Переписка Виктора Сосноры с Лилей Брик
Шрифт:
Боже, Боже, если я завтра скажу им, что подметка — это подметка, меня будут уверять, что подметка — это балык из лососины. О чем говорить! На что сетовать! Правда, веселюсь!
И как не веселиться, если я выступал на вечере Филармонии с переводами псалмов, а оказалось, что вечер — юбилейный и — несовместимость псалмов и юбилея. Действительно, несовместимость. Но откуда я знал, что годовщина? Кто меня предупредил? Но это — ничего. Больше всего всех возмутило, что я выступал в свитере и сапогах! Это сейчас преступление, равноценное уголовщине. Но… у меня развалились все башмаки и уже три года нет ни одного костюма. Клянусь Вам — это правда.
Но жизнь — анекдот какой-то.
Таковы мои дела, и они — лучше, чем следовало ожидать в данной нам временем ситуации.
Будьте здоровы! Обнимаю Вас и Василия Абгаровича!
Ваш — В. Соснора
Но адрес все равно материн.
74
7.12. 73
Дорогой Виктор Александрович, не сердитесь, что не ответила на письмо. Пробовала звонить Вам в Комарово. Но там или не отвечают, или занято. Напишите по какому телефону и в какое время звонить в Ленинград. Пожалуйста!
Мне трудно писать физически — устала!!!..
Эти дни не могу поймать Слуцкого. Жена его в больнице, после серьезной операции. Думаю, что он целые дни там. Буду звонить еще и еще.
Подстрочники с грузинского обещал мне для Вас Симонов. Но пока ничего не дал.
Напоминаю ему и еще напомню.
Ваш вариант стихотворения Маяковского — прелестный. Делайте с ним все, что хотите. Вернее — что удастся.
Неужели Слуцкий не послал Вам подстрочник? Он взял у меня адрес Вашей мамы. Может быть, дозвонюсь ему сегодня вечером. Письмо это опущу завтра.
Соскучилась по Вас! Давно мы не виделись. Что же все-таки с Вами будет?!
Мы оба обнимаем Вас.
Лили
Только что говорила с Ритой Райт. Она на днях приехала из Риги. Латышские редакторы сказали ей, что они не то заключили, не то собираются заключить с Вами договор на переводы с латышского. Свяжитесь с ними! А Рита 23-го едет на десять дней в Ленинград. Она просит Вас позвонить ей
24-го по тел. 72-79-25.
8.12
Только что дозвонилась Слуцкому. Четыре дня тому назад Вам послали 200 строк словацкого подстрочника и книгу. Срок — две недели. Адрес правильный. У Симонова пока ничего не вышло.
Обнимаю, люблю
Л.
75
13.2. 74
Дорогой мой Виктор Александрович,
Вася маленький [224] передаст Вам 100 рублей. Пригодятся?
У нас слякоть. Сегодня едем в Переделкино. Литфонд надумал делать нам террасу. Любопытно посмотреть. Не понимаю, отчего вдруг такая любезность? Видит бог, не заслужили.
224
Василий Васильевич Катанян, сын В. А. Катаняна. См. примеч. 138.
Все остальное плохо, кроме, конечно, Ваших стихов и рассказов. Читаем и перечитываем. Не ответила Вам на Ваше желание посвятить мне парафразу Маяковского. [225] Рада этому, конечно.
Остальное расскажет Вам Вася-fils.
Сердечный привет Вашей Анне. [226] У нее очень приятный голос.
Обнимаю.
Лиля
76
21.2. 74
Дорогая Лиля Юрьевна!
225
В книге «Тридцать семь» посвящения Л. Ю. Брик на стихотворении «Я вышел в ночь (лунатик без балкона!)…» нет.
226
Анна Эмильевна Сухорукова, рожд. Офина (род. в 1938) — писательница.
Спасибо — большое — Вам за деньги. Они, естественно, пришлись очень кстати. Авось разбогатею…
Только, пожалуйста, не думайте сейчас о моем неустроенном бытие. Дела, как и жизнь вся, потихоньку налаживаются. После беседы в высоких инстанциях кое-что пошло. Заключил договор на повесть. Вся прелесть этого договора в том, что нужно делать из пяти — два листа (журнальный вариант). Ума не приложу, как это сделать, но договор заключил, и кое-какие копейки будут. Кой-что из стишков восстановил. Посмотрим.
В остальном — в Ленинграде какой-то земляной асфальт, погода — как самовыраженье тоски, с обменом вроде бы налаживается, но — тьфу, тьфу, тьфу — помолчим. Не работаю уже несколько месяцев. Миозит: плечо, лопатка, правая рука. Растираюсь. Но не работаю, конечно же, не поэтому: не ах какая болезнь! Просто — выдохся, все это существованье последних времен — сплошная невралгия, не до работы. Я говорю о работе своей. А так — две недели назад сдал одиннадцать рецензий на прозу и сейчас делаю шестнадцать рецензий на стихи. Это — цифры астрономические, но рецензии внутренние, так, рублей сто пятьдесят за все получу. Да переводов тоже натворил. «Так и жизнь пройдет, как прошли Азорские острова». [227]
227
Чуть неточная цитата из стихотворения Маяковского «Мелкая философия на глубоких местах» (1925): «Вот и жизнь пройдет, / как прошли Азорские / острова».
Простите, я хочу пару слов сказать насчет магнитофонной записи, поскольку разговор там идет и обо мне. «Под Маяковским» я ходил долго. Все раннее юношество. Где нам было тогда разобрать что к чему. Хлебникова или Блока узнал позднее. Пастернака понял еще позже. Мандельштама никогда и сейчас (при всех реверансах) не приемлю. Идея Василия Абгаровича насчет того, что поэт состоит из поэта и читателя, абсолютно не соответствует не только нашему, но и никакому времени. Поэт состоит только из поэта. Читатель, да простит меня Вас<илий> Абг<арович>, — в этот состав не входит, ибо поэт только творит, а читатель только читает то, что уже сотворено. Так, поедая телятину, читатель все же не сумеет вообразить себя тельцом. Он предполагает — и только. Это грустно, но это так. Не потому ли ведут на веревке поэтов под нож, чтобы потом съесть? В данном случае я не имею в виду Читателя с большой буквы, ибо таковой Читатель по таланту равен Поэту, а их — Читателей, как и Поэтов, — единицы.