Переписать сценарий
Шрифт:
Глава 16 Газеты всегда возбуждают любопытство и никогда его не оправдывают
Главный редактор газеты “De Telegraaf”, издаваемой в Амстердаме, находился в состоянии эйфории. Вот уже месяц на него добровольно работал корреспондент, подписывающий свои статьи “Кевин ван дер Ведеринг”, предлагающий материалы, стабильно срывающие аплодисменты читателей и инвесторов. Берущие за душу истории только что закончившейся англо-бурской войны, в которой голландские колонисты героически сражались с британцами, чередовались с поразительными по красоте лирическими этюдами на темы гармонии человека и природы. Дополнялось это горячими новостями со всей планеты,
Конкуренты зеленели от зависти и сочились ядом, но сделать ничего не могли — медлительность и малодоступность средств связи в начале ХХ-го столетия не могли соревноваться с простейшей комбинацией ХХI века — “CTRL+C/CTRL+V”, которой, формируя новостной контент, пользовался Кевин.
В этот раз он сообщал редактору “De Telegraaf”, что находится в далекой Корее и будет освещать разворачивающийся конфликт между Россией и Японией, в котором участвуют, с разной степенью вовлеченности, США, Германия, Англия и Китай. Скромная, всего десять лет назад созданная газета и мечтать не могла о наличии собственного корреспондента, да ещё в такой невообразимой дали, и редактор заранее предвкушал взрывной интерес к эксклюзивным материалам своего издания.
“De Telegraaf” была не единственным средством массовой информации, подсаженным путешественниками “горячие” новостные инъекции. Предполагалось приручить более десятка различных изданий, чтобы те азартно, с удовольствием, «съедали» любую информацию, полученную из лаборатории. Поэтому предлагаемая информация должна быть исключительно достоверной, сенсационной, качественной. С этой целью компьютер усердно перемалывал столетний архив мировой прессы, старательно выбирая материалы с максимальным индексом цитирования и предлагал Кевину те из них, которые пользовались всеобщим оглушительным успехом.
“Война, это когда абсолютно незнакомые люди убивают друг друга во имя амбиций и прибыли других, которые друг друга очень хорошо знают, и никогда убивать не будут”.
Призывают пострелять одни, а стреляют, обычно, другие. В ХХI-м веке мы уже хорошо знаем исторические причины возникновения войн вообще, и каждой конкретной из них, в частности. У любого кровопролития есть группа авторов с именами и фамилиями, которыми двигали не национальные или религиозные, а сугубо шкурные интересы, замаскированные национальными, либо религиозными. Требовалось сделать так, чтобы авторы и реальные причины войн были известны тем, кто идёт умирать и убивать. Если их это не остановит, то Сценарист не представлял, что вообще сможет их остановить.
Сказать следует так, чтобы тебя услышали и поверили. И вот здесь начинаются проблемы. Человек — существо консервативное, недоверчивое, закомплексованное, принимающее решение эмоционально, а не рационально. Всё, выходящее за рамки его стереотипов, обыватель воспринимает в штыки. К любому серьезному разговору собеседника следует тщательно готовить. Для восприятия нового человек должен созреть. Поэтому путешественники заходили издалека и очень аккуратно.
“В каждый момент времени некоторые идеи составляют действующую норму, образуя точку отсчёта, а остальные идеи могут либо входить в диапазон допустимых, либо нет”, — сказал в 1995-м году Джозеф Овертон. Братья Стругацкие в книге “Трудно быть Богом” выразились на эту тему длиннее, но гораздо образнее и доходчивее….
Глава 17 В каждой организации есть хотя бы один человек, который понимает, что происходит на самом деле. Вот его-то, и следует уволить в первую очередь…
«Худой, тщедушный, невзрачного вида брюнет в форменном поношенном сюртуке, и в черных очках, Сергей Васильевич Зубатов начинал мелким чиновником, но обратил на себя внимание знанием революционного движения, умением подходить к людям, и склонять членов революционных организаций к сотрудничеству, — вспоминал его сменщик, новый глава московского охранного отделения Павел Павлович Заварзин. — Зубатов был фанатиком своего дела».
Сергей Васильевич поставил розыскное дело на мировой уровень, ввел регистрацию подозреваемых, их стали фотографировать, наладил службу наружного наблюдения. Ее агентов на французский лад именовали филёрами. «От филёров требовались: грамотность, трезвое поведение, невыдающаяся наружность, средний рост, хорошее зрение, сообразительность».
Зубатов внушал своим подчиненным:
— Вы, господа, должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой находитесь в тайной связи. Берегите ее, как зеницу ока. Один неосторожный шаг, — и вы ее опозорите…
Сергей Васильевич превратил Московское охранное отделение в образцовое учреждение, опыт которого использовался всеми розыскными учреждениями империи, затем уже в столице создал систему политического сыска. Теперь же он стоял перед министром внутренних дел «навытяжку», на его голову сыпались всевозможные проклятия и совершенно абсурдные обвинения, которые Вячеслав Константинович Плеве даже не пытался украсить хотя бы подобием доказательств…
Причастность к забастовкам… Разглашение государственной тайны.… Ещё какая-то дичь, которую противно было не только анализировать, но даже слушать. «Признаться сказать, после такого объяснения, от боли жгучей и обиды, я не скоро нашёл скобку у выходной двери»… — вспоминал Зубатов. Выходя из приёмной, он хлопнул дверью так, что чуть не посыпались стёкла и с размаху налетел на стоящего за порогом офицера в морской форме, с характерной щеголеватой бородкой и усами.
— Сергей Васильевич, что ж Вы так неаккуратно. Не ровен час, расшибетесь, — офицер успел подхватить, буквально упавшего ему на руки чиновника.
— Прошу прощения, я был очень неловок, — пробормотал Зубатов, и только после этого поднял глаза на офицера, — Ваше Высочество?
— Ну, какое может быть титулование в столь неподходящем для этого месте? — улыбнулся Великий князь, все еще поддерживая Зубатова за локоть, — насколько я понял по Вашему лицу, аудиенция у министра уже закончена? Тогда не соблаговолите ли подождать меня? Обещаю, что это недолго.
— Как прикажете, Ваше… Александр Михайлович, только мне велено…
— Знаю, знаю, голубчик, 24 часа — вполне достаточный срок, чтобы служивому человеку собраться в дорогу. Я Вас не задержу, только предложу слегка изменить маршрут, для чего собираюсь испросить позволения Вашего начальства, теперь, кажется, уже бывшего…
Утром следующего дня, бывшие подчиненные Зубатова, прибыв на вокзал, с удивлением узнали, что их шеф отправляется не в Москву, а гораздо дальше, сопровождая Великого князя Александра Михайловича. “Неисповедимы пути Господни”, - думали сотрудники Особого отдела Департамента полиции, провожая глазами поезд, отправляющийся на Дальний Восток и гадая, что сие значит — стремительный карьерный взлёт их опального начальника, либо придворный закат князя?