Рассвет над Волгой – дело непростое.Ещё им и не пахнет в городах,когда его короткая историярождается на сумрачных волнах.Она неясным звуком тронет чаек,неярким бликом яр обворожити ветра дуновением нечаяннымна усике антенны задрожит.Рассвет над Волгой – сказочное действо,когда легко душою покривитьи вдруг поверить: возвратилось детствои можно жизнь по-новому скроить.Но вот уже за дальними лесамивзметнулось пламя будущего дня,и всё острей, всё явственней касаньедалёкого, но властного огня.Восходит солнце!Громче чаек крики.Свежей озона терпкий эликсир.Из плотной полутени в полубликис восторгом входит отдохнувший мир.В нём много грязи, но и много света,в нём горьки травы, но и сладок мёд.И
вспять – нельзя, но именно поэтомув нём есть потребность двигаться вперёд!
1978 г.
«Ещё один мой день…»
Ещё один мой деньпозолотил восток.Ещё одна ступень,ещё один виток.И надобно вставать,и надобно идти,и приручать слова…Но, Господи прости, —под пересвист стрижейдай паузы хлебнуть!На зыбком рубежерассвета хоть чуть-чуть,укрывшись от заботдремотной пеленой,дай в лености леснойпобыть самим собой.Замри на миг, Земля.Ярило – отдохни!Постой будить поля,пусть выспятся они.Спи, Волга, спи, Ока.Деревья и кусты,замрите. Облака,как чистые листымоих грядущих книг,плывите не спеша:хотя б на краткий мигпусть отдохнёт душа.Пусть, озаряя даль,замрёт рассвет в тиши.И, может, мне тогдадостанет силна жизнь.
1979 г.
«Дорога устало петляет…»
Дорога устало петляет и таетв тумане, что сонно над полем витает,а жёлтые скирды, качаясь в тумане,всё так же, как в детстве, волнуют и манят.Как в детстве. Как в то бесшабашное лето,когда под спиной колыхалась планета,а я на планете лежал кверху пузом,и солнце катилось зелёным арбузом.И если, прищурясь, смотреть сквозь ресницы,от солнца тянулись зелёные спицы.И тихо вязалось на них кружевноепрозрачное марево летнего зноя.И было забавно смотреть сквозь прищурына то, как плывут, изменяя фигуры,пушистые, точно из пуха иль меха,стада облаков. И хотелось уехать,уплыть, улететь, ускакать и умчатьсятуда, где они на рассвете родятся.И лез я на башню душистого стога.И жадно часами глядел на дорогу.Вот точно такую — кривую, в ухабах…Ах, если б решиться, шагнуть, и тогда бы,возможно, открылись завесы секретов,дошёл бы, нашёл бы купели рассветов.А впрочем…Навряд ли случится всё это.Давно уже нету мальчишки средь лета.А есть бородатый, сутулый немногомужчина, усталый, как эта дорога.Он многое знает. Не всё понимает.Но всё же решенья порой принимает.И ставит вопросы. И ищет ответы.А нынче?Ну, просто кончается лето.Как в детстве, туман по-над полем витает,а в нём, словно в прошлом, дорога петляет.
1980 г.
«Это море шумит…»
Это море шумит или сосны шумят?Август ливнем прошит и ветрами примят.На душе невпопад защемило. С чего?Или cкop листопад с грустной песней его?Бесконечной волной время лижет песок.Бой проигран, и зной отступил за лесок.А за ним за лесок отлетела жара.Птицы наискосок чертят небо – пора!Кончен труд матерей. Нынче – дело отцам:надо поднатореть для полёта птенцам.А моим двум птенцам всё бы песенки петь —от родного крыльца им не скоро лететь.Им не скоро лететь — мне скорей, как ни жаль,сквозь осеннюю медь — в бело-зимнюю сталь.Оттого и щемит на душе невпопад.…Это море шумит или сосны шумят?
1982 г.
Сирень
Был неба перевёрнутый стаканнаполнен до краёв прохладой утра,и с тополей серебряная пудрав безводный тихо сыпалась фонтан.Стоял июнь. Наивная сирень,почти обломанная, отцветала.И всё-таки упорно источаласвой сладкий запах.Приближался день.Я ощутил вдруг приступ немоты,обиды за бессилие вмешаться,мечтая об одном лишь – надышатьсядо наступленья пыльной духоты.Поскольку знал, что полчища машинзадушат эти запахи бензиноми походя какой-нибудь верзиласломает гроздь последнюю с вершин.Пожухнут краски. В гуле суетыуже не различишь деревьев шёпот.Писк воробья и голубиный клёкотпоглотит хаос улицы. И ты,придавленный весомостью забот,сольёшься с массой по делам спешащих.Не дышащих!Бессмысленно вершащихпроцесс впусканья в тело кислород.Лишь вечером, когда идёшь домой,всецело отданный на откуп лени,опять увидишь этот куст сирении… горько посмеёшься над собой.
1977 г.
«Толкач «Дунайский» лязгал автосцепом…»
А. Дривеню
Толкач «Дунайский» лязгал автосцепом,и тяжесть ржавых бухтовых круговдавила наши плечи, словно цепиотправленных на тяжкий труд рабов.Нам двадцать лет! Всё – просто. Всё – реально.Три курса института за спиной.Сменившись с вахты, озирая дали,легко стоять, обнявшись, над волной.О чём мечтали мы? О капитанстве.О женщинах: не льстя и не коря.Но более всего – чтоб среди странствийдруг друга и себя не растерять.Не знали мы: весельем ли, бедоюодарят нас грядущие года.Был только гравий пополам с водою,замешанное круто на ветрахсуровое товарищество наше,и споры – за полночь – до хрипоты!Закат над Доном… Ты ведь помнишь, Сашка?А вишню небывалой черноты?…Гремел толкач на волжских перекатах,скатав насадки чуть ли не на борт,и верилось: не кровь течёт – река та,в сети артерий наших и аорт.Родная Волга! Петы-перепетыв строках, которых сорок сороков,твои раздолья и твои рассветы.Но вновь и вновь писать о них готов.Но вновь и вновь, на море ли, на Лене,тоска по Волге зa сердце возьмёт —и нет широт её широт милее,и нет красот родней её красот.И от прекрасной этой ностальгиилекарства нам – не пробуй – не найти!Куда б я ни ходил в края другие —нельзя обратно к Волге не прийти.Пусть нынче встречи реже и случайней,когда на Волгу всё ж выходим вновь —чертовски хорошо, хоть и печально,стоять, обнявшись, над её волной.
1980 г.
«Начни меня сначала, Новый год…»
Начни меня сначала, Новый год.С тех песен, что мне пела баба Аня,когда я спал, не ведая забот.Начни меня с нуля, с чистописанья,с невинных губ наивного касанья,звучания семи чистейших ноти семицветной радуги сиянья —начни меня сначала, Новый год!Начни меня…Но вот двенадцать бьёт.И с пеньем вьюги новый год родится.И безвозвратно в прошлое идёти этот снег, и этот смех, и лица…И понимаешь – надо бы проститься!Но, затевая шумный хоровод,ты говоришь: «Давайте веселиться!»…А в сердце тайно продолжает биться:«Начни меня сначала, Новый год…»
1981 г.
«Как быстро облетели дерева!..»
Как быстро облетели дерева!Ещё мы надышаться не успели,не отыскали главные слова,а в поле уже скошена траваи ивы у пруда заиндевели.Казалась бесконечною весна.Хоть всё раздай – в котомке не убудет!И даже если кто-то вдруг забудет —не те, так эти губы вновь разбудят,не тот, так этот друг подаст вина.Но вот уже обуглились стволысреди больничной белизны поляныи лишь объедками полны столы,где так недавно шумные балыкружили многоцветьем полупьяным.Что ж, видно, не откроется сезам.Всё реже луч высвечивает дали,всё меньше птичьих песен по лесам…Зима, вы говорите?Вижу сам.Как быстро дерева пооблетали.
1979 г.
«Как ни прячься за лихой усмешкой…»
П. Лужкову
Как ни прячься за лихой усмешкой,сколько ни маши рукой,но и наша молодость поспешноотшумела вешнею рекой.Праздники всё реже и всё тише.Всё сильнее с совестью разлад,и всё чаще в суете не слышим,как друзья о помощи кричат.Сколько было планов и стремлений!Где они, дарившие тепло?Утонули в липкой жиже лени,отзвенели пустозвоном слов.Не восполнить тяжкого ущерба.Не вернуться и не сбыться снам.Что же так недопустимо щедровновь надежды дарят вёсны нам?