Переплёт
Шрифт:
Радовало только то, что об их готовящемся бегстве – иначе отъезд Димка уже и не воспринимал – священник, похоже, не знает. Значит… значит, осталось продержаться считанные дни, а потом – ищи-свищи. Ладно, придётся потерпеть…
Все эти мысли пронеслись в лохматой Димкиной голове в мгновение ока. И он уже спокойно, даже убито, играя смирившегося со всем человека, спросил:
– Чего вы хотите?
– А вот это уже другой разговор, Митенька, – ласково сказал отец Тимофей. – Ничего плохого я с тебя не потребую. Придёшь завтра в храм, к заутрене, отчитаю я тебя, а ты уж постарайся, сделай
– Ладно, – хмуро сказал Димка. – А потом?
– А потом будешь храм посещать… скажем, раз в неделю. В воскресенье или в субботу… ненадолго. Прибираться там, помогать… Да мало ли что… Только с одним условием – перед службой я тебе на кого-нибудь укажу. И ты попробуешь этого человека… исцелить.
– Но как? – поразился Димка. – Я же не умею…
– Умеешь, умеешь, – хмыкнул отец Тимофей. – Котёнка сумел оживить, значит, и человека исцелить сумеешь. Для начала – что-нибудь простенькое, вроде головных болей, а там видно будет. Само собой, храм твоей семье помогать будет.
«Вот мерзость какая! – подумалось Димке. – Чудесами торговать хочет, гадина!»
Но высказывать подобное вслух было в высшей степени неблагоразумно, и Димка потерянно, продолжая играть покорившегося судьбе подростка, произнёс:
– Но у меня не каждый раз получаться будет… Я не знаю, как это работает…
– А это – ничего. Главное – начать, – ободряюще произнёс отец Тимофей. – А людиш… прихожане чудеса любят. Ожидание чуда для них важнее самого чуда, так что, если и будешь какой раз промахиваться – не страшно.
«Ну, спасибо, благодетель!» – злобно подумал Димка. Но снова промолчал. Он не мог допустить, чтобы из-за него пострадали его близкие. А священник, достигнув своей цели, стал благодушен и разливался прямо-таки соловьём.
– Рад, что ты всё понял, Митенька, – сказал он приторно-ласково. – Ну, уж коли мы с тобой сумели найти общий язык, то позволю себе откланяться. Жду тебя завтра к заутрене. Не опоздай. До встречи, отрок.
И, величественно развернувшись, священник не пошёл, а величаво поплыл к ожидавшей его чёрной иномарке. И сам он казался чёрным, чужеродным пятном на залитой ярким солнечным светом улочке. Димка же чувствовал себя совершенно обессилевшим. Видимо, давали себя знать загнанные внутрь эмоции. Иномарка отъехала, и спустя несколько минут к остановке стали подтягиваться пассажиры с рынка с сумками и пакетами в руках. Показалась и Ирина с бутылкой воды в руках. Подойдя к сыну, она сказала:
– И правда, в прохладе-то полегче стало. Вот, выпей, жарко же…
Димка взял бутылку, свинтил крышечку и сделал несколько больших жадных глотков. Только сейчас он понял, как ему хочется пить.
– Что-то ты смурной какой-то, – погладила сына по плечу Ирина. – Надо было и тебе в магазине побыть. Перегрелся, небось?
– Ага, мам, – согласился Димка. – Перегрелся. Мам, я завтра с утра на Мшаник скатаюсь? Говорят, что там прямо на дороге маслят видимо-невидимо. А потом сразу на трассу. Покупатель маслят заказал. Сговорились уже.
– Да опасно там, на Мшанике, – вскинулась Ирина. – Говорят, медведь там ходит.
– Да ну, болтают, – уверенно отрезал Димка. – Что медведю на Мшанике делать? А за маслят хорошие
– Ты хоть отзвонись, когда на трассу поедешь, – вздохнула Ирина. – Мы же с бабушкой волнуемся.
– Ладно, – вздохнул Димка. – Отзвонюсь.
Естественно, ни на какой Мшаник Димка не собирался. Тем более, что там и правда Болек с Лёликом видели медведицу с медвежонком, после чего драпали с Мшаника быстрее ветра. Завтра с утра ему нужно было явиться в храм, а деньги, якобы за маслята, он собирался отдать из своей заначки. Просто Димка не хотел, чтобы мама и бабушка знали, куда он отправится с утра.
Ранним утром Димка, наскоро позавтракав, отправился в храм. Утренняя служба должна была вот-вот начаться, и к церкви потихоньку тянулись люди – к удивлению Димки, далеко не все пожилые, и далеко не все женщины. Среди подходивших к храму, парнишка заметил несколько крепких мужчин среднего возраста и парочку молодых парней. Значит, мелькнула мысль, у отца Тимофея есть возможность воплотить свою угрозу в жизнь. Значит, он всё сделал правильно, согласившись.
Димка остановил велик, поставил его в сторонке, прикрепив к багажнику корзины для маслят и отправился ко входу в церковь.
Похоже, его уже ждали. Стоявший на крыльце невозмутимый мужчина спросил:
– Ты Дмитрий?
Димка только кивнул, и мужчина заявил:
– Обожди пока здесь, на паперти. Когда нужно будет, я за тобой приду. И не советую убегать.
Димка дёрнул плечом – мол, понял – и добавил:
– Я уже пришёл. И бегать не собираюсь.
– Вот и хорошо, – отозвался мужчина. – Жди.
И вошёл в храм. Спустя какое-то время Димка понял, что служба началась. Из-за прикрытых дверей доносилось пение хора и знакомый бас отца Тимофея, читавший молитву, и ещё чей-то голос, периодически повторявший: “Господу помолимся!” А хор отвечал:”Господи помилуй!” Стоять было скучно, но Димка терпел. Но тут кожу под браслетом снова начало ощутимо пощипывать. Неужели браслет предупреждал об опасности? Но какая тут опасность? Ну, почитает священник молитвы, от этого же не умирают… Ничего, главное денег дождаться, а потом – ищи-свищи.
Задумавшийся Димка пропустил момент, когда на крыльце появился тот самый, давешний мужчина. Он неожиданно улыбнулся и протянул Димке стакан с водой:
– Выпей водички. Жарко становится, взопрел, небось.
Ничем другим, кроме временного помутнения мозгов, нельзя было объяснить то, что обычно осторожный Димка принял стакан и выпил воду двумя глотками. Вроде вода, как вода, но что-то в ней Димке показалось странным. Руку защипало ещё сильнее, и только тут он понял, что мужчина смотрит на него с некоторым любопытством.
И тут внутренности Димки скрутила сильная судорога, дальнейшее он воспринимал, как в тумане, какими-то фрагментами. Вот он падает, корчась от боли, вот мужчина вносит его в храм и что-то говорит отцу Тимофею… Священник что-то гудит про бесов и какую-то «читку» и начинает читать молитвы. Димку корчит ещё сильнее, боль становится почти невыносимой, и он с удивлением понимает, что изо рта у него идёт зеленоватая пена. Руку щиплет, и боль стихает, хотя тело всё ещё продолжает дёргаться, но голова становится ясной.