Перемены

Янь Мо

Весной 1992 года в мою дверь внезапно постучали. Когда я открыл, оказалось, что это Хэ Чжиу, с которым мы не виделись много лет. Я спросил, как он меня нашел, на что он лишь улыбнулся, но не ответил, а потом сказал:

– Как говорится, без надобности в буддийский храм не ходят.

– А что тебе нужно? Если могу чем-то помочь, то приложу все усилия.

Хэ Чжиу сказал, что работает во Внутренней Монголии, в комитете по транспорту, причем в штате, но хочет перевестись в Гаоми, чтобы заботиться о стареньких родителях. Я написал письмо начальнику уезда Гаоми, отдал Хэ Чжиу и велел отправиться прямо к начальнику. Я тогда спросил его, а где сейчас тот «ГАЗ-51»? Хэ Чжиу выпучил глаза и спросил:

– Ты что, не знаешь? Я ж его продал съемочной группе Чжан Имоу. Тот грузовик, в который Цзян Вэй и товарищи грузят кувшины с гаоляновым вином, превращая его в бомбу на колесах, – это «ГАЗ-51», принадлежавший отцу Лу Вэньли. Видишь, я тоже внес вклад в твой фильм «Красный гаолян».

Я сказал:

– Крышка капота не очень похожа.

– Что ж ты тупой-то такой, в съемочной бригаде талантов много, разве они могли использовать советский грузовик в его первоначальном виде и выдать его за японский? Это был бы ляп!

– А за сколько ты его продал?

– Да попросил как за металлолом. Грузовик все время стоял во дворе у отца, я не знал, что с ним делать. Наконец подвернулась такая возможность, и я устроил ему грандиозный финал.

В начале 1993 года я вернулся в Гаоми на праздник Китайского Нового года, Хэ Чжиу зашел навестить меня и сказал, что его уже перевели поближе к дому, он начал работать в региональном отделении в Циндао. Я заметил, что у него действительно есть необходимые навыки, а он возразил, что все это благодаря тому письму.

В последующие годы он часто приезжал ко мне в Пекин и каждый раз приглашал в дорогой ресторан. Судя по всему, разбогател. Он много раз звал меня в Циндао, говорил, что ему теперь в Гаоми ездить незачем, сейчас он открыл свою фирму, дела идут хорошо, если я приеду, то все расходы он берет на себя.

От него я узнал, что стало с нашими одноклассниками, причем Хэ Чжиу был в курсе не только новостей об одноклассниках, но и подробностей жизни учителей тоже. Он рассказал, что учитель Чжан, под руководством которого мы писали сочинения, давно уже ушел на пенсию со своей должности завуча в местном профтехучилище, из двух его сыновей один занимается лесом, а второй стал секретарем комсомольской организации в Чэннань. А Большеротый учитель Лю дослужился до заместителя начальника уездного комитета по образованию и, когда умерла его супруга, взял в жены овдовевшую Лу Вэньли. Первый раз Лу Вэньли вышла замуж за сына большого уездного начальника, но этот парень любил выпить, увлекался азартными играми, волочился за каждой юбкой и готов был пуститься во все тяжкие; поговаривали, что он частенько ее поколачивал. В итоге он в пьяном угаре врезался на мотоцикле в дерево и погиб. Как могло получиться, что Лу Вэньли сошлась с учителем Лю? Я воскликнул:

– Невероятно!

Хэ Чжиу со смехом спросил:

– А шариком попасть сопернику в рот – вероятно?

Да уж, тоже невероятное событие, таким образом, понятно, что все в мире бесконечно меняется, судьба странным образом связывает людей, часто обстоятельства складываются и неудачно, а порой причудливо, так сразу и не скажешь.

(7)

В августе 2008 года я специально поехал в Циндао повидаться с Хэ Чжиу. До этого я часто приезжал в Циндао: или лекции читал, или в собраниях участвовал, расписание всегда было напряженным, а Хэ Чжиу обижался и говорил:

– Ты что, не можешь специально приехать, мы с тобой проболтаем трое суток, мне столько всего нужно тебе рассказать, ручаюсь, я смогу подстегнуть твое вдохновение, и ты напишешь хорошую книгу. Ты мне тогда дал десять юаней, а сейчас я верну тебе долг материалом для повести.

Хэ Чжиу поселил меня в номере люкс отеля «Династия», с панорамным видом на море. Как только мы сели за стол в ресторане, так он тут же начал излагать, что с ним случилось за эти тридцать с лишним лет. В последующие три дня, неважно, пили ли мы вино друг напротив друга или прогуливались на пляже, Хэ Чжиу не закрывал рта. Он назаказывал столько изысканных деликатесов, и почти все пришлось есть мне одному. Я ему говорил, мол, ешь давай, такие дорогие блюда, жаль, если пропадут. А он отнекивался, дескать, сам ешь, а то я, как говорится, достиг «трех высот», у меня повышенное давление, холестерин и сахар, я такое есть не могу. Зато он пил, курил и без остановки говорил. Он тогда отпустил шофера, сам сел за руль и повез меня по побережью. Я возражал:

– Ты столько выпил, сможешь вести?

– Успокойся. Я, как У Сун [37] , под градусом только лучше со всем справляюсь.

– Главное, чтоб полиция не остановила.

Он рассмеялся:

– Чего им меня останавливать?

Даже за рулем Хэ Чжиу все равно болтал без умолку, да еще и жестикулировал. Я взмолился:

– Братишка, ты лучше сосредоточься на дороге.

– Да успокойся, у меня ж стаж водительский больше тридцати лет, как сажусь на водительское кресло, так становлюсь одним целым с автомобилем. Вот Лу Тяньгун какой был превосходный водитель, за деревней мостик каменный едва вмещал его «ГАЗ-51», а он проносился по мосту, не сбавляя скорости.

37

Персонаж классического романа «Речные заводи», храбрец и удалец, неравнодушный к спиртному.

Я хотел было спросить, кто такой Лу Тяньгун, но тут же понял, о ком речь, и осознал разницу между собой и Хэ Чжиу. Он мне рассказал:

– Я тогда с твоими десятью юанями пошел на вокзал, купил за один юань и два мао билет на поезд до Вэйфана. Этот поезд шел из Циндао до Шэньяна, и хотя билет я купил только до Вэйфана, но решил во что бы то ни стало добраться до Шэньяна. В поезд сажали строго по билетам, каждый раз пара милиционеров, сопровождающих состав, держала двери, чтобы никто не мог проскользнуть незамеченным. Если поймают, в лучшем случае просто выкинут из поезда, а в худшем – сначала побьют, а потом выкинут. Напротив меня ехал парень в солдатской форме, с траурной повязкой на плече, судя по всему потерявший кого-то из родителей. А ты же знаешь, что я у дедушки Вана научился физиогномике Ма И [38] .

38

Даос, живший при династии Сун, искусный в гадании по лицу.

Вообще-то, я об этом не знал.

– Короче, завел я с ним знакомство и все сильнее втирался в доверие. Я его обманул, сказав, что его только что умерший отец был моим закадычным другом, а он безоговорочно поверил каждому слову. А потом я сказал: «Братишка, у меня проблема, надеюсь, ты мне поможешь». Солдатик вытащил из кармана билет до Шэньяна и тихонько сказал, мол, ты сначала покажи, а потом подсунь под мою чашку. Когда пришли проверяющие, то он, взяв из рук проводника чайник, с энтузиазмом налил остальным пассажирам чаю. Все сказали, что он живое воплощение Лэй Фэна [39] . В те годы авторитет солдат Народно-освободительной армии был очень высок, и с помощью того солдата я благополучно добрался до Шэньяна. До сих пор я с большой теплотой отношусь к военным. Моя старшая дочь замужем за капитаном подводной лодки Северного флота, а младшая встречается с политкомиссаром с той же лодки. Я их выбор всецело одобряю. Выдал замуж дочек за капитана и комиссара, и считай, управляешь подводной лодкой. Ха-ха-ха! – громко расхохотался он. – Моя жена – русская, из аристократического рода, ее предки бежали в страхе перед большевиками в прошлом веке, а она родилась и выросла в Китае, полноправная гражданка Китая. В 1979 году я уже разбогател, у меня в банке тогда лежало тридцать восемь тысяч юаней! Я смелый, люблю рисковать, но рискую всегда после тщательного изучения вопроса. В 1978 году, после третьего пленума ЦК КПК одиннадцатого созыва, в деревнях начали проводить реформы: народные коммуны распустили, земли стали раздавать в аренду. Я тут же подумал, что крестьянам, получившим землю, в первую очередь потребуется крупный скот, лошади и коровы. В тот момент во Внутренней Монголии хорошую лошадь можно было купить всего за четыреста юаней, а к югу от Великой стены такая стоила уже тысячу. Молодого вола можно было взять за двести, а тут уже продать минимум за шестьсот. Я в тот момент имел фотоателье в уездном городе, дела шли отлично. Чтобы заработать побольше, я продал фотоателье за десять тысяч юаней, поехал к скотоводам во Внутреннюю Монголию и приобрел тридцать лошадей. Затем нанял одного из скотоводов, чтобы он помог мне отогнать табун на юг. Но когда мы добрались до границы с Хэбэй, то устал и погонщик, и лошади, да и травы им поесть не нашлось. Я опечалился, но потом кое-что придумал. Пригнал лошадей к уездной управе уезда Сюаньхуа, а сам прямиком пошел к начальнику уезда, сказал, что я скотовод из Внутренней Монголии, слышал, что во внутренних районах Китая крестьяне получают земельные подряды, вот уже пахота на носу, а у них скота мало, так что я и пригнал тридцать лошадей, которых хочу подарить, совершенно бесплатно. Начальник уезда по фамилии Бай оцепенел, а потом закатил глаза. Я сказал, что и впрямь хочу раздарить их крестьянам. Начальник сходил во двор, взглянул на прекрасных лошадей и сказал, мол, давай так сделаем: я тебе заплачу за них, по восемьсот юаней за каждую. Я ответил, что это слишком много, назвал цену в шестьсот и добавил, что если ему нужно еще, то я вернусь и пригоню еще сто, можно отправить со мной кого-то, я помогу выбрать и купить. Так в тот весенний денек я стал торговцем лошадьми и заработал тридцать восемь тысяч юаней. А с начальником Баем, который теперь занимает пост заместителя губернатора провинции, мы стали закадычным друзьями. Когда у меня появились деньги, можно было подумать и том, чтобы жениться и зажить своим домом. Я решил, что нужно вернуться домой и осуществить мечту юности. Не стану скрывать, я втайне был влюблен в Лу Вэньли. Я решил сделать ей подарок при встрече – выкупить у ее отца тот грузовик, а потом отвезти на нем Лу Вэньли во Внутреннюю Монголию, там уже заняться чем-то основательным и заработать много денег. Я слышал, что колхоз перешел на подряды и грузовиком теперь единолично владеет Лу Тяньгун, а потому отправил ему телеграмму, предложив восемь тысяч юаней за грузовик. Цена высокая, конечно, не то слово, тогда за эти деньги можно было купить грузовик марки «Большой скачок» производства Нанкинского завода, модель NJ130, полностью копирующая «ГАЗ-51». А его развалина стоила максимум две тысячи. Когда я отдал ему восемь тысяч юаней, то сообщил, что заплатил такую высокую цену за старый грузовик, поскольку хочу сделать подарок и у меня есть тайный умысел, совсем как в истории, когда Сян Чжуан якобы танцевал с мечом перед Лю Баном, основателем династии Хань, а сам намеревался его убить; короче, купил я грузовик, но на самом деле претендую на вашу дочь. Лу Тяньгун со смехом сказал: «Хэ Чжиу, да я давно уже догадался, ты свои замыслы от меня не утаишь. Но женитьба большое дело, тут родители свое мнение навязать не могут. Ты уж давай сам за ней приударь, но думаю, парень, у тебя уже нет шансов. На нашу Вэньли положил глаз сын заместителя секретаря парткома уезда по фамилии Ван. Если честно, мне этот малый не нравится: бровь разбойничья да глаз крысиный, сразу видно, что с гнильцой. Но он как-никак сын заместителя секретаря, пусть Вэньли сама решает, тут мы с матерью можем только толкать лодку по течению. Какой бы сынок ни оказался, а пока что можно погреться в лучах славы семейства.

39

Сирота, воспитанный солдатами НОАК, прославлен китайской коммунистической пропагандой как образец безупречного альтруизма, поскольку всю свою жизнь он бескорыстно помогал окружающим.

Я начал на «ГАЗ-51» наматывать круги по деревне, показывая свою удаль, в то время я был молодой и глупый, а потом поехал в уездный центр. Ты спросишь, когда это я выучился машину водить. В семьдесят шестом, работал я тогда грузчиком на кирпичном заводе, подружился с тамошним водителем по фамилии Сюй, он меня и научил. Тогда, в деревне, я с восторгом смотрел, как водит отец Лу Вэньли, а на самом деле это ерунда, можно научиться за то время, за которое выкуриваешь сигарету. Я подъехал на грузовике к воротам каучукового завода, чтобы поговорить с Лу Вэньли, но старый охранник сообщил мне, что ее перевели в город, на почту. Старик оказался очень болтливым: «Как может невестка заместителя секретаря парткома уезда работать на каучуковом заводе и дышать этим смрадом?» Тогда я поехал к входу на почту, припарковал грузовик, зашел в универмаг по соседству, купил себе новые кожаные ботинки и переобулся. В новых ботинках идти было ужасно неудобно, и казалось, будто все окружающие смотрят на мои ноги. Я зашел на почту и увидел Лу Вэньли, которая стояла за прилавком, где продавались марки, и разговаривала с женщиной средних лет. Я подошел и сказал: «Лу Вэньли, я твой одноклассник Хэ Чжиу, меня прислал твой папа». Она оцепенела на пару минут, а потом холодно спросила, что случилось. Я показал на грузовик, припаркованный снаружи, объяснил, что это грузовик отца и он велел за ней заехать. Лу Вэньли ответила: «Так мне еще работать». Я сказал: «Ничего страшного, я подожду в машине до конца рабочего дня». Я вернулся в кабину, курил и ждал ее. Уездный центр тогда пребывал в упадке, трехэтажное здание управы было самым высоким. Я сидел в грузовике, глядя на красный флаг на крыше управы и пагоды позади него, и возникло ощущение какой-то величественности. Я не успел даже сигарету докурить, как прибежала Лу Вэньли. Я открыл дверцу и велел ей садиться. Я ничего не стал спрашивать, просто завел машину и поехал. Она поинтересовалась: «И все-таки в чем дело?» Я не стал отвечать и набрал скорость, в то же время искоса посматривая на нее. Лу Вэньли сидела, обхватив себя за плечи, и насвистывала, сложив губы трубочкой. Раньше за ней такой привычки не наблюдалось, очень мило. Вот уж и впрямь женщины могут кардинально измениться. Мы выехали из города и остановились на пустой площадке рядом со стадионом средней школы № 1. Почему там? Потому что именно там она выиграла первый приз в соревновании по настольному теннису среди девочек. Я повернулся и посмотрел на нее. Она действительно была очень красивой. Лу Вэньли, разумеется, что-то почувствовала, немного насторожилась, немного рассердилась: «Ты что сделать хочешь?» Я не стал ходить вокруг да около и выложил все начистоту: «Лу Вэньли, ты мне понравилась десять с лишним лет назад; когда я тогда катился из класса, то принял про себя решение: если у меня получится, то я вернусь и женюсь на тебе! Когда ты здесь стала чемпионкой… – на этом месте я ткнул в здание школы, которое до Освобождения [40] занимала христианская церковь и где проводились соревнования по настольному теннису, – то я принял решение, что надо чего-то добиться и тогда уже вернуться и жениться на тебе!» Лу Вэньли слегка покривила губу и сказала: «Значит, чего-то добился?» Я ответил: «Ну в общем можно и так сказать. Вот ты в месяц сколько зарабатываешь?» Она не ответила, а я продолжал: «Можешь не говорить, я и сам знаю, оклад у тебя тридцать юаней, то есть в год получается триста шестьдесят». А я во Внутренней Монголии на продаже скота заработал тридцать восемь тысяч, твою зарплату за сто лет. Восемь тысяч я потратил, чтобы купить грузовик у твоего отца – можно сказать, обеспечил твоим родителям безбедную старость, освободил тебя от этого бремени. У меня там много друзей, много дорожек протоптано. С капиталом в тридцать тысяч я, нет, мы с тобой всего-то за пару лет станем обладателями ста тысяч, а то и миллиона юаней. Я тебе обещаю: во-первых, ты никогда не будешь нуждаться в деньгах; во-вторых, я всегда буду хорошо с тобой обращаться». Лу Вэньли холодно ответила: «Очень жаль, Хэ Чжиу, но я уже помолвлена». Я возразил: «Помолвлена – не значит замужем, да и замужние разводятся». Она сказала: «Ты что, ничего не понимаешь? Ты на каком основании в мою жизнь лезешь? Только потому, что купил эту развалюху у моего отца? Или потому, что у тебя есть тридцать тысяч юаней?» Я сказал: «Нет, Лу Вэньли, потому что я тебя люблю и не хочу, чтобы твоя жизнь превратилась в сущий ад. Я навел справки. Этот Ван Цзяньцзюнь скотина еще та, ни одной юбки не пропустит…» Она меня перебила: «Хэ Чжиу, разве это не подлость?» Я возразил: «Я тебя спасаю, почему подлость?» Она сказала: «Спасибо за добрые намерения, но ты мне никто, со своими делами я как-нибудь сама разберусь. А у тебя нет права вмешиваться!» Я сказал: «Надеюсь, ты еще раз подумаешь». Лу Вэньли попросила: «Хэ Чжиу, не доставай меня, ладно? Если об этом узнает Ван Цзяньцзюнь, он тебя раздавит!» Я рассмеялся: «Надеюсь, узнает, ты сама ему расскажи». Она открыла дверцу машины, выпрыгнула и на прощание сказала: «Хэ Чжиу, нельзя из-за денег забывать, кто ты такой. Я тебе вот что скажу: деньги не всесильны!» Она повернулась и пошла обратно в город. Я смотрел ей вслед и думал: да, деньги действительно не всесильны, но без них-то вообще ничего не сможешь, Лу Вэньли, поступай как знаешь. Я приехал домой и снес часть забора, чтобы можно было загнать старый грузовик отца Лу Вэньли во двор, там я накрыл его брезентом, потом починил забор и велел отцу хорошенечко караулить его. Отец напустился на меня: «Что караулить-то? Неужто у машины вырастут крылья и она упорхнет?» Я сказал, что он очень дальновиден и грузовик еще используют для высоких целей. Уладив все с родителями, я вместе с двумя младшими братьями вернулся во Внутреннюю Монголию. Они начали со мной заниматься всяким бизнесом: мы торговали лесом, стальным прокатом, скотом, кашемиром, деньги к нам так и стекались. Я человек смелый и вдумчивый, в подтверждение расскажу одну историю.

40

То есть до 1949 года.