Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк
Шрифт:
Третьего дня вечером я был (с чаем) в лесу у Тартаков. Это решительно самое восхитительное место из всех здесь виденных. А какие там есть тенистые тропинки! Как хорошо блуждать по этому лесу! В довершение прелести и здесь, как около скалы, я нашел значительное количество грибов. Вообще для моей страсти к исканию грибов здесь пищи много. Представьте, друг мой, что даже в очаровательном Мариенгайя нашел несколько великолепных белых грибов. Вчера с этой стороны моя вечерняя экскурсия была менее удачна. Я ездил в тот лес, где зверинец. Хотя грибов там и не было, но как прогулка лес этот чрезвычайно живописен. Был у диких коз и любовался этим чудным животным. По возвращении был встречен приятным сюрпризом. Марсель приготовил мне чай в беседке посреди пруда. После чаепития мы ловили удочкой карасей, но неудачно. Забыл Вам сказать, что третьего дня перед прогулкой я ездил в поле смотреть на работу парового плуга. В первый раз
Затем все остальное, т. е. ежедневные посещения Mapиенгай, брожение по саду, в маленькой дозе занятия, чтение (именно так, как Вы писали), игра, les deux festins de Balthazar [оба пира Валтазара], идет уже установившимся порядком. Нельзя придумать форму жизни более очаровательную, освежающую, отдохновляющую. Иногда со страхом думаю о том, что скоро сон этот прекратится и начнется действительность, сопряженная с маленькими неприятными подробностями. То есть нужно будет, не теряя времени, приступить к делу. Но зато, боже мой, что за счастье будет, когда дело это разрешится и возвратит величайшее благо, т. е. свободу!
До свиданья, хозяйка! Хорошо, ах как хорошо мне у Вас, и какие это незабвенные, чудные дни!
Ваш П. Чайковский.
151. Чайковский - Мекк
Браилов,
27 мая 1878 г.
Начиная с вечера третьего дня погода несколько испортилась. Я ездил во Владимирский лес на пасеку. Едва мы туда приехали и я, осмотрев пчел, отправился прогуливаться, как налетела грозная туча, полился ливень, засверкали молнии, и я спасся поспешным бегством в чистенькую хатку пасечника.
Дождь не унимался так упорно, что пришлось уехать, не дождавшись перемены погоды. Весь вечер дождь не переставал лить, и сделалось холодно. Я легко утешился дома от этого contretemps [неприятного события], ибо напал на книгу, очень завлекшую меня. Это мемуары были Охотского, изданные Крашевским и кем-то очень хорошо переведенные на русский язык. Вам известна, друг мой, моя ненасытная страсть ко всему, что касается XVIII века. Эти мемуары представили для меня много нового интереса, ибо я мало был сведущ насчет быта польского общества прошлого столетия. Не знаю, читали ли Вы вполне эту книгу. Она написана необычайно бойко, каким-то наивно-правдивым и искренним тоном, придающим сообщаемым ею сведениям и фактам много реальности и вместе теплоты и живости. Между прочим, во второй части есть страница, касающаяся истории Браилова и обманного способа приобретения его Юковским. На всякий случай отмечу Вам страницы 258 - 259, часть II.
Вчера было холодно и ветрено. Утром немного занимался и окончил эскизы нескольких номеров литургии, которую я пишу. В моем портфеле теперь целая масса эскизов. Я написал, кроме скрипичных пьес, шесть романсов, около дюжины фортепианных пьес, альбом маленьких пьесок для детей, числом двадцать четыре, большую сонату, всю литургию Иоанна Златоуста. Нужно будет много времени, по крайней мере, месяца полтора усидчивой работы, чтобы все это привести в порядок и переписать.
Мне было немножко досадно, читая Ваше последнее письмо, на то, что я так ревностно заступился за первую часть концерта. Я боюсь, что из-за нежелания задеть авторское самолюбие Вы впредь невполне откровенно будете мне высказывать Ваши впечатления в тех случаях, когда они будут невполне благоприятны. Умоляю Вас, дорогая моя, никогда не стесняться говорить мне правду. Не думайте, что Ваши замечания имеют мало весу для меня, потому что Вы не специалистка. Знаете ли Вы, что суждения таких людей, как Вы, т. е. обладающих пониманием, вкусом и горячею любовью к музыке, для меня гораздо ценнее, чем отзывы рецензентов и критиков, всегда односторонних, всегда смущаемых предвзятыми принципами и теориями, всегда находящихся под влиянием своих личных отношений к музыкантам? Затем, могу Вам положительно сказать, что у меня нет того болезненно-щепетильного авторского самолюбия, которое обижается малейшим замечанием. А могу ли я обижаться на Вас? Неужели я не знаю, что Вы горячо сочувствуете мне и что если Вам что-нибудь и не понравится, то это еще не доказывает, что Вы недостаточно цените мои способности. Если я так заступился за первую часть концерта, то это потому, что это - мой Вениамин [Образное выражение. Вениамин - младший сын библейского патриарха Иакова, “сын его старости”.]. К младшим детищам всегда относишься как-то более нежно. Пора объективного отношения к предмету еще не наступила. Есть некоторые из моих старых вещей, к которым в свое время я питал такое же пристрастие, но, боже, как я теперь охладел к ним! К некоторым я даже питаю положительное отвращение. Сюда относится опера “Опричник”, очень слабое, очень спешно и местами совершенно холодно написанное сочинение. Итак, чтобы покончить с этим предметом, прошу
После обеда укрывался от ветра в прелестном Mapиeнгай. До какой тонкости я изучил теперь этот чудный уголок! Без преувеличения могу сказать, что каждое дерево мне известно. Потом ездил гулять и пить чай во Владимирский лес, близ фольварка. Я боялся, что ветер помешает удовольствию, но как бы по мановению какого-то волшебного жезла вдруг стало тихо, небо прояснилось, и вечер сделался удивительным. Вдоль и поперек исходил я весь этот лес до того угла, где дорога поворачивает на пасеку. Моя грибная страсть сообщилась всем сопровождавшим меня. Мой Алексей, Леон, кучер Ефим, другой кучер, привезший принадлежности чаепития, все вчера до пота лица трудились искать грибы и друг перед другом старались отличиться. Кучер Ефим (отличный кучер и очень симпатичный малый, как и все в Вашем доме) перещеголял всех. Чаепитие происходило на полянке, под березами. Ну, как Вам описать невыразимую прелесть этого вечера, этого ясного неба, освещаемого заходящим солнцем, этого благоуханного лесного воздуха и это ощущение отдыха среди зелени и деревьев после долгой прогулки в виду дымящегося самовара!
Ничего я не смыслю в хозяйстве, и замечание, которое я сейчас выскажу, не имеет никакой цены для Вас, но все-таки я сообщу его Вам. Когда я еду среди Ваших полей и гуляю по Вашим лесам, я не могу не удивляться, каким образом именье, находящееся в таком удивительном порядке, может быть так мало доходно. Бурачные плантации великолепны: в этом я все-таки немножко толк знаю. Мне кажется, что в этом году доход у Вас будет.
Брат Анатолий, получивший отпуск, находится в Москве. Я телеграфировал ему, чтобы ждал меня. Около 1 июня думаю, что нужно ехать мне в Москву. Присутствие Анатоля много облегчит меня. Потом вместе с ним уеду в Каменку.
До свиданья, дорогой друг.
Ваш П. Чайковский.
152. Чайковский - Мекк
Браилов,
29 мая.
1878 г. мая 29 - 30. Браилов.
Сажусь писать к Вам сегодня, друг мой, недоумевая, куда адресовать. Боюсь, что, если послать в Москву, письмо только напрасно прогуляется; оставить здесь разве? Решу этот вопрос по написании письма.
Я доживаю последние дни здесь. Полагаю, что нет надобности мне объяснять Вам, почему я не пользуюсь дольше Вашим гостеприимством, хотя бы мог продолжить мое пребывание здесь до 10 июня. Я провел целый ряд незабвенных для меня дней. Я испытал в Браилове столько самых чистых, светлых наслаждений, я так много упивался прелестями здешней симпатичной природы, мне было так хорошо, привольно, что дни эти навсегда останутся в моей памяти светлым, чарующим воспоминанием. Благодарю Вас за них, и тем не менее нужно ехать; нужно, не теряя времени, приступить к делу, тем более, что Анатолий, находящийся проездом в Москве, ждет меня там и, вероятно, скучает. А я хочу непременно воспользоваться его присутствием в Москве, чтобы он помог мне дать делу надлежащий ход.
Дни эти протекли так же безмятежно, так же тихо и вместе так же очаровательно, как и предыдущие. Третьего дня вечером ездил на скалу, вчера - в Тартаки, сегодня хочу съездить опять во Владимирский лес, на пасеку, где я был, но по причине грозы ничего не видел. Из всех этих мест я отдаю безусловное преимущество лесу у Тартаков. С каждым разом место это мне все больше и больше нравится. Вчера я зашел там к такому месту, где уже решительно нет никаких следов посещения леса ни человеком, ни домашним скотом. Это овраг, в глубине которого течет ручеек; во время половодья тут, должно быть, ревет дикий поток, ибо в глубине оврага во многих местах покоятся с корнем выдернутые громадные деревья. Иные из них упали поперек, и ветви их перемешались с растущими по бокам кустами. На крутых стенах, оврага растут великолепные папоротники и другие высокие, сочные, яркой зелени травы. Приходилось с трудом пробираться-через кусты, чтобы посидеть над пропастью. Боже мой, до чего. это хорошо! Какая тишина, что за чудные лесные ароматы, как там прохладно, уютно, хорошо!..
А грибы своим чередом. Это тоже не малое удовольствие. И в Тартаках даже в этом отношении лучше, чем где-либо. Погода стоит все время благоприятная. В довершение всего начались чудные лунные ночи. Я очень дурно спал в первые дни моего пребывания в Браилове. Теперь сон возвратился, и давно уже я так хорошо не спал, как в последние ночи. Об Модесте я имею утешительные известия, но Анатолий ничего не дает о себе знать. Жду с нетерпением его ответа на мою телеграмму. Боюсь, что он в одиночестве в Москве скучает.