Перекрёсток
Шрифт:
Пока они ужинали, Брюс пытался поговорить про детство Ника или задавал вопросы, но ответы она давала короткие или же просто меняла тему. С каждой проходившей минутой тяжесть в груди усиливалась... Ник все больше и больше расстраивался.
Закончив есть, Ник предложил помыть посуду.
— Нет, не надо. Ты знаешь, как я к этому отношусь. Ты мой сын. И ты не будешь мыть посуду на моей кухне.
Ник не планировал произносить эти слова. Открыв рот, он понятия не имел, что скажет. Но терпеть больше не было сил. Хватит.
— Почему бы и нет? Теперь я гей, так что
Мать ахнула.
— Господи, Ник, — выругался Брюс.
— Не смей поминать имя Господа всуе за моим столом, — проворчала мать.
— Не надо. Даже сейчас ты вымещаешь свой гнев на нем, а не на мне. Это нечестно, и я не стану терпеть. Брюс мой... парень, и...
— Твой парень? Ты себя слышишь, Николас? У тебя не бывает парней. Это не ты. Много лет ты был женат на Джилл. Я знаю, ты ее любил. Не понимаю, что с тобой творится, но ты не гей. Я это не приму.
Она встала, но пока Ник говорил, не шевелилась.
— У тебя нет выбора. Принимаешь ты или нет, но так есть. Я с ним. Это не изменится. Знаю, ты в растерянности, но тебе придется смириться, мам. Я люблю тебя, но и его я тоже люблю и не позволю относиться к Брюсу как к пустому месту.
Ни разу в жизни Ник так не говорил с матерью. Даже когда она особо не скрывала, что не любит Джилл (хотя и не так нагло, как с Брюсом), Ник пытался сохранять спокойствие. Но больше он так поступать не станет.
— Я с ним, независимо от твоего отношения. Мне нужна твоя поддержка, но я не приеду сюда, пока ты не научишься уважать Брюса.
Брюс вытаращил глаза.
— Ник...
— Нет. Я так чувствую.
Он посмотрел на мать. В глазах у нее стояли слезы, а рука, которой она держалась за спинку стула, дрожала.
— Твой отец бы в гробу перевернулся, если б слышал, как ты со мной говоришь. Если б знал, что ты... делаешь с этим мужчиной. Это убило бы твоего отца, и я отказываюсь мириться с тем, с чем он бы ни за что не смирился.
Сердце у Ника упало. Он-то надеялся, она его удивит своим одобрением, но теперь все стало ясно.
— Ты мой единственный сын, и я тебя люблю. Знаю, ты образумишься. Поймешь, что это не ты. Я никогда не перестану тебя любить, Николас, но и смириться не могу.
Она взглянула на Брюса.
— Я прошу тебя больше не приезжать. Он мой сын, а это мой дом. Я это заслужила. Чем бы вы там ни занимались, я этого видеть не хочу. И слышать про это не хочу. Не хочу знать, что ты вообще есть в жизни моего сына. — Она повернулась к Нику. — Ты мой сын. Мой малыш. Я тебя не потеряю. Я не отвернусь от тебя, но я по-прежнему твоя мать и заслуживаю уважения. Если ты хоть немного меня любишь, тогда, приезжая сюда или к сестрам, сделай вид, что его нет в твоей жизни. Я хочу своего сына, своего Ника, а про него ничего знать не хочу. — И мягче добавила: — Не хочу потерять своего мальчика.
Ник закрыл глаза, боль прошила грудь. Голос матери звучал разбито. Растерянно и разбито. Он знал, что она его любила. Но и с Брюсом так поступить не мог. Это неправильно. Ник хотел сказать «нет», что он не согласен, но Брюс сжал его ногу и остановил, а
— Да, мэм. Мы уважаем ваше мнение.
Мать вышла из комнаты.
— Брюс...
— Она так хочет. Она имеет право на эту просьбу. А у меня нет права врываться в ее жизнь. Ты хочешь, чтобы я был рядом, и я рядом. Она твоя мать, Ник. Я тебя знаю. Потеряв ее, ты умрешь. Умрут наши отношения. Мы справимся. Ничего страшного тут нет. Мы и раньше так жили.
Второй раз за последнюю минуту дорогой человек ушел от Ника.
Глава 38
Ник злился.
Его распирало от злости на мать, на Брюса, на себя. В чем дело? Он не врубался. Почему все вели себя так, будто их с Брюсом отношения — это тяжкое преступление?
Какого дьявола Брюс согласился с тем, что сказала мать? Не такого Брюса он знал.
Ник сомневался, что способен сделать то, о чем просила мать, то, к чему нормально отнесся Брюс. Он либо на сто процентов в игре, либо нет. Так уж он устроен. Раньше казалось, что Брюс ничем не отличался.
— Может, проведем этот вечер по отдельности? — проговорил Брюс, едва Ник остановил машину на подъездной дорожке.
— Прости, что?
— Столько всего навалилось. Только не говори, что тебе не о чем подумать, Ник. Если мы не вкалываем, мы вместе. Да мы живем вместе с самого начала отношений — а в силу разных причин эти отношения для нас довольно серьезный шаг. Прошло всего несколько месяцев... — Он покачал головой. — Я о том, что это чересчур. Может, нам взять передышку?
Вот, собственно, и ответ. Брюс был готов сдаться. Он только что рассказал матери про отношения с мужчиной, а Брюс заявлял, что хочет побыть один.
— Да, конечно. Как скажешь.
— Ник, я не...
Брюс хотел его коснуться, но Ник отдернул руку. Да что за херня творилась с Брюсом? Все выходные они разбирались с родней, а теперь он хотел побыть один?
— Хочешь отдохнуть? Пожалуйста. Говоришь, это чересчур? Я согласен. Меня задолбало из кожи вон лезть в предыдущих отношениях. Бросаться сразу в новые отношения — плохая затея.
Ник пихнул дверцу и выбрался на улицу.
Слезы в глазах матери... печаль в голосе. И все зря. Он ее растоптал. Впервые в жизни растоптал.
— Ник, — крикнул ему вдогонку Брюс. — Я не... Просто... Я не предлагаю разбежаться.
Ник посмотрел на него.
— А может, лучше предложить? Может, это правда перебор?
***
Брюс понятия не имел, что думать, что делать. Когда приходилось печься только о семье, мастерской и Кристи, жилось гораздо проще. С Ником все иначе, сложнее, и все же вслед уходившему Нику он не сказал ни слова.
Вместо того чтобы пойти к Нику, он отправился к себе. Брюс не понимал своих эмоций. Нет, не совсем так. Он понимал, что чувствовал к Нику; но внутренний голос твердил, что ничего не выйдет. Особенно если учесть, что мать Ника никогда его не примет, да и у родственников он доверия не вызывал.