Перекресток
Шрифт:
На крыльце показался Сергей. «Ау-у!!» — звонко крикнула Таня, сложив ладошки рупором. Сергей обрадованно махнул ей и сбежал по лестнице, прыгая через ступеньки.
— Ну, поздравляю! — сказал он, сев рядом. — Видишь, а ты боялась. Здорово ты им выдала! Знаешь, мне прямо расцеловать тебя хотелось.
— Я думала, тебе всегда этого хочется, — с упреком сказала Таня, — не только когда я сдаю эти углеводороды.
— Конечно всегда, — поправился Сергей. — Только кроме тех случаев, когда ты капризничаешь.
— Это было от нервов, правда. Я больше не буду, никогда-никогда.
— Так я тебе и поверил. Слушай, а ты заметила, что ошиблась в одном месте?
— Где ошиблась?
— Ну факт, с перестройками углеродного скелета. Твое счастье, что это было в самом конце и комиссия тебя уже почти не слушала. Они как раз в этот момент о чем-то стали шушукаться, я обратил внимание. Поэтому и не заметили. Смотри — он тебя спросил: «Что дает перестройка прямой углеродной цепи пентана в разветвленную и как этот процесс называется?» — и ты сказала, что это циклизация и она повышает октановое число на тридцать процентов…
— Ну, а что?
— Чудачка ты. Насчет октанового числа правильно, во только это будет изомеризация, понимаешь? A циклизация — это когда углеродистый скелет перестраивают таким образом, что прямая цепь превращается в кольчатую… — Сергей взял палочку и начал чертить на земле вытянутые шестиугольники. — Смотри, вот как из гептана получают толуол…
— Ой, ну их совсем, Сережа, слышать уже не могу про эти гептаны и изобутаны! — Таня отняла у него прутик и затерла подошвой чертеж. — Довольно химии, я даже учебник свой предала казни…
Сергей оглянулся и покачал головой, увидев останки растерзанной книги.
— Тоже, сообразила, — сказал он неодобрительно, — ребята без учебников сидят, а ты дурачишься…
Он встал, подобрал обе половинки, сверил номера страниц.
— Ничего, можно еще склеить. У нас во дворе один парнишка есть, подклею вот и отдам ему. Как-никак у человека пятерка в кармане останется… — Он сложил учебник и аккуратно завернул его в газету.
Таня смутилась:
— Дай мне, я лучше сумею… давай, давай, я же своих пионеров учила переплетать! Я просто не подумала об этом, правда… Слушай, а что Стрелин пишет?
— У него тоже сейчас сессия, полный аврал. А вообще он молодец, вот голова у человека! Ты послушай, я вот тебе прочитаю…
Сергей достал из кармана письмо, развернул густо исписанные листки.
— Где это, подожди… ага… вот, слушай: «…надеюсь, ты внимательно следишь за событиями. Как тебе понравилось то, что произошло 24-27 мая? Помнишь мою теорию о том, что крупные корабли уже отжили свой век? Теперь она подтвердилась блестяще. „Худ“ и новый немецкий линкор „Бисмарк“ считались самыми мощными боевыми кораблями в мире, и их первая встреча кончилась гибелью обоих. „Худ“ погиб и вовсе глупо, — не знаю, известны ли тебе подробности, — от детонации артиллерийских погребов после первого же залпа главного калибра „Бисмарка“ (380 миллиметров). Это мне сказал один наш профессор, он сам военный моряк и в курсе дела. Подробности гибели „Бисмарка“ еще неясны, но факт остается фактом — эта махина тоже покоится на дне (туда ему, собаке, и дорога). Короче говоря, колоссальные затраты труда, миллионы марок и фунтов стерлингов — все это пошло к чертям за несколько часов. Чуешь вывод? Помнишь, я тебе всегда говорил, что основные задачи флота в современной войне (рейдерство на коммуникационных линиях, блокада и пр.) могут с успехом исполняться малыми единицами, в частности подлодками. Я уверен, что так в будущем и будет. А все эти огромные плавучие крепости уже представляют собой слишком удобную цель хотя бы для авиации (ходят слухи, что „Бисмарк“ потоплен именно самолетами-торпедоносцами), и никакая самая мощная система ПВО тут ничего не сделает…» — ну, и так далее. Что ты скажешь, Танюша?
— По-моему, интересно, — не совсем уверенно сказала Таня. — Мне понравилось, как он написал «туда ему, собаке, и дорога», только обидно за собак. Конечно, я не говорю про людей — людей мне жалко всяких, хотя бы и немцев, если они не фашисты. Сережа, а что значит «рейдерство»?
— Ну, это когда корабль выходит в море с заданием топить все встречные торговые суда противника. Это такой морской термин. Нет, я почему тебе это прочитал — ведь ты посмотри, как у него работает голова, а? Понимаешь, Танюша, очень важно, когда человек из всего умеет сразу сделать правильный, важный вывод… Ведь вот я прочитал про это сражение — и не обратил никакого внимания, а Валька сразу смотри какой вывод загнул!
— Ну пожалуйста! — обиделась за него Таня. — Ничего удивительного в этом нет, ты же сам всегда рассказывал, что Стрелин сходит с ума по кораблям! Неудивительно, что он обратил внимание, а ты — нет… Ты ведь интересуешься электротехникой, и я уверена, что если бы ты прочитал что-нибудь важное в этой области, то сразу сделал бы вывод не хуже стрелинского…
Сергей засмеялся.
— Ну чего ты смеешься! Я в этом совершенно уверена. А то, что ты интересуешься мирным делом, а не военным, так это и хорошо. Я уже слышать не могу про войну! Вот имей в виду: если бы ты любил всякие военные вещи — все равно что, корабли или танки или что угодно, — то я бы тебя не любила, вот так и знай! Дядясаша — это другое дело, Дядясаша — это Дядясаша, и никем другим его себе не представишь. А тебя бы я не любила!
— Да ладно, Танюша, я и не собираюсь интересоваться военной техникой, ну ее к шутам. Это ты права, Валька всегда только об этом и думал — водоизмещение, скорость, огневая мощь, радиусы действия — все только применительно к военно-морскому делу. А у меня ведь интересы другие, ты сама знаешь… Я как подумаю, сколько еще нужно нам строить заводов, какие можно создавать автоматические системы, так просто жадность какая-то появляется, честное слово, жизни, кажется, никакой не хватит все переделать… Я, если бы можно было, в институте по два курса за год бы сдавал, лишь бы скорее за работу…
— Интересно, когда бы это ты в таком случае находил время для меня, — вздохнула Таня. — Раз в неделю, правда?
Засмеявшись еще громче, Сергей схватил ее руку и прижал к себе:
— Глупышка, да у меня на все нашлось бы время, как ты не понимаешь! Ты ведь знаешь, Танюша, чем больше уплотняешь время, тем больше его остается! А насчет этого ты не бойся, никогда я не буду интересоваться ни танками, ни самолетами, гори они все синим огнем… Я человек мирный. Ты знаешь вот… Ты только Алексан-Семенычу не рассказывай, хорошо? Так вот, я тебе сознаюсь. Мне ведь в этом году нужно было бы призываться — ну, если бы не семейное положение, а вообще по возрасту пора. Так я, знаешь, не очень с охотой пошел бы… Ты не думай, конечно, что я там трудностей боюсь или что-нибудь такое… Я как раз считаю, что армия этим и полезна — закаляет как-то, делает тебя выносливым. Но понимаешь… просто не лежит у меня сердце к военному делу! Учиться, стать специалистом на все сто, работать — для этого и так жизни никакой не хватит, а в армии что ж — сам понимаешь, что нужно это, а все равно время какое-то получается потерянное, эти годы, пока служишь… А теперь ты скажи честно — вот как я тебе сказал — ты меня презирать теперь не будешь?
— Честное слово нет, Сережа, — очень серьезно сказала Таня. — Как ты мог подумать! Ну как ты только мог подумать, скажи! Я ведь очень-очень хорошо тебя понимаю, правда…
— Ну, ладно… — проворчал Сергей, видимо сам смущенный своим признанием. — Вообще-то хорошего в этом мало…
По широким листьям каштанов над их головой тихонько забарабанили первые дождевые капли, темные крапины появились на дорожке. Шумная кучка одноклассников, обменивавшаяся впечатлениями на крыльце, укрылась в тамбуре.