий гнев.
– Она такое сказала? – перебил ее Грехобор, опуская руки и делая шаг назад.
Жена наконец вскинула на него гневные глаза:
– Нет… Это говорила я. Потому что именно это она хотела услышать. А Повитуха твоя стояла и согласно кивала на каждое слово! – Василиса совсем раздраконилась. – Ей-богу, Йен! Еще раз ее увижу, просто все патлы повыдергиваю! Неужто и ты уверен, что я с тобой, ну… в общем, только потому осталась на ночь, что перебрала Багоевой наливки. Я похожа на такую? Нет, ты скажи! Похожа?
Она наступала на мужа, тыча пальцем
– Если бы ты мне был не нужен, я бы устроила такой ор, что тут все стекла бы повылетали. Я никогда, слышишь, никогда не осталась бы с мужчиной только потому, что меня вдруг потянуло к плотским радостям! Ну и… разозлилась я, – виновато заключила девушка. – Разозлилась и встряхнула ее немного. А что, она уже нажаловалась?
И Лиска виновато посмотрела на мага, взирающего на нее полными удивления и недоверия глазами.
– Нет… – Он попытался подобрать слова, чтобы не испугать жену. – Но… тебе стало плохо именно из-за того, что ты ее «немного встряхнула».
– Да-а-а? – Она встрепенулась, поняв, что ругать за самоуправство, похоже, не будут.
– Василиса, – глубокий вздох. – Ты совсем ничего не знаешь о магах?
Отрицательное покачивание головой в ответ.
Грехобор снова вздохнул и принялся объяснять:
– Повитуха очень сильная магесса. Ее сила передается через прикосновение – может облегчать боль, лечить, но действует так только на рожающих женщин. Дело в том, что ребенок, он безгрешен, и его светлая душа создает… преграду для всего злого, что может случиться с будущей матерью. Сглаз, порча, болезни, магия – все это беременную женщину обходит стороной. И именно это позволяет Повитухе без последствий прикоснуться к роженице. В противном случае злая сила начинает иссушать женщину, подпитывая Повитуху, делая ее сильнее. Но при этом душа магессы чернеет. А если она почернеет – не будет больше Повитухи.
– А…
– Появится дева Мораки, – Грехобор убрал со лба мокрые волосы. – Это редкие магессы. Их за долгие сотни лет было не больше десятка, и они внушают ужас даже нам. Дева Мораки теряет рассудок. Ее целью становится насыщение – она вновь и вновь иссушает. Людей, магов, кого угодно. Морака – богиня – создала первую деву просто ради шутки.
– Ничего себе шуточки! – тут же возмутилась Василиса. – Да у вас тут все… через… через… задний двор!
– Морака – жестокая богиня. Поэтому Повитухи боятся прикосновений людей, а тут ты… потрясти ее захотела… – мужчина неверяще усмехнулся. – Да она теперь к тебе близко не подойдет. Хорошо еще, дождь шел, а если бы нет? Ты бы погибла, понимаешь?
Он сжал ее лицо в своих изувеченных ладонях, жадно вглядываясь, ища отголоски страха в глубине зрачков. Но там не было страха. Только любопытство.
– Как так?
Вот что за женщина?
– Лишь живая, текущая вода может устранить последствия магии. Река, ручей, дождь. Вода очищает, смывает боль и скверну. Но только если она живая. Вода из колодца, постоявшая в ведре даже полчаса, уже не поможет. Эта вода – мертвая. Не трогай больше магов, Василиса.
Она с готовностью кивнула и тут же задала новый, но очень волнующий ее вопрос:
– А почему… такое не происходит, когда я дотрагиваюсь до тебя? – Девушка провела ладонью по насквозь промокшему плечу мужа. – Ни боли, ни страха…
Грехобор улыбнулся уголками губ и покачал головой:
– На тебе нет смерти. Нет тяжких грехов. Прикосновение к такому магу, как я, заставляет людей воспоминать все свои самые неприглядные поступки, словно заново их проживать, убивая этим душу, но тебе… нечего вспоминать.
– Как? – удивленно спросила Васька. – Однажды я списывала на контрольной в техникуме. Постоянно ездила на автобусе без билета. А уж сколько раз ела после шести вечера…