Перерождение
Шрифт:
Но Алексей улыбнулся ей открытой и радостной улыбкой:
— Вы говорили, что няня обедает в другое время. Не могли бы вы поинтересоваться, когда у нее свободный час будет в послеобеденный период? Не хотелось бы… нарушать их режим.
— Хорошо, Алексей Николаевич, — засветилась в ответ улыбкой Вера, она сразу почувствовала смену настроения молодого человека, словно он скинул с плеч тяжелый груз, и радуется необычайной легкости.
Алексей взлетел на свой этаж, не почувствовав ступеней, нажал кнопку пульта записи и продолжил просмотр. Ничего особенного он больше не увидел во второй
— Интересно, что это? Ночь уже почти… Ребенок давно спит… На экране появилась знакомая фигура, открывающаяся для обзора с головы к ногам, по мере приближения к кроватке.
— Оленька! — сердце ускорило ритм.
Ольга остановилась возле кроватки, постояла, не двигаясь несколько минут, потом слегка наклонилась, погладила малышку по головке, прошептала несколько слов и, вскинув голову таким знакомым непримиримым жестом, вышла из комнаты.
Алексей еще несколько минут просматривал неподвижную запись, потом поменял записи.
Шесть утра на часах. Малышка лежит уже с открытыми глазами и смотрит на входную дверь. Алексей тоже замер. Камера не видит входа, но по реакции девочки можно догадаться. Да и приветствие, похоже, для них стало ритуалом. Прошло несколько минут… девочка беспокойно переводит взгляд с двери на часы… боже мой! Неужели понимает время?! Стоп, Алексей! Не дури! Совсем рехнулся!
Но где Ольга? Алексей запустил запись в ускоренном режиме, внимательно вглядываясь, чтобы не пропустить мелькнувшую фигуру. Ага… есть!
Он вернулся немного назад, вот девочка обратила взгляд на дверь и тут же скривилась. Что-то не так. И голоса не слышно… а где «доброе утро, Машенька»? Да это не Оля! Татьяна Николаевна подала голос, сюсюкая с малышкой, отчего та кривится еще больше. Дальше… попытка накормить… Тьфу, как же так можно! Сама бы попробовала с утра не умывшись и не посетив определенное место позавтракать! Девочка отворачивает головку и всячески старается показать, что хочет другого. Вот умничка! Но Татьяна Николаевна непробиваема. Алексей быстро прокрутил кусок записи с аттракционами в исполнении тети, опять добравшись до пустой комнаты.
Где же Оля? Что с ней вчера случилось? Ведь сегодня, как он понял, она здесь, и все в порядке.
Стоп… опять действующие лица, теперь двое. Это Наталья кричит. Господи, как безобразно ругается! Алексей поморщился. И тут же стиснул зубы, впившись глазами в экран, увидев, как она схватила ребенка и трясет, не обращая внимания на болезненную гримассу девочки. Заставив себя просмотреть всю сцену, Алексей задумчиво потер подбородок. И он еще надеялся, что Наташа со временем станет любящей матерью. Да ее близко к малышке подпускать нельзя! Что же теперь делать с ней? Может он зря не оставил ее Александру Александровичу?
А вот и он, легок на помине! В кадре появился доктор, женщины переглядываясь и запинаясь, все рассказали ему,
У Алексея больно сжалось сердце, когда он представил свою Оленьку одну, ночью, на пустынной дороге… Наташа перешла всяческие границы.
А на экране тем временем доктор проводил обследование, измерял, записывал, выспрашивал, и в итоге однозначно заявил, что нужно срочно вернуть няню обратно. Молодец доктор! А то одна клуша, вторая и вовсе дура малолетняя, да еще и бессердечная. А ребенок целый день голодный.
Доктор уехал, опять в записи пустота, малышка, то дремлет, то вздыхает тяжко. И все же кажется Алексею, словно она на часы периодически поглядывает, словно прикидывая, как скоро о ней вспомнят.
Да что же это! Опять он выдумывает! Точно так же она может и на окно и на стену поглядывать. Кто ж виноват, что у нее перед глазами часы повесили!
Часы? В детской? Кто повесил? Ольга? Ну да, все верно, режим надо соблюдать…
На часах начало одиннадцатого, малышка весь день голодная. Такое ощущение, что бойкот объявила, но доктор объяснил это стрессом на разлучение с няней.
О! Оля!
— Машенька! Девочка моя! Родная моя! — почти бегом Ольга подошла к кроватке, — как ты? Подавая бутылочку с водой, она беседовала с малышкой, а та радостно улыбалась, протягивала ручки, всем своим маленьким тельцем прижимаясь к ней и, получив вожделенную воду, принялась жадно глотать.
— Солнышко, не спеши, теперь все будет хорошо, я с тобой… много нельзя, потерпи, моя хорошая.. — Ольга отняла бутылку и девочка, несмотря на то, что ручки не спешили расставаться с ней, не заплакала, не скривилась, только вздохнула и спокойно предоставила себя умелым рукам няни. А та тем временем меняла одежду, протирала тельце влажными салфетками, умывала личико.
Справившись с водой и переждав положенные минуты, Маша добралась, наконец, до молока! Вцепившись в бутылочку своими крохотными цепкими пальчиками, она дернула ее к себе, одновременно произнеся: «дяй-дяй!»
От неожиданности Ольга вздрогнула и чуть не выпустила бутылочку, едва не прилетевшую малышке в лоб, но та не обратила на это ни малейшего внимания, тут же затолкав соску в рот, блаженно прикрыла глаза и выключилась из реальности, плавно переходя в сон. Ольга с нежной грустью смотрела на нее, меняя постель и укладывая на ночь. На минутку она прижала девочку к себе и прошептала:
— Моя родная! Моя хорошая! Что же нам делать? Что с нами будет?
Алексей долго не мог прийти в себя после просмотра столь шокирующей информации. Он не готов сейчас увидеться с ней!
— Оля-Оленька! Как же так сложилось! Моя единственная! Что же теперь будет? — почти повторил он слова Ольги.
Стук в дверь вывел его из состояния оцепенения. Это пришла Вера сообщить, что к Ольге удобнее всего подойти через полчаса, у нее будет «окно» в занятиях.
Алексей попросил предупредить Наталью и Татьяну Николаевну, что он будет ждать их в холле второго этажа. А сам начал лихорадочно мерять комнату шагами, стараясь сдержать волнение.