Шрифт:
Объединенное посольство из двух вольных городов, Соруга и Лофу, насчитывало более четырехсот человек, включая двух послов, двадцать посольских помощников, по десятку на каждого посла, два десятка 'гостей', то есть, купцов, добившихся чести быть включенными в посольство, а кроме того, входили в него слуги, охрана, проводники, носильщики, знахари по людским болезням, знахари по хворям лошадей и гужевых ящеров…
Далеко отстоят два вольных города от Империи и ее столицы, гордой Океании, оба они — портовые города, раскинувшиеся на двух сторонах громадной бухты одного из Западных морей, оба они дороже всего на свете ценят свои вольности и выгоды, от этих вольностей проистекающие, однако… Империя, бывшая некогда сильным, но сугубо сухопутным государством, набрала
Путь посольству имперские чиновники проложили на карте строгий, но никаких угроз и наказаний за отступление от пути не сулили… И мзды никакой не брали, разве что по мелочи: свиток с картинками, кувшин вина. От золота отказались недвусмысленно резко и откровенно: от своих — по обстоятельствам, а от чужих накладно… Да, судари, за такие прибытки от чужих — у нас на кол сажают, четвертуют, из особого милосердия головы секут. Так что езжайте, просто благословляя наших и ваших богов… Ах, они общие у вас и у нас? Тем более. Езжайте себе, если вернетесь невредимыми и той же дорогою — тогда и помыслим совместно об общей будущей выгоде… А так — нет, не навлекайте гнев людй и богов на вас и на нас…
— Странные люди здесь живут. — Один посол, из города Соруга, пригласил к себе в крытую повозку другого посла, уроженца города Лофу, чтобы можно было ехать, беседуя с равным себе, разгонять таким образом дорожную скуку и не ронять высокого посольского достоинства. Он же и задал направление беседы.
— И не говори. Как это они не боятся? Все-таки несколько сот людей, почти все вооружены, углубились в самое чрево страны, без догляда, без клятв богам даже…
— Что значит — чрево? Империя обширна: мы уже третьи сутки едем — и все еще у нее на краю. Однако, ты прав, имперцы неосмотрительны, разболтаны и безалаберны предельно. Об этом следует крепко и не спеша поразмыслить.
Как бы в подтверждение их наблюдениям, процессия вынуждена была обогнуть лежащее поперек дороги голое по пояс человеческое тело, которое можно было бы принять за мертвеца, если бы не оглушительный храп, прущий в небо из жирной груди. Все крики, топоты и скрипы большого каравана не могли полностью заглушить это отвратительное хрюканье. Помощник посла города Лофу обследовал лежащего и сунулся в окно повозки с докладом:
— Жив, ран и повреждений не видно. Однако, судя по запаху — мертвецки пьян. Карманы вспороты, сапоги сняты, кошелек срезан, если только у него был кошелек.
— Оружие?
— Секира на поясе, это единственное его имущество, не считая порток. Ни доспехов, ни меча… Шапки нет, но и ошейника нет. Росту огромного, четыре локтя с половиной, примерно, очень жирный, довольно молодой…
— Оставьте его как есть… Нет, вы видели?
— Вот такая вот и вся их Империя, благородный Мисико. И их мы испугались, и им везем дань! Нет, я не вступаю в спор, решение принято людьми поважнее нас, но надобно, надобно осмыслить… А этот — пусть лежит, нам не помеха.
— И во всяком случае — трижды, четырежды взвесить — не слишком ли щедры наши предложения по обеспечению мира с ними?
— Воистину… Чего этот купчишка хочет от нас?
— Откуда же мне знать, благородный Имар? Это ваш купчишка, вот вы и спросите.
Посол Суруги кивком разрешил приблизиться к повозке купцу из своего города и тот смиренно попросил разрешения отделиться от основного отряда, с тем, чтобы проехать напрямик через плоскогорье и воссоединиться с основным отрядом в Марубо, городишке, указанном властями для посольства, для остановки и отметки: 'Такое-то посольство, тогда-то прибыло и тогда-то убыло'. В предложении купца наличествовали здравый смысл и возможность получить ответ на естественный вопрос: почему надобно объезжать по кривой и тратить лишний день пути там, где можно взять прямо, тем более, что карта указывает наличие ездовой дороги, хорошей дороги! Впрочем, похоже, что в Империи все ездовые дороги хороши: ровные, широкие, удобные для лошадиных и человеческих ног, а также для повозок и, вероятно, саней, если ехать по ним зимой. Ходят слухи, что в Империи, высоко на севере, и зим-то нет… Может, и правда…
— Езжай. Если что — ты поступил самовольно.
— Да, конечно, ваша милость! Все будет только моя вина!
— Ну и… гм… глаза пошире, уши повыше, понял, да?
— Все запомню до мельчайшего, ничего не упущу!
— Скачи тогда. Докладывать будешь в Марубо, и лично мне… Во-от. А что прикажете делать, благородный Мисико, зевать нельзя и лениться нельзя…
— Да нет, ты все верно делаешь. У меня в этом одна лишь досада, а именно: ваши-то догадались, а мои спят.
Имар из Суруги довольно колыхнул чревом, но ответил вполне дружелюбно, без усмешки в голосе:
— Я тебе все расскажу. А еще того лучше: приглашаю вместе послушать моего купчишку. Убрал я этим твою горечь?
Мисико из Лофу лишь вздохнул в ответ, но благодарно пожал руку Имару из Суруги…
Купец Бирам из Суруги, с двумя доверенными людьми (оба племянники, сыновья сестер) и воинским десятком в охране — вот и весь маленький отряд, что пустился напрямик по дороге сквозь Плоские Пригорья — так по карте назывались эти пустынные места.
Купец чувствовал себя вполне уверенно: он еще не стар, вооружен, равно как и его рослые племянники, да и охрана более чем надежна.
Воительницы — это вам не шутки!
Два города не поскупились для своих посольств и наняли им в охрану самое лучшее, что можно было найти в тех краях: отряд из трехсот воительниц, наемниц, для которых смысл жизни и заработок — военное искусство. Всю свою молодость проводят они в ратных делах, чтобы к зрелости, годам к восьмидесяти, выйти в отставку обеспеченными людьми, выйти замуж, успеть нарожать детей, вволю пожить мирной жизнью и тихо встретить старость, вспоминая о ярком и героическом былом. Смерть и увечья в клане воительниц тоже совершенно обычное дело, но не такова ли вся жизнь на земле? Настигнет судьба — и за щитом у бога не убережешься от беды и бесчестья… Во всяком случае, недобора в их ряды не наблюдалось уже долгие и долгие годы, напротив: всегда было кого отбирать и отсеивать, в пользу самых лучших.
Женщина изначально рождена быть слабее мужчины, однако, с помощью упражнений и секретных приемов эту разницу можно уменьшить, если не вовсе устранить… Зато женщины гибче, хитрее, коварнее, проворнее… Любая из воительниц запросто управится в рукопашной схватке с двумя хорошо вооруженными городскими стражами из Суруги или Лофу…
Варвары иногда смеются, впервые увидев женщин в доспехах, но если этот смех задирист и неуместен — весельчак, как правило, живет недолго…
— Бей!..
Бирам в испуге обернулся: в нескольких шагах от него развернулась странная битва: прямо посреди дороги, плохо видимый в густой пыли, мечется странный клубок из лошадей, всадниц и… еще чего-то такого… Но битва внезапно закончилась, пыль осела, клубок распался… У одной из воительниц из плеча, сквозь разодранный тегиляй, лилась кровь, глубокая царапина пробороздила шею лошади другой воительницы, а на окровавленной земле осталось лежать бездыханным какое-то странное чудище…