Переносчик смерти
Шрифт:
Нашим изумленным взорам открывается иное зрелище. На одеялах лежит человек.
— Еще один труп? — вырывается из уст Джулии.
Однако мы видим, что мужчина, найденный нами, подает явные признаки жизни. Он шевелит руками и ногами, пытается заговорить. Правда, вместо слов у него получается какое-то мычание. Видимо, этот звук и привлек внимание охранников, а затем и мое.
— Тише! Не делаем резких движений, — предупреждаю я всех, после чего обращаюсь к мужчине по-английски: — С вами все в порядке? Вы можете двигаться?
— Да, Артем, английское произношение у тебя всегда хромало, — слышится ответ по-русски.
После секундного замешательства я понимаю, что это за мужчина, откуда он знает мой голос и почему критикует мое английское произношение. Это академик Аркадий Федорович Карский, тот самый человек, которого я почтительно называю моим наставником. Впрочем, пафосных сантиментов со стороны своих учеников он никогда не приветствовал, а вот подтрунивать над нами любил так же сильно, как и науку.
Мы выясняем, что Карский во время крушения не был даже ранен. Когда самолет зашел на вынужденную посадку, моему наставнику несказанно повезло. Он вылетел из кресла и упал на огромную упаковку. Потом на него свалился другой такой же тюк. Аркадий Федорович, зажатый между ними, не получил ни одного удара ящиками и прочими тяжестями, разлетавшимися по салону.
Если бы я не был убежденным материалистом, то назвал бы его спасение чудом. Вскоре мы выясняем, что он оказался единственным человеком, выжившим после крушения.
В топливных баках оставался керосин. Он мог бы взорваться при ударе о землю. Но этого как раз и не произошло.
Мне хочется сказать моему наставнику, что он в рубашке родился. Однако я не делаю этого, понимая, каким именно образом он отреагирует на мои слова.
Мы помогаем Карскому спуститься с тюка. Я предлагаю ему воду. Он не отказывается. Тут уж не до шуток.
Джулия быстро осматривает его на предмет ушибов, переломов и прочего. Ничего серьезного она не обнаруживает. Академик цел и невредим.
Я представляю ему своих коллег и кратко обрисовываю ситуацию. Он, в свою очередь, делится впечатлениями о пережитом кошмаре. Сообщение о гибели всей его группы Аркадий Федорович пытается принять стойко. Но я все-таки замечаю, как начинает подрагивать его нижняя губа. Старик явно хочет заплакать, но образ, когда-то избранный им для себя, не позволяет ему это сделать.
— Аркадий Федорович, что вообще произошло с самолетом? — спрашиваю я.
— После отказа военного правительства впустить нашу миссию в эту страну мы решили совершить посадку в соседнем государстве, — рассказывает Карский. — Разрешение на это было получено. Власти там здравомыслящие. Мы планировали устроить на границе двух государств лагерь для вакцинации инфицированных. На тот случай, чтобы можно было принять и беженцев отсюда, куда нам путь заказан. Но пилоты, к сожалению, ошиблись в расчетах. Топливо стало заканчиваться раньше времени. Пришлось идти на риск. Мы подали сигнал бедствия и запросили разрешение на экстренную посадку. Нам никто не ответил. По стечению обстоятельств мы пролетали в сотне километров от Эль-Башара. Посоветовавшись между собой и с пилотами, мы решили пересечь границу, продолжая подавать сигналы бедствия. Оказалось, что местные ВВС и ПВО бездействуют, или же их вообще здесь нет. Пилоты отключили все приборы, которые могли бы выдать наше местоположение. Самолет должен был исчезнуть со всех радаров. Радист настроился на местную волну, чтобы предупредить аэродром в Эль-Башаре, но ему никто не ответил. Летчики попытались вывести туда машину самостоятельно. Однако едва они начали это делать, самолет был атакован…
— Что? — недоумеваю я. — Вы хотите сказать, что это произошло после вынужденной посадки на шоссе?
— Нет же, Артем! — напрочь отмел мое предположение академик. — Самолет был подбит. По-моему, кто-то выстрелил по нему из мощного гранатомета. Пилотам с трудом удалось сохранить управление. Они сделали все возможное, чтобы машина не вошла в штопор, сумели посадить его на шоссе. Однако вскоре после приземления стало твориться что-то странное, даже страшное. Я был зажат между тюками с одеялами, пытался выбраться, но понял, что не смогу этого сделать. Мне было слышно, как к самолету подкатили несколько автомобилей. Я так понимаю, что это были не грузовики, а внедорожники. После их появления раздались выстрелы. Мои коллеги кричали, просили их пощадить. Но в ответ на это стрельба лишь усиливалась.
— К сожалению, все пассажиры и члены экипажа, выжившие после посадки, были расстреляны, — говорю я. — Мы можем лишь предполагать, что это сделали представители одной из сторон, участвующих в здешней гражданской войне.
— Я в какой-то момент отключился и не могу сказать, какие сволочи виноваты в этом и куда они подевались, — признается академик и мгновенно спохватывается: — Вакцина! Они наверняка охотятся за ней!
— В таком случае преступники должны были знать, что вакцина находится на борту этого самолета. А откуда у них могла взяться такая информация? — вполне резонно замечает Джулия.
— Скорее всего, злоумышленники поймали ваш сигнал на местной частоте и… — предполагает Йордан, но Аркадий Федорович его перебивает:
— Проверьте срочно все контейнеры! Нужно выяснить, все ли на месте. Если эти гады ее не забрали, то вакцина должна была уцелеть. Она находится в специальных контейнерах, которые должны сохраниться и в различных нештатных ситуациях вроде этой.
Он описывает, как выглядят контейнеры. Наши охранники тут же выражают готовность отыскать их среди разбросанного груза.
Академик просит их немного подождать и говорит:
— Кроме самой вакцины и сопутствующего инструментария, в самолете находилась и небольшая передвижная лаборатория. Если она уцелела, то мы можем наладить производство вакцины едва ли не в любом месте. Хоть прямо здесь.
— Отлично. Думаю, что такая лаборатория нам не помешает, — выражаю я свое мнение и уточняю: — Лаборатория, надеюсь, транспортировалась в разобранном состоянии?
— За кого ты меня принимаешь, Артем? Конечно же, в разобранном! — укоряет он меня, тут же рассказывает, как выглядят соответствующие ящики, и добавляет: — Остается лишь собрать лабораторию, и можно производить вакцину из концентрата, который тоже тут есть. Точнее, должен быть.
Мы все, включая охранников и берберов, принимаемся за поиски контейнеров и ящиков, описанных Карским, и стараемся делать это быстро. Нас подгоняет неопределенность с теми негодяями, которые расстреляли членов экипажа и медиков из группы Карского. Меня донимает мысль о том, что убийцы могут вот-вот вернуться с подкреплением.
Едва мы успеваем справиться с поставленной задачей, раздается сигнал спутникового телефона вождя Исула. Он вежливо извиняется, принимает вызов и через несколько секунд передает трубку Джулии. Я смотрю на нее и вижу, как она стремительно меняется в лице, становится мрачнее тучи. Наверняка плохие новости. Но в чем их суть?