Перемена мест

Гурский Лев Аркадьевич

Лежа под защитой урны-пингвина, я изменил свое мнение по поводу новшества нашего супрефекта. Более того, я мысленно начал составлять письмо в префектуру с просьбой существенно модернизировать пингвинов, увеличив ширину каждого хотя бы до полутора метров и сменив материал с чугуна на бронебойную сталь. Однако, увы, тот экземпляр, за которым я сейчас прилег, еще принадлежал к прежней модификации. И вряд ли мог меня укрыть секунд через пятнадцать: автобусик с «Омни-колой» на борту уже делал следующий заход. Судя по основательности, с какой проводилась операция, и по выбранному калибру оружия, первым от слов перешел к делу господин Лебедев.

Я пошарил в карманах в поисках хоть какою-то оружия. Пусто. Мои выходы за покупками в супермаркет были до того спонтанными, что у меня еще не выработался рефлекс брать в такие экспедиции по крайней мере гранату-лимонку. Так, для подстраховки. Чтобы чувствовать себя поувереннее. Я запустил руку

в сумку с покупками и нащупал прохладный цилиндрик. Внутри упаковки булькнуло. Меня осенило…

Посторонний наблюдатель — если бы таковой нашелся — твердо решил бы, что присутствует при исполнении рядового военно-спортивного норматива, а именно — метания гранаты из-за укрытия. Он, этот наблюдатель, увидел бы, как носатый встрепанный мужчина (то есть я) выхватывает серебристый снаряд, зубами выдергивает чеку и мастерским прицельным броском поражает…

На самом деле я выхватил из сумки увесистую упаковку с бусыгинским йогуртом, зубами отодрал пленочку-крышку и, прицелившись, метнул в сторону наезжавшего автобусика. Самого автоматчика нечего было и пытаться поразить таким несерьезным оружием, как йогурт. Но вот для водителя эта штука могла сгодиться.

Блямс! Лобовое стекло автобусика было затемнено, так что водителя я не видел. Однако теперь и водитель не мог видеть меня. И, между прочим, не только меня. Упаковка бусыгинского продукта вмазалась точно в центр лобового стекла, лопнула с сильным шмякающим звуком, и белая масса йогурта расползлась по всей поверхности стекла. Можете себе представить состояние водителя, когда стекло перед его глазами за секунду становится матовым! Причем, что особенно интересно, на скорости километров пятьдесят в час. Да еще на оживленной магистрали, где, в нарушение всяких правил, по обочинам припарковано великое множество транспорта. В том числе и грузового. В том числе и огромный панелевоз, водитель которого, как видно, забежал в супермаркет по какой-то мелкой надобности и легкомысленно оставил свое чудовище на произвол судьбы.

Я увидел, как заработали дворники автобусика, но рычаги, лишенные щеток, прочертили только две узенькие дуги в бескрайнем море йогурта. Бережливость, господа, иногда выходит боком. Наверное, хозяйственный водила поснимал щетки, дабы уберечь их от мелких уличных воришек. Сэкономил, называется!

Ослепший водитель «Омни-колы» инстинктивно взял вправо — так резко, что длинная очередь, предназначенная нам с чугунным пингвином, прошла правее и ниже, прямо по шинам панелевоза. Машина осела набок, ее массивный груз опасно накренился. Взвизгнули тормоза обезумевшего микроавтобуса: водитель, испугавшись содеянного, стал высовывать голову в боковое стекло-бойницу, переложив свой штурвал резко вправо. Нервный стрелок от такой неожиданности одной длиннющей очередью в никуда опустошил свой магазин и заткнулся. Последние три пули успели угодить в витрину супермаркета. Витрина взорвалась осколками, из-за чего шофер «Омни-колы» мигом втянул свою голову обратно и окончательно потерял всякую ориентировку в пространстве. Автобусик на полной скорости рыскнул опять влево-вправо, закрутился вокруг своей оси. Шофер, судя по всему, отчаянно давил по тормозам, однако силы инерции были неумолимы. Лет пять назад я по телевизору видел фильм о катастрофе какого-то мощного лайнера, вроде «Титаника». Так вот: теперь эта история повторялась у меня на глазах, только в миниатюре и на суше. Корабль с террористом-автоматчиком на борту полным ходом врезался в бок айсберга-панелевоза. Одна из огромных бетонных панелей, составленных домиком, переломилась на моих глазах и с хрустом обрушилась на корпус бедной «Омни-колы». Против лома, как известно, нет приема, а уж против бетонной плиты — тем более. Лобовое стекло вылетело, но вернувшаяся на миг свобода обзора шоферу уже ничем помочь не могла. С мерзким жестяным скрипом корпус автобусика смялся гармошкой и пропал под серым бетонным надгробием. Потом наконец наступила тишина. Я понял, что пора сматываться. Через пару минут здесь будут патрульные машины — иди потом доказывай, что ты действовал в пределах необходимой обороны. К тому же никто бы и не поверил, что такие разрушения можно причинить с помощью одной лишь упаковки йогурта, да еще и отечественного производства. Хотя… Вполне возможно, что Бусыгинский молокозавод стал молокозаводом в результате конверсии. А прежде там изготовляли, например, пластиковую взрывчатку. И, судя по йогурту, тоже наверняка халтурили. Возможно, не докладывали пластика.

Я подхватил свою сумку, в которой одной покупкой стало меньше, и, прижимаясь к стеночке, быстро затрусил к дому, моля Бога, чтобы на сегодня опасные приключения закончились.

Бог не внял. Должно быть, вспомнил о моем атеизме. Во всяком случае, крепкий мужик с дубиной, карауливший меня в моем же подъезде, не был убежден, что на сегодня покушений довольно. К радости моей, дубинконоситель не был профессиональным киллером.

Киллер обязан был сперва нанести удар, а потом уж орать «Получай, гнида!». А еще лучше — и вовсе не орать. Здесь же получилась явная инверсия. Мой убийца (или членовредитель) перепутал последовательность операций. Он сперва проорал свой текст и только после этого бросился на меня. Явно это был посланец Лехи Быкова. Тот всегда скупердяйничал, нанимая вместо киллеров каких-то алкашей с расстроенной координацией движений. На пятачок пучок. Я выпустил из рук свою сумку и поймал убийцу в объятия, уклоняясь от дубины. Удар пришелся в стену. Посыпалась штукатурка. Я взял руку в элементарный захват. Подъезд огласился воплем, теперь уже далеко не воинственным, а дубинка со стуком упала на пол. Не давая моему убийце опомниться, я подтащил его ко входной двери подъезда и уже намеревался пинком придать ему первую скорость. Но тут мне вдруг стало жалко двери. Она была довольно крепкой, в верхнем проеме было вставлено почти что целое стекло. От удара и дверь, и стекло могли пострадать. Пока я раздумывал, с той стороны двери послышались шаркающие шаги. Скорее всего, это Нина Борисовна, моя школьная учительница физики, а теперь просто соседка по подъезду, возвращала своего карманного Дезика с прогулки. Дверь медленно открылась. Так и есть. Прекрасно.

— А, Яков, здравствуй! — сказала мне Нина Борисовна, тактично делая вид, будто не замечает рядом со мной перепачканного побелкой мужика в позиции бегуна перед стартом, которого я как раз удерживаю в пределах старта. Мудрая женщина инстинктивно придерживалась американского принципа прайвиси: не вмешивалась без крайней надобности в чужие дела.

Мой убийца, пытаясь освободиться, выдал длинную матерную фразу.

— Нина Борисовна, — проникновенно попросил я. — Придержите, пожалуйста, дверь открытой. Тут человек в подъезде заблудился, никак дорогу на улицу не найдет.

— Конечно, Яков, — ответила моя бывшая учительница и вернулась на улицу, чтобы придержать дверь. Как только путь наружу был открыт, я без раздумий вытолкнул сильным ударом бывшего обладателя дубинки. Посланец Лехи Быкова перелетел пешеходную тропинку и застрял в кустах. Из кустов донесся приглушенный мат.

— Может быть, милицию вызвать? — деликатно поинтересовалась Нина Борисовна.

— Он сам сейчас уйдет. — Я покачал головой. — Считаю до трех. Раз…

Кусты дрогнули, и мой несостоявшийся убийца выполз оттуда на четвереньках.

— Ну, все, тебе не жить, — пообещал он.

— …Два, — сказал я задумчиво, делая шаг вперед. Мужик резво поднялся с четверенек, пробежал по тропинке, завернул в щель между гаражами и пропал. — Спасибо, Нина Борисовна, — поблагодарил я соседку.

— Не за что, — проговорила та мне в ответ и, придерживая своего Дезика, зашаркала к лифту.

Я еще раз внимательно обозрел окрестности, никаких киллеров больше не обнаружил и вернулся к своей сумке. Дубинка валялась рядом. От удара о стену это хлипкое оружие треснуло. Мне оставалось только доломать дубинку через колено и засунуть обломки в пасть мусоропровода на моем этаже. Мусоропровод клацнул, провожая в последний путь деревянного свидетеля второго за этот день покушения на Якова Штерна.

Потом я отпер все свои секретные замки, затворил за собой бронированную дверь моей квартиры-крепости и подвел итоги моего похода за покупками. Йогурт я истратил. Яйца разбились уже в сумке, перепачкав батон смесью белка, желтка и скорлупы. Свертки с ветчиной и сыром уцелели. Уже кое-что. Я отнес трофеи на кухню, ножиком очистил батон, затем отмыл многострадальную сумку. Все-таки можно спокойно позавтракать, решил я и вновь ошибся.

Из моей прихожей послышался тоненький свист. Это заработал пожарный индикатор, установленный мной на лестничной площадке. Очень чувствительная японская система, реагирует даже на зажженную спичку. Я схватил с полки портативный огнетушитель и распахнул дверь. Успел я вовремя и загасил самодельный бикфордов шнурок почти у самого основания внушительной штуковины, обмотанной клейкой лентой. Штуковина лежала у самой двери. Леха, оказывается, был совсем не дурак. Он послал не одного, а сразу двух диверсантов. Пока я отмахивался от одного, другой караулил меня с подарком. Стоило мне закрыть за собой дверь, как сей же секунд был подложен этот милый сюрприз. Я осторожно взвесил на руке штуковину. Кустарная работа, но могла, пожалуй, испортить мне завтрак. Довольно сильно причем испортить.

Пока я раздумывал, что же мне делать с ЭТИМ подарочком (от намерения спустить его в мусоропровод вслед за дубинкой я по зрелом размышлении отказался), приотворилась соседняя дверь на площадке. Еще более бронированная, чем моя. Отставной начпрод Таманской дивизии полковник Астраханцев Александр Васильевич сурово спросил, не снимая цепочки:

— Опять безобразничаешь?

Я понял, что он имеет в виду лужу пены из огнетушителя на полу.

— Никак нет, ликвидировал возгорание на вверенной мне лестничной площадке! — отрапортовал я, сделав зверское лицо.