Перекрестки судеб. Стася и Тим
Шрифт:
Девушка на пороге кажется совсем юной и я совершенно не помню ее в числе соседей, о которых Тим навел справки сразу же. Впрочем, прямо надо мной квартиру сдавали – жить там мог кто угодно, вот только девчушка эта, с заплаканными глазами и в застиранном халате не походила на платежеспособную жилицу. Значит, все-таки сработала ловушка?
— Спасибо большое, – лепечет, хлюпая носом.
— Та не за что, – поворачиваюсь к ней спиной, – телефон здесь, – указываю рукой на висевший на стене телефон. — Надеюсь, – делаю пару шагов, как кто-то хватает меня сзади
Я дергаюсь рефлекторно, бью наугад и вдыхаю. Горечь затапливает рот и нос, дышать становится невозможно и перед глазами расстилается чернота.
Уже на грани сознания я улавливаю грохот выстрела и женский визг.
Эпилог. Стася.
Я смотрю в белый потолок, под которым висит огромная, еще не зажженная лампа. Время нещадно ускользает вместе с каждым движением высокого мужчины в белом халате. На стене тикают часы. Я давно сбилась со счета. Сперва отсчитывала секунды, а потом устала. Погодин не приходил, а ведь должен. Он ведь должен проверить, что получил то, что ему нужно. А я должна посмотреть ему в глаза.
Руки затекли, ноги ныли от веревки. Глаза болели от смотрения в одну точку, отдохнуть бы, прикрыть их ненадолго, но скопившееся внутри напряжение не позволяло расслабиться. Сегодня меня должны убивать. Разрезать, чтобы достать из груди сердце и стереть сразу две жизни.
Я прикрываю глаза всего на мгновение, собираясь с мыслями. Тихие шаги не заставляют себя ждать. Они приближаются и под тяжестью веса, кажется, даже позвякивают разложенные под стерильной марлей инструменты. Доктор, что раскладывал их и настраивал аппараты, куда-то исчез. Я медленно поворачиваю голову в сторону темного провала двери. Погодин замирает в пороге: на губах хищная улыбка, в серых глазах шальной блеск, а руки в карманах.
— Ну здравствуй, Ася, – холодный голос, без тени эмоций.
— Не скажу, что рада тебя видеть, – я демонстративно дергаю связанными руками. — Что, Кирилл, скучно стало за десять лет?
— Кусаешься? Не надо, Ася. Все равно ничего уже не изменить.
— Я так не думаю. Хотя, знаешь, ты никогда меня не любил. Чем же я тебе так не угодила?
— Да мне плевать, — пожимает плечами. — И откровенничать с тобой не буду, так что даже не пытайся. Сейчас анализов дождемся и все.
Да уж, как все просто: всего лишь дождаться анализов, чтобы забрать сердце у здорового и главное живого человека. Как же у них у всех все легко и просто.
— У меня только один вопрос: почему не убил еще тогда, десять лет назад? Зачем подставил Вадима?
— Я не хотел тебя убивать, — прислоняется к дверному откосу. — Просто позвонил твоему братцу, он и примчался тебя спасать. Жаль, попал под горячую руку Тимура.
Нет, ему не жаль, по голосу слышу. Ему плевать на людей. И на меня, даже если сейчас он заявит, что не хочет меня убивать.
— Я бы не вернулся, — говорит он, — но случайно наткнулся на твою старую медкарту. Каким-то образом она затерялась среди старых документов. Я не хочу твоей смерти, но ты идеально подходишь. А у меня нет времени.
— Еще скажи, что и выбора нет, — усмехаюсь, закрывая глаза, мысленно проговаривая детскую считалочку. Лишь бы не думать. Он успеет. Успеет.
— Выбор есть всегда, — легко парирует он. — Просто ты – единственный вариант, который меня устраивает.
Ну да, правильно. Хотя…я ничем не отличаюсь от него, только ради Вадьки я никого не убивала. Но кто знает, как бы поступила, если бы пришлось вот так, как Кириллу. Морщусь, отгоняя от себя поганые мысли.
— Вот только не надо так кривиться. Твой Крутов ничем не лучше меня.
— Да, но он не убивал твою семью.
— Нет, это я не убивал его семью, — насмешливо в ответ.
И да, он снова прав. Не убивал до сегодняшнего дня.
— Ну что ж, тогда поздравляю, — говорю устало. И это последнее, что я скажу ему. Хватит. Надоело. Мне даже уже не интересно, как Вадим тогда нашел меня. Ничего не интересно больше. Устала. И домой хочу к Тиму. Потому что я должна жить, иначе он больше не перенесет потери. Я точно знаю. — Сегодня ты с ним поквитаешься.
— Ты – не его семья. И он жив только потому, что у него есть дочь.
— Надо же, как благородно, — почему-то слова о маленькой озорной Юльке всколыхнули такую злость, о какой я даже не знала. — Ребенка пожалел. Святым хочешь прикинуться? Не выйдет. Хочешь скажу, почему? — я не жду ответа, но он мне и не нуэжен. — Ты убивал невинных людей. Ради мнимой мести, ты жестоко расправился с Ингой и ее не родившимся малышом. Ты едва не угробил беременную Славку. Впрочем, нет, угробил. Она так и не пережила того, что с ней сделали те ублюдки. Ты сломал жизни людей, которые не имеют никакого отношения к гибели твоей семьи. Славка, Руслан, Инга, Игнат, Вадька… А теперь ты хочешь убить моего ребенка. Сколько крови тебе еще нужно, а?
Звук шагов заставляет меня распахнуть глаза. Погодин замер совсем близко, склонившись надо мной. А за спиной приближается Игнат.
— Значит, это Крутов разыграл спектакль, чтобы я тебя не тронул, – он морщится, и лицо его искажает гримаса неподдельной боли. — Он сделал так, чтобы я верил в его любовь к той безумной блондинке. Умно, что тут скажешь. Ну что ж…на этот раз я его обыграл. Черт, где же этот врач. Ему уже пора начинать…
— Это вряд ли, – Игнат приставляет к затылку Погодина пистолет. — Медленно, без лишних движений, отойди от нее.
Погодин вздрагивает. Делает попытку уйти из-под дула, но Игнат делает подсечку и Погодин падает на колени. В его глазах вспыхивает отчаяние. И мне жаль его. на короткое мгновение, потому что я знаю, что он сейчас чувствует. Знаю и понимаю. Но я больше не имею права жертвовать собой. Хватит. Выросла уже.
— Руки за голову. Давай, Погодин, не заставляй меня применять силу.
Тот с усмешкой кладет руки на затылок. На его запястьях защелкиваются наручники.
— Не думал, что меня возьмешь ты один.