Перекрёсток
Шрифт:
«Магия разрушает. Магия и знания – созидают».
Впрочем, в этих словах скрывалась изрядная доля лукавства. В последние три года, когда потенциал каждого ученика был известен, обучение из общеобразовательного становилось узкоспециализированным. И одной из самых престижных специальностей была специальность, которая не создавала ничего – боевого мага.
Престижной для Академии. Не всегда – для мага.
После обучения каждый выпускник не был волен распоряжаться своей судьбой, а направлялся служить туда, куда укажет Академия. Доходы первых пяти лет службы полностью
А вот хочет ли сам маг убивать, обычно ни у кого не спрашивали.
Впрочем, если бы не Стелла, Арда бы и не задумалась о том, куда она сама желала бы попасть после распределения. Обладая такой разрушительной огненной мощью, она ни секунды не сомневалась в своей судьбе. Да если бы и захотела – мадам Лизетта, явно рассчитывавшая на щедрую премию, не позволила бы думать ни о чем кроме боевой магии. Грант за такую ученицу вполне мог обеспечить ей безбедную старость…
Но Стелла, теперь почти ежедневно залечивающая раны подруги после тренировок, как-то раз спросила:
– А тебе вообще нравится всё это?
– Что – это? – не поняла её Арда.
– Бои. Боль. Постоянные раны, у тебя и у других. Крики… Это так… неприятно.
Арда только пожала плечами в ответ.
– Скажи, а почему ты не лечишься сама? У тебя же неплохо получается.
И это была правда. Поначалу Арда давала Стелле практиковаться на своих ранах, потому что целительство интересовало её больше всего. Но теперь Стелла достигла такого уровня, когда учебные ранения подруги не были для неё хоть сколь-нибудь интересной задачей, а способностей самой пиромантки хватило бы для самолечения.
Чуть подумав, Арда поняла, что по-прежнему пользуется помощью соседки только по одной причине: ей нравится ощущение, что о ней заботятся.
Более того, ей и самой нравилось применять исцеляющие заклинания на других людях. А больше всего она любила уроки по магии друидов, на которые бегала тайком в своё свободное время. Тайком, потому что они не входили в её специализацию.
И чем больше Арда думала об этом, тем менее привлекательной ей казалась её дальнейшая участь. Она даже пыталась обратиться в распределительную комиссию, но ей было отказано, ввиду отсутствия веских оснований.
Единственное, что оставалось Арде – тихий бунт. Она коротко остригла волосы, хотя по традиции магички носили красивые причёски с дорогими гребнями. Пользуясь послаблениями в правилах для старших классов, пироматнтка перестала одевать нарядные платья, а иногда – к ужасу других учениц – вообще ходила по Академии в единственных штанах, допустимых для женщин – для верховой езды. Вот только лошади рядом не наблюдалось…
Мадам Лизетта недовольно поджимала губы, Неста презрительно кривилась, коменданты неодобрительно косились вслед, но всё было бестолку. Ну в самом деле, не отчислят же её на последнем году обучения!
Стелла только тихонько вздыхала. Сама она всегда выглядела безукоризненно и до унылого подобающе, но подругу не осуждала. Лишь изредка пытаясь вразумить – впрочем, без особого успеха.
За годы обучения они стали неразлучны, будто родные сёстры. Поэтому, в отличие от большинства учениц и учеников Академии, не слишком-то радовались накануне выпускного.
Стеллу распределили в столицу, в лекарскую Цитадель. А Арду – на самый край страны, в имение у северной границы, где магия огня была редкостью, зато вооружённые конфликты с соседями и разбойниками случались почти ежедневно.
Они долго сидели, обнявшись. Арда наслаждалась прохладой рук подруги. Хоть она уже и научилась контролировать огонь внутри себя, только со Стеллой она чувствовала себя человеком, а не факелом. А Стелла прислушивалась к вечно учащённому сердцебиению пиромантки, понимая, как будет скучать без неистовой соседки.
А потом Арда сидела одна в саду. Несмотря на то, что стояла весна и недавно прошли дожди, пышная трава и в этом году так и не смогла пробраться за пределы черного круга.
Арда положила руки на намертво въевшийся в землю пепел и прошептала заклинание роста, озаряя тьму всполохами магии. А затем встала и ушла, даже не отряхнув ладони. И не заметила ни внимательного взгляда притаившегося за углом коменданта, ни того, как в самом центре круга проклюнулся маленький росток сирени.
***
Будь Нейт в сознании, он бы, наверное, совсем не удивился тому, что его хозяин открестился от него, едва начались расспросы от обнаруживших избитого помощника пекаря стражников. Не удивился бы и тому, что его обвинили в попытке обворовать мастера Базилико. Может, даже был бы благодарен за то, что начальник стражи решил, что мальчишка уже достаточно наказан, и нет смысла тащить его в тюрьму.
Вот только ему было всё равно. Он балансировал на грани между забытьём и явью, но волны боли каждый раз утаскивали его обратно в темноту. Наверное, он бы так и умер там, на улице, если бы не старик Проныра.
Даже сам Проныра не знал, почему он вдруг проникся жалостью к избитому до полусмерти мальчишке и утащил его с улицы к себе в трущобы. Почему смачивал ему лоб грязной, но благословенно холодной мокрой тряпицей, когда Нейт метался в бреду от горячки. Зачем делился с ним своими скудными запасами, по большей части состоявшими из объедков.
Как бы то ни было, Нейт чувствовал себя бесконечно обязанным старику. И когда Проныра приказал ему обучиться воровству из карманов, на этот раз отказываться не стал.
Иногда Нейту казалось, что тот наёмник выбил ему не только пару зубов, но и вытряхнул из него немало принципов. Всё меньше в нём оставалось от того человека, которого пытались воспитать погибшие родители.
Зато ни Нейт, ни Проныра больше не мучились от голода. Ну разве что в самые неудачные дни.
А ещё через пару лет кто-то мастерски обчистил пекаря Фредо, украв солидную сумму, которую мастер копил дочери на приданое.
Правда, начальник городской стражи, так и не сменившийся с тех пор, особо рьяно начал прочёсывать трущобы. Не то чтобы Нейт побоялся, что про него вспомнят и узнают, но… В конце концов, небольшое путешествие же ещё никому не вредило, верно? Тем более, когда позволяют средства…