Перелет
Шрифт:
Бела Миклош с удивлением был вынужден констатировать, что его приказы по армии не выполняются. В конце концов мы признали, что 15 октября нилашистам (разумеется, с помощью немцев) удалось захватить власть в свои руки.
Во второй половине следующего дня из Москвы прибыли представители нашей делегации по заключению перемирия: посол по особым поручениям Домокош Сенг-Иваньи и майор Йожеф Немеш. Первый из них был профессиональным дипломатом, которого специально включили в состав делегации на перемирии, второго регент с письменными полномочиями послал вслед за делегацией.
Сент-Иваньи познакомил нас с основными условиями заключенного соглашения, которые выглядели примерно так:
1) венгерская
2) венгерская армия и администрация уходит с территорий, занятых Венгрией после 1 октября 1939 года;
3) окончательные границы Венгрии будут установлены после выработки мирного договора.
Для моего командира самым важным был первый пункт соглашения, он означал не капитуляцию, а сохранение армии, которая могла бы помочь отстоять интересы венгерской нации.
Вскоре нас перевезли в Москву, где мы присоединились к делегации, возглавляемой Фараго. Сюда же позднее, после полного приключений путешествия, прибыл в середине ноября и твой отец, но уже в качестве представителя нелегального движения Сопротивления, в состав которого входили представители левых партий и группы военных.
Но к этому времени я опять был направлен в распоряжение штаба 4-го Украинского фронта и, следовательно, в Москве с ним не встречался.
Глава пятая
В ЭТО ВРЕМЯ В БУДАПЕШТЕ
Я долго колесил по покрытым щебнем улицам Зугло, пока наконец не заметил на заборе одного покосившегося строения табличку, на которой было написано: «улица Иштвана Фишера».
Накрапывал осенний моросящий дождик, на неасфальтированной улице повсюду лужи и груды шлака. Вдоль улочки — стены складов, спортивные площадки.
Наконец я добрался до сотых номеров, там закончились старые одноэтажные развалюхи и появились первые панельные кооперативные многоэтажные здания, порядок расположения которых можно было определить лишь с птичьего полета. Я довольно долго бродил между современными зданиями по засаженному деревцами кварталу, но никак не мог отыскать дом 146. Я спросил об этом у какого-то мужчины, который в это время мыл «трабант». Он подозрительно посмотрел на меня, но потом все-таки дошел вместе со мной до угла.
— Это вот № 142, — сказал он.
— Вижу, — буркнул я.
— Следовательно, № 146 должен быть где-то поблизости. Я сам здесь всего два года живу…
Потом я, разумеется, отыскал нужный дом, нашел и интересующую меня табличку с именами его обитателей: «Пал Алмаши, инженер-механик, генерал-лейтенант в отставке».
— Ты точен. — С этими словами Пал Алмаши открыл мне дверь. Я едва не рассмеялся, потому что знал: именно это он и скажет. Когда-то точность считалась добродетелью. Едва я снял пальто, как услышал, что на кухне небольшой двухкомнатной квартирки с шипением убегает кофе.
— Выпьешь кофейку?
Все по-домашнему, никакой чопорности.
«Приведение в исполнение приговора в отношении полковника Енё Надя, 6-го в порядке обвинения на процессе, оставляю в силе. Пользуясь правом помилования, в отношении 6-го в порядке обвинения Пала Алмаши, заменяю смертную казнь 15-летним тюремным заключением и лишением на 10 лет всех гражданских и политических прав.
Будапешт, 8 декабря 1944 года.
За председателя трибунала витязь,
генерал-полковник Ференц Фекеталми-Циднер».
В 1946 году подполковника Пала Алмаши в новой демократической венгерской армии произвели в генерал-лейтенанты. Однако уже в начале 1947 года он с группой офицеров старой армии был переведен в резерв. Правда, последующие годы Пал Алмаши продолжал трудиться в качестве инженера-машиностроителя. Он — один из немногих оставшихся в живых и проживающих сейчас в Венгрии свидетелей тайных судилищ, устроенных нилашистами на проспекте Маргит в декабря 1944 года…
Его небольшая квартирка, заставленная старой мебелью, запах черного кофе, множество приготовленных для меня папок с бумагами в первый момент производят двойственное впечатление. Несомненно, это жилище одинокого человека. Вот маленький письменный стол с лампой, послушно наклонившей над ним голову. На расстоянии вытянутой руки от кровати электрическая кофеварка, которая свидетельствует о ночных бдениях, раздумьях и чтении старых книг. На столе — старенькая пишущая машинка. Однако в то же самое время чувствуется, что эта квартирка невидимыми нитями связана с огромным внешним миром. Об этом говорит фотография улыбающегося мальчика, стоящая в полумраке книжного шкафа, телефон, а также стопка конвертов, приготовленных для ответов на письма.
Рядом с диваном я нашел розетку, включил магнитофон, вместе с ним как бы начинает работать «машина времени».
— Давайте начнем с самого начала, дядюшка Пали. Какие семейные традиции, особенности воспитания, жизни сыграли роль в том однозначном выборе позиции во время событий 1944–1945 годов, в результате чего вам пришлось выслушать смертный приговор нилашистского суда?
— Н-да… Семейные традиции… Особенности воспитания… Отец мой был настоящим чиновником, политикой или общественной деятельностью он не занимался. Однако взгляды его, политическая ориентация сложились под влиянием демократических идей 1848 года. Он умер довольно молодым, в самом начале первой мировой войны… На книжной полке стоит небольшой портрет, написанный маслом… А в бронзовой раме другой, Пал Алмаши, который в 1849 году в Дебрецене, будучи председателем парламента, подписал закон о лишении Габсбургов венгерского трона (правда, это мой родственник по одной из боковых линий нашего рода, фактически я не являюсь его прямым потомком). Его заочно приговорили в 1849 году к смертной казни через повешение, но приговор не был приведен в исполнение, а в 50-е годы была объявлена амнистия, и он был помилован. Однако в 1864 году он снова принял участие в заговоре Алмаши-Недецки, его снова арестовали и освободили из тюрьмы только в 1867-м, когда Венгрия и Австрия пришли к историческому компромиссу. [37] После этого до самой смерти, в 1882 году, он безвыездно жил в своем поместье. Его судьба тоже сыграла важную роль в формировании моего мировоззрения…
37
В 1867 году была создана двуединая Австро-Венгерская империя; император Австрии был одновременно и королем Венгрии.
Что касается формирования моих политических взглядов во времена службы в армии, то на них огромное влияние оказал мой предшественник по работе в Берлине Кальман Харди. В отличие от других офицеров он интересовался политикой, был человеком острого ума и широкого кругозора…
— Ваш предшественник по работе в Берлине?
— Я служил во 2-м отделе генерального штаба, потом, в 1937 году, в звании капитана попал в Берлин; в венгерское посольство. Честно говоря, до этого я не интересовался политикой. Я был офицером, офицером-инженером, служил в штабе… По-настоящему я увлекся политикой только в Германии. Прежде всего я обратил внимание, что в нашем посольстве большинство сотрудников настроено антинемецки и антинацистски. Собственно говоря, единственным пронемецки настроенным человеком был сам посол Дёме Стойяи.