Пересечение
Шрифт:
У нас хороший спортивный зал, большая библиотека, стадион, красивый мемориал в память погибших пограничников, казармы, учебные корпуса… Все это на четыре года стало моим родным домом.
А кругом шумит мой Большой дом — Москва. До чего ж я все-таки люблю мой город! Вот уж за него, наверное, не пожалею жизни. Только граница ведь за тысячи километров от Москвы, мне предстоит жить на ней годы и годы, так что когда я снова уже навсегда вернусь в Москву, не знаю. Но вернусь обязательно. А пока я еще здесь, надо пользоваться. И я пользуюсь. Когда удается получить увольнение (не так уж часто, как мне это сейчас вспоминается), мы ходим с Зойкой в театр, на концерты,
Вообще-то он здорово изменился. Не могу понять в чем. Злее, что ли, стал, циничней. Впрочем, циником он был всегда. Какой-то неудовлетворенности, что ли, нервозности прибавилось, добродушия поубавилось.
Такое впечатление, словно кто-то виноват в его шикарной жизни и он на него, этого кого-то, в обиде. Будто Борька понимает, что живет пустой несерьезной жизнью и сам же на себя за это злится. Все-то он с подковыркой говорит, с насмешечкой, над всем иронизирует. Вроде завидует, что у людей настоящие дела, цели, мечты, а у него так, пшик, и все старается выдать этот пшик за единственное стоящее.
Ну да черт с ним, лень спорить. Стараюсь вспоминать веселые школьные годы, тут он преображается, переполняет его ностальгия, будто ему за полвека минуло.
Рассказывать ему о себе — дело безнадежное, его это абсолютно не интересует, так, задаст пару вопросов из приличия и «переходит на себя».
Странно как бывает: учимся вместе, дружим, одна компания, одни интересы, потом каждый идет по своей дорожке — «налево пойдешь…», «направо пойдешь…». Кто-то пойдет по правильной дороге, кто-то — по кривой. А разве не должен первый перетащить на свою второго? Но для этого он должен быть сильней, иначе как бы не получилось наоборот… А что значит сильней? Умней? Лучше? Так это еще надо доказать. Не так-то все просто. Ведь Борька — талантливей меня, а цели у него какие-то мелкие. Мельтешит по поверхности… Но в конце концов, я ему не семья и школа и не исправительное учреждение, пусть сам свои вопросы решает.
Мое дело — училище. Самое интересное в училище это, по-моему, практика. Мы проходим ее на морских заставах, на сухопутных. В качестве заместителей начальника. Это уже настоящая пограничная служба. И сейчас я порой путаю в воспоминаниях, что где было — на училищной ли практике, или когда уже начал служить. В моем полузабытьи нетрудно спутать.
Положен нам отпуск. Да еще какой! В июле месяц и в январе — феврале полмесяца. Каникулы как у школьников.
И вот в один из отпусков на III курсе мы с Зойкой постановили наконец сыграть свадьбу. Так многие из вставших на семейный путь делают. Потому что, когда идут занятия, никогда не знаешь — вдруг срочный сбор, учебная тревога, да и нельзя всех товарищей пригласить — не уведешь же половину роты!
Мы решили: как наступит летний отпуск, так в первый же день сочетаемся законным браком, а на второй умчимся в свадебное путешествие. Куда? В Прибалтику, там есть некий спортивный пансионат, куда по большому блату выдающемуся мастеру спорта свет Зое предоставляется путевка, а заодно в качестве довеска ее вновь испеченному мужу, чтоб поднимал морально-игровое настроение жены. Накануне каких-то соревнований, но отнюдь не по легкой атлетике, а, наоборот, по самбо. Вот в пансионате проходит сбор, Зойка — выдающаяся самбистка современности, и на присутствие мужа, а следовательно, льщу себя надеждой, и на нарушение режима ее начальство закрывает глаза.
До отпуска месяц, и с временем туго — экзамены.
Впрочем, сдаю их на «отлично», Корнев, мой коллега, тоже. К общей радости узнаем, что они с женой собираются в отпуск тоже в Прибалтику, у нее там родственники. Мечтаем о совместных мероприятиях.
К свадьбе после экзаменов прихожу, как принято выражаться, «усталый, но довольный». Похудел, почернел. Зойка бегает вокруг, кудахчет, старается подкормить, хотя, прямо скажем, курсантам голод не грозит. Почему-то Зойка считает главной заботой жены — накормить мужа! Или это все женщины так?
Наконец экзамены позади. Отпуск оформлен, и пятого июля имеет место быть торжество, после чего мы уезжаем.
Наступает пятое — самый счастливый день моей самой счастливой поры!
У нас много поют об «утере обрядности». Ах, ах, Дворец бракосочетаний — скукотища и больше напоминает конвейер, чем храм супружества, свадебные пиры — унылость, даже не выпьешь как следует (как будто раньше, когда напивались в доску и скандалили, было красивей). Потому, мол, молодежь сочетается в церкви, там торжественней. Может быть, не знаю, не бывал. Но по-моему, главное не обстановка снаружи, а внутри. В уме, в сердце, в душе. Я ясно выражаюсь? Лучше пусть свадьба будет тихой, скромной, зато на всю жизнь, чем блестящей и шумной на пару лет, а потом развод (что куда чаще случается).
Словом, свадьбу устраиваем дома. Это уже вообще нарушение всех современных канонов и наносит коварный удар по общепиту.
Но нас немного за праздничным столом — мы с Зойкой (вы, наверное, сами догадались), мои с дедом в качестве тамады. Александра Степановна, Зойкина мать (все слезы умиления вытирает, дождалась наконец дочкиного счастья), Корнев с женой Тамарой (красивая, ничего не скажешь, хотя Зойка, разумеется, красивей). Еще подруги Зойкины — хорошие девчонки (между прочим, все самбистки, не легкоатлетки!), ее тренер Станислав Ионов (парень ничего, придется проявлять бдительность…), мои друзья-динамовцы, командир взвода, кое-кто из ребят, Борька Рогачев (один, без очередной «чувихи». В подарок приволок видеомагнитофон, на следующий день отвез ему обратно, «рано, сказал, такие подарки дарить»). Вот и все, пожалуй.
Грустный какой-то был Борис, при всем его ярмарочном счастье. Мне его даже жалко стало. Тосты он, конечно, произносил остроумные — еще бы, какая небось практика. Остроумные, но чего-то в них не хватало. Чего? Я проанализировал и пришел к выводу, что не та для него компания, не тот народ собрался. Но почему я его осуждаю, какое имею право? Блестящий переводчик, отличный работник, ему доверяют ответственную работу, за рубежом… В чем дело? Бабник, любитель легких развлечений, эгоист (потому что он эгоист!) — ну и что? Я тоже не ангел и не святой в конце концов. И все-таки меня все время тянет прочесть ему нравоучение, хорошо, что хватает ума удержаться…
Когда у Бориса умер отец, вот когда он оказался одиноким. Я, сколько времени мог, был с ним. Что-то все его верные друзья улетучились в те дни. Они по любят мрачных событий, им подавай веселые. Мы тогда одним вечером поздно у Бориса засиделись. Об отце его поговорили, о моем. И вдруг он говорит:
— Знаешь, Андрей, хороший мой предок был человек, только уж больно добрый. Ему иногда ремень снять да мне по заднице надавать, — помолчал, усмехнулся и добавил: — Ремня не было — подтяжки носил.