Перекресток волков
Шрифт:
— Здесь написано: «Перекресток повешенного волка»… Ты знаешь, что это такое?
— Когда-то давно, чтобы отпугнуть волков от своей деревни, крестьяне подвешивали на дереве зверя, которого только что убили или поймали в капкан. Обычаи давно уже умерли, а названия… названия остались. Как напоминание потомкам…
— Принцесса-богиня… Ты сотворил ее… Ты думаешь, она сумеет защитить волков?.. Если снова случится что-то…
—
— Я…
— Подожди, Нора! Подожди! Пожалуйста! Не уходи! Не уходи… Ты разочаровалась во мне? Послушай… Обещаю, однажды, если ты захочешь, у нас родится ребенок, мальчик с темными волосами и желтыми, как песок, глазами. Мы назовем его Томом, в честь твоего отца. Обещаю…
— Я…
— Нет-нет, ничего не говори! Я прошу тебя, я никогда никого не просил… я должен сказать это, сейчас должен, сейчас… Ты так долго слушала меня, подожди еще минуту!..
Я одиночка, ты знаешь. И ты знаешь, что я не изменюсь. Но если ты уйдешь, мое одиночество станет моей тюрьмой. Пожалуйста, Нора! Не уходи!
— Я не уйду, Ной. Я просто хотела налить молока. Будешь?
— Буду…
— Холодное…
— Расскажи, как ты жила без меня?..
Послесловие
Тема ответственности за содеянное — одна из самых тяжелых, сложных тем в литературе. Не так уж много авторов осмеливаются сталкивать своего героя лицом к лицу с проблемой ответственности.
Герой ранних Стругацких — Румата Эсторский — сталкивается с данной проблемой постоянно. Румате не позавидуешь — он в таком положении, что любое серьезное действие с его стороны способно лишь ухудшить ситуацию. В шахматах такое положение называется «цугцванг» — когда хороших ходов у игрока в данной позиции нет, а ходить тем не менее надо. Правила заставляют. Жизнь, разумеется, не шахматы, в жизни можно затаиться и подождать. Вот только бездействие — это тоже выбор, фактически — особый род действия.
Второй пример, который можно уже назвать классическим — «Черная книга Арды» Натальи Васильевой. Мелькор, главный герой книги — вполне положительный персонаж, в отличие от изображенного у Толкина. И он личность не рядовая; если называть вещи своими именами — он бог. Бог с маленькой буквы, божество, дух стихии — но в любом случае далеко не человек. Его возможности несоизмеримы с человеческими.
А где возможности — там, извините, и спрос.
Заметьте, строить — не ломать; строить всегда труднее. Чтобы исправить содеянное, надо быть сильнее, умнее, дальновиднее того, кто содеял.
Ну а если «содеял» ты сам — легко ли стать сильнее
Каяться Мелькору вроде бы и не в чем — он делал что мог. Даже больше, чем мог. И если его неимоверных сил не хватило — наверное, не хватило бы вообще ничьих. Тем не менее покаяние Мелькор осилил. А вот осознание ответственности — увы.
Нет, ответственность-то он осознает. В полной мере. И осознание его ломает. С треском, только щепки летят. Сломанный Мелькор неспособен уже ни на что. В том числе — на исправление содеянного.
Не всегда дело настолько мрачно. Антон Городецкий, бессменный герой лукьяненковской саги о Дозорах, с подобной проблемой сталкивается не единожды. Когда в его руках героя сосредоточилась огромная сила, и он встал перед непростым этическим выбором — результат оказался неожиданным. Не просто неожиданным, а противным всем привычным нормам. Взять и потратить весь ресурс на себя, любимого. На собственное усовершенствование.
И парадоксальное решение дает эффект. Неожиданное действие героя путает все планы оппонентов. Не каждый писатель отважится в первой же книге вскрыть тему столь сложную и неподъемную. И тем более — не каждый с ней справится.
Главный герой «Перекрестка волков» с первых страниц книги привлекает к себе внимание. Необычностью.
Казалось бы, чего в нем такого особенного? Совсем молодой парень, бездомный бродяга. Как видно из текста — сбежавший из дому после конфликта с родителями. Ну, бывает.
А необычного хватает. Хотя бы то, что и он сам, и его народ — не из нашего мира. Что он, как и сородичи — не человек, а волк. Что их, волков, занесло в наш мир чужой волей, и что это — их беда, а не вина. Причем беда главная. Но выяснится это лишь по ходу дела, много позже. Герой же и в самом деле необычен. У него есть черта, отличающая его и от людей, и от соплеменников.
Черта эта — обостренное чувство ответственности. Можно даже сказать — «чутье на ответственность». По воле автора герой последовательно попадает в разные жизненные ситуации, знакомится с миром людей, с разными его сторонами, с людьми, которым придется сыграть в сюжете ключевую роль.
И что же герой? Герой — изучает. Действует стереотипно (но при этом совершенно необычно). Каждого человека, с которым придется общаться дольше нескольких минут, он непременно проанализирует, оценит и разложит по полочкам. Особое внимание уделяя именно ответственности. Что это за человек? Как он справляется со своим местом в жизни? Именно так — не с обязанностями, а с местом. За кого он в ответе, и кто, в свою очередь, в ответе за него?
Сначала это кажется странностью. Потом читатель к этой странности привыкает, но масштаб действия растет. Крупный план ненавязчиво сменяется средним, затем — общим; оказывается, что эта, и прочие странности героя — лишь ступеньки. Автор помаленьку раскрывает перед героем все новые и новые ступени ответственности. Сначала — ответственность за жизнь одного отдельно взятого парнишки; затем — за благополучие целой семьи. После возвращения героя в родной поселок масштаб ответственности лишь растет. Ступенька за ступенькой герой идет к ответу на главный вопрос — кто, собственно в ответе за весь его народ? Кого призвать к ответу за беду, тянущуюся много поколений?