Переход
Шрифт:
Это было время какого-то сна… Бесконечного обморочного забытия, когда я вдруг принялся усиленно заниматься на уроках, делать домашние задания и получать пятерки — одну за другой… На самом деле я и раньше хорошо учился, но когда начался весь этот гормональный бум, забил на школу и даже едва не вылетел после девятого класса в специальное коррекционное заведение, куда 'сливают' всех неугодных раздолбаев вроде меня.
Наверное, учителя сильно удивлялись новой перемене. Девочка Света перестала бегать на переменах, причесалась и вновь впервые за два года надела белую блузку. На школьных
Матушка нарадоваться не могла. Даже стала ставить меня в пример Аське, моей младшей, чего не было тоже очень давно. Я же… я просто пытался не думать. Не думать о том, кто я. А прилежная учеба — неплохой в общем-то способ заткнуть мозги.
Но этого мне показалось мало — в одиннадцатом классе Света влюбилась. Она ведь очень старалась быть правильной девочкой. Ну а какая девочка без первой любви, вздохов над фотографией избранника и 'заветных вензелей' с инициалами возлюбленного на морозном стекле автобуса?..
Его звали Кирилл. Он учился в педагогическом на учителя истории и однажды попал в Светин класс на практику. Тогда половина девчонок из одиннадцатых растеклись влюбленными лужицами. И Света последовала их примеру. Она уже почти свыклась с сиськами, прокладками и попой, которая тоже начала расти… Так что было самое время, чтобы устроить себе новый гемор.
Аська первая поняла, что ее сестра встряла по самое 'не хочу'. Но на все вопросы о том, кто он, я упорно отмалчивался. Влюбленность протекала болезненно, как и всякая безответная девчачья слабость. К тому же время от времени вызывала странное ощущение, что все это бред… чужая жизнь. Кривая маска с оскалом сладенькой улыбки, натянутая на окровавленное лицо. Говорить о своих чувствах мне хотелось меньше всего. В новом дурацком состоянии был только один плюс — хороший повод для самообмана, будто я окончательно победил в себе пацанские черты характера…
Ха-ха… Наивный.
Глупая эта влюбленность умерла сама собой через полгода. Я закончил школу — и больше исторического Кирилла не встречал.
Зато потом были еще Олег, Дима и Альберт. С первым Света лишилась невинности. С остальными — продолжала попытки понять, что же такое — женское счастье. Пыталась с завидным упорством, которое я не терял в своей жизни никогда. Допыталась до того, что едва не вышла замуж…
Альберт оказался настойчивым парнем. Малость мальчиковые повадки Светы его не смущали, скорей уж наоборот — заводили. Мы встречались почти год, на протяжении всего моего первого курса и потом летних каникул. Даже съездили после сессии к его родителям в областной город… И им очень понравилась молчаливая скромная девушка, которая так любила носить рубашки их сына…
А меня на протяжении всей поездки не оставляло знакомое уже чувство фальши. Маска так и норовила съехать. Особенно когда Альберт пытался не в меру активно утверждаться в позиции альфа-самца. Иной раз мне безумно хотелось на его объятия ответить крепким ударом в челюсть. Почему? Да потому что я ненавижу, когда кто-то думает, будто на самом деле обладает мной! Будто имеет надо мной власть и может решать за меня, какое платье я одену для встречи с его друзьями. Или сколько мне позволено выпить на свой день рожденья…
Когда мы порвали, матушка назвала меня идиоткой и едва не выставила из дома. Она уже успела всем соседям, родственникам и друзьям раззвонить, что скоро у нас свадьба. Мля, она даже обручальные кольца нам присмотрела в ближайшем ювелирном!.. Не спросив меня, хочу ли я на самом деле замуж. Моя родительница так спешила поскорей пристроить свое странноватое дитятко… И ей так нравился этот Альберт. Она бы сама за него пошла, будь лет на двадцать моложе.
'Света! — истерила родительница, мечась по комнате. — Не будь дурой! Я тебя умоляю! Одумайся! Такой парень! Умный, красивый, при деньгах! Ну что еще тебе надо?! Он же сам предложение сделал, ты же ни в чем нуждаться не будешь! Послушай мать хоть раз в жизни!!! Ведь ты никогда меня не слушаешь!'
И так далее и тому подобное.
Но я не послушал.
Мы сильно тогда с ней разругались. Очень сильно.
Скажу даже больше… мы разругались настолько сильно, что я пошел в паркмахерскую и назло ей состриг к емелям отросшие почти до плеч локоны, которые так нравились Альберту.
А потом окончательно понял, что устал не только от длинных волос и видного жениха.
Я устал от себя. От этого проклятого притворства. От того, что все хотят видеть меня прилежной девочкой, которая должна выучиться в престижном вузе, выйти замуж, родить пару штук детей, а потом до конца жизни быть примерной женой и матерью.
Господи, как я все это ненавидел. Даже не платья и косметику. Не женское имя и сиськи.
Нет…
Я ненавидел сценарий, который родители подписали задолго до того, как я научился самостоятельно принимать решения. Я ненавидел уверенность с которой они, как и Альберт, все хотели контролировать в моей жизни. Чтобы и соседи, и родственники видели — у Яковлевых прекрасная семья! Лучшая семья! Просто образец… как с обложки журнала… Две умницы-дочки, дом — полная чаша и никаких отклонений от нормы.
Но отклонения были… Увидев себя в зеркале с мальчишеской прической, я вдруг так остро, до боли в груди захотел бежать… Бежать прочь от родителей, финансового института, за который они платили, и их твердокаменной уверенности, что из Светы надо сделать настоящего человека.
Две недели после этого я ходил сам не свой. Снова забросил все платья на дальнюю полку шкафа и начал пользоваться мужским одеколоном…
Думаю, мама сходила с ума. И больше всего ее, конечно, пугало, что на это скажут соседи.
Но мне уже было все равно…
Я пошел в разнос.
Демонстративно напился на отцовом дне рожденье. Перестал мыть волосы и стирать джинсы. Принялся хамить всем направо и налево по поводу и без.
Опустился, короче, на самое дно.
Мне тогда казалось, что это единственный способ сохранить и преумножить ту решимость, которая, подобно нарыву зрела в душе. А решил я… решил уехать. Совсем уехать из родного города.
Бросить институт.
Порвать все старые связи.
Особенно — с родителями.