Перерожденный грех

Йон Ларисса

— Мне потребуется минута, — заявила она решительно. — Всего одна.

Он обреченно вздохнул.

— Пойду загляну в кухню, посмотрю, что там есть. Оставайся в доме. — Когда она напряглась реагируя на его командный тон, — он добавил: — Я серьезно, Син. Если ты не послушаешь меня, я тебя выпорю, как и обещал в больнице.

Яростное сопротивление вспыхнуло в ее глазах, вызывая в нем первобытные инстинкты, желание заставить ее капитулировать… под ним. Ему не следовало упоминать о порке, поскольку теперь его ладонь горела, а член напрягся

в нетерпении, и все тело активизировалось в предвкушении секса.

— Хотела бы я посмотреть, как ты попытаешься. — Низкий голос Син вызвал вибрацию у него в паху. Распаляя кровь, поскольку его мозг рисовал одну картину ее порки за другой.

— Я не собираюсь пытаться, Син. Просто выпорю.

— Как скажешь, — заметила она равнодушно, неожиданно сменив тактику, покидая кухню. Он смотрел ей вслед. Ее неожиданное отступление ничуть не охладило жар разгоревшийся в его венах.

Хотя это являлось последним чему бы ему в данный момент следовало придаваться, так что он начал методично шарить по шкафам, переполненным консервами и банками с разнообразными продуктами.

Морозильник был полностью забит неопределимым на вскидку сырым мясом. Состроив мину он закрыл дверцу. За свою жизнь ему доводилось употреблять в пищу такое, вы и представить себе не можете, что способен демон употреблять в качестве еды.

В холодильнике в основном стояли бутылки с пивом и содовой. Кон прихватил пару бутылок с колой и вернулся в гостиную, где на кушетке расположилась Син.

В воздухе явно ощущался запах крови.

Ее родовой знак извивался и аккуратный разрез в форме буквы Z распорол округлый символ на ее плече. Кровь каплями сочилась из него, но рана казалась незначительной, его внимание привлекла более глубокая рана на ее бицепсе.

Кон кинул бутылки на массивный обеденный стол и ринулся к ней.

— Что ты творишь?

— Оставь меня в покое.

Проигнорировав ее протест, он схватил ее за руку и потребовал.

— Прекрати немедленно, Син. Где нож? — Когда она не удостоила его ответа, он рявкнул: — Где этот гребаный нож?

— Нет никакого ножа! — Крикнула она вырываясь из его хватки. Рана увеличилась еще на дюйм и продолжала увеличиваться, словно что-то изнутри ее раздирало. Вот черт.

Прежде, чем она успела остановить его, он стремительно провел языком вдоль раны, и она тут же закрылась.

— Ты идиот? — Воскликнула Син, вскакивая на ноги, наблюдая, как на ее руке образуется новая рана, за пару секунд разрастаясь от небольшого надреза до приличной пару дюймовой раны.

— Что ты творишь? — Кон снова ринулся к ней, но она отступила уклонившись, словно исполняя импровизированный танец.

— Я же сказала. Оставь меня в покое.

Ее правда. Просто отступи. Вкус ее крови все еще оставался на его языке, усиливая каждое из его чувств, в том числе и гнев, и вряд ли ее порадует, если он набросится на нее. Ее упертая задница стала бы еще более непреклонной.

— Тогда ответь мне, что

происходит?

Какое-то время она просто смотрела, а затем произнесла:

— Так я ощущаю вину.

— Ты что?

— Таким образом из меня выходит чувство вины — Она опустила взгляд. — Я старалась научиться не ощущать этого. Вины, горя, сожалений. Но им все равно требуется выход. Вот они и выходят через боль.

У Кона перехватило дыхание. Он и прежде слыхал о том, что не проявленные эмоции могут проявляться на физическом плане.

И если происходило именно это, как же велико было, ощущаемое ею чувство вины. Кровь струилась по ее руке, капая на пол, и она казалась не замечала этого.

Когда он потянулся к ней, она отстранилась от него.

Уставший от ее упрямства и в конец, расстроенный он резко перехватил ее и прижал к подушкам на кушетке, затем перехватил ее руку и снова запечатал рану языком.

— Прекрати! — Она извивалась и отбрыкивалась, пытаясь нанести удар в самое уязвимое место, но он оказался готов к этому, придавив ее ноги собственным весом.

— Черт побери, Син, ты должна ощущать.

— Нет не должна. — Она резко мотнула головой, пытаясь укусить его за руку, но он переместил ее, и она просто щелкнула зубами.

Ярость переполняла его. Он просто не мог — не осудить ее за работу. Он и сам не был ангелом. Но она обманывала себя, и всех жертв эпидемии, которая разразилась по ее милости.

— Таким образом — ты больше ничего не должна всем тем, кто умер в результате эпидемии?

— Ничего? — переспросила она. — Да я истекаю из-за них кровью.

— Серьезно? — Он посмотрел на ее руку, рана на которой снова открылась. — Ты полагаешь, что у тебя достаточно крови, чтобы покрыть все смерти варгов, соприкоснувшихся с инфекцией? Как насчет того растерзанного ребенка?

— Заткнись, — гаркнула она.

Кон снова запечатал рану языком, и Син снова взбрыкнула, но он не сдвинулся с места.

— Ты будешь ощущать, Син. Я тебе это обещаю.

— Да пошел ты.

— Почувствуй, — его голос прозвучал более резко и грубо, чем того требовалось. — Вспомни всех, кто умер.

— Нет.

Рана на руке снова открылась. Он запечатал ее.

— Я не позволю тебе истекать кровью. Почувствуй.

— Да, кто ты такой чтобы говорить о чувствах, — возмутилась она. — Сильно ты переживаешь, когда обманываешь своих друзей людей?

— Мы не об этом говорим, Син.

— Ты хочешь, чтобы я была настолько несчастна? — кричала она. — Ты так сильно меня ненавидишь?

— Нет! — Гаркнул он. — Я о тебе же забочусь. — Он замер, не в состоянии поверить, что только что это произнес.

Син моргнула. Ее глаза, обрамленные густыми ресницами выражали неприкрытое удивление. Затем она ударила его свободной рукой, с такой силой, что он клацнул зубами.

— Ты, ублюдок. Лживый ублюдок. Я знаю, что ты очень обязан Призраку, но я не настолько глупа, чтобы повестись на эти романтические бредни.