Пересекая границу
Шрифт:
– Медведь, прости меня, – слезы снова потекли ручьями, мешая подобрать лучшие слова. – Я не могу ответить тебе… взаимностью...
– Я это понял… – Медведь тяжело вздохнул, прижимая меня обратно к своей груди. – Ты сейчас в моем положении, верно? – он тихо хмыкнул, и я пристыженно кивнула.
Мы стояли посреди тропы, в лесу, в кромешной тишине, оба отвергнутые теми, кого любили, и казалось, что вокруг нас никого больше нет. Лишь два человека с разбитыми сердцами.
– Я ушел тогда из города, потому что не мог больше находиться рядом с тобой, каждый день, и в то же время мне не хватало мужества принять твой возможный отказ, если бы я рассказал о своих чувствах. Потому я трусливо сбежал, чтобы отдалиться от тебя. Я думал, что если я
– Шанс? – я снова подняла на него глаза, уже почти высохшие от слез. Мысли хаотично бегали в голове, окончательно разбавленные алкоголем. Меня начало клонить в сон.
– Да, шанс, – в темноте мелькнула едва различимая улыбка Медведя. – Для нас. Моей любви хватит на двоих. – К моему удивлению, он наклонился ко мне ниже, сжимая в крепких объятиях, и я почувствовала прикосновение губ к своей шее. Его дыхание обожгло кожу горячим шепотом: – Просто дай мне этот шанс, Фиалочка.
Я почувствовала, что Джон куда-то меня ведет. Голова кружилась, и я с трудом заставляла себя оставаться в сознании и не уснуть прямо у Медведя на руках. Я не поняла, как, но словно через мгновение я оказалась в его доме, и он увлек меня дальше, в соседнюю маленькую комнату. Приглушенный свет едва освещал стены, завешенные шкурами зверей, видимо, для тепла. Вместо кровати посреди комнаты были свалены в гору еще больше шкур, словно я попала в настоящую берлогу медведя, куда вместо листвы для зимовки натаскали незадачливых жителей леса.
– Я столько об этом мечтал, любимая, – прошептал Джон.
Я вяло стояла перед ним, краем сознания ощущая, что меня раздевают. Я качнулась под его крепкими горячими руками и упала спиной на шкуры, словно на мягкую терпко пахнущую перину, чей пух торчал наружу. Пальцы сжали пушистую шерсть, и я невольно ее погладила, наслаждаясь нежным прикосновением к своему обнаженному телу. Мою ладонь перехватили и прижали к чему-то горячему, и я с трудом осознала, что меня обнимает Джон, положив мои ладони себе на грудь. В его руке я увидела какой-то блестящий квадратик, и спросила полусонным голосом:
– Что это?
Медведь взглянул на меня и тихо усмехнулся:
– Этим пользуются технеры, чтобы предотвратить беременность. Думаю, пока еще рано о таком думать. Я не хочу насильно привязывать тебя к себе подобным образом.
Я отвернулась в сторону, смущенная тем, что Джон возвышался передо мной обнаженным и надевал какой-то кружок на член. Неужели это то, чего я хотела? Джон был моим другом. Другом, влюбленным в меня по уши. Может, смысл не в том, чтобы любить. А чтобы быть любимой?
Джон навалился на меня, прижимая к ложу из шкур и крепко обнимая. Устроился между бедер, тяжело дыша на ухо и без остановки осыпая меня поцелуями. Мне казалось, что это глупый сон. Не могла я вправду быть с Джоном. Он ведь… друг…
Я почувствовала давление внизу живота и легкую боль. Поморщилась и тихонько заскулила, но было совсем не так больно, как с Маркусом. Все было совершенно не так. Я ничего не чувствовала. Прикосновения Джона не сводили с ума, его поцелуи не разжигали во мне пламя. Даже мое лоно словно не согласно было его принимать и отключило те ощущения, которые мог вызвать Маркус одними лишь пальцами. Интересно, как было бы с ним? Был бы это вулкан ощущений? Не могло быть так, что секс – это лишь механические движения, не приносящие больше ничего. Ничего. Пустота, заполненная не тем, кого я хотела. На глаза навернулись слезы, и я зажмурилась, пытаясь не слышать шумное дыхание мужчины у моего уха, не ощущать в себе его член, его
Внезапно Медведь утробно зарычал, и резко дернулся во мне так, что я ощутила боль. Несколько резких, грубых толчков, похожих на конвульсии, и его хриплый стон. Я лишь кукла, позволившая ему исполнить с собой то, чего он так долго хотел.
– Фиалочка, я люблю тебя… – раздался шепот возле моего уха, и из глаз потекли на шкуры слезы, затекая мне в уши, запутываясь в выбившихся прядках волос. Я тихо шмыгнула, и почувствовала, что Джон из меня вышел. Все закончилось.
– Что это… – произнес он. Сквозь полудрему, в которую я начала мгновенно проваливаться, услышала его удивление. Я почувствовала влагу между ног, но меня это совершенно уже не заботило.
– Это кровь… – растерянно добавил Медведь. – Ее ведь не было вначале, я бы заметил. Неужели ты была девственницей?
Я бы и не задумалась об этом, если бы Джон внезапно не бросился ко мне обратно, снова сковывая в капкане рук и осыпая поцелуями.
– М-м-м… – неоднозначно потянула я, пытаясь увернуться от его губ, от которых мне становилось тошно. Наверно, рана, оставленная Маркусом, не успела зажить до конца, и закровоточила, вводя Медведя в заблуждение.
– Я-то, дурак, думал, что ты с ним… а ты… О Безымянные, как же я тебя люблю, моя родная, моя хорошая девочка, – шептал без остановки Джон, врезаясь каждым словом в мое сердце, словно острыми ножами. Я обманула его, сама того не зная. – А я был так груб с тобой и напорист, еще и кончил слишком быстро. Я столько мечтал об этом, что не смог сдержаться дольше… Прости, если сделал больно, Фиалочка, обещаю, это первый и последний раз, когда я причинил тебе боль, физическую или душевную. Я все для тебя сделаю, – продолжал шептать Медведь, убаюкивая меня. – Хочешь, уйдем отсюда, я брошу эту общину, вернусь в наш город. Или пойдем туда, куда ты скажешь. Что угодно, лишь бы ты была счастлива.
Он укутал меня в еще одну шкуру, укрывая от холода ранней весны, и лег рядом.
– Спи, цветочек, завтра все решим.
Медведь тихо поцеловал меня в макушку и немного отодвинулся. Меня обнимало лишь импровизированное одеяло. Совсем не так, как делал Маркус. Он всегда прижимал меня к себе покрепче. Я ощущала одиночество, даже находясь в комнате с Медведем. Наверно, он хотел, чтобы я отдохнула, потому отодвинулся подальше на своей звериной кровати. Маркус бы наверняка не оставил меня так быстро в покое. А Джон сразу отвернулся к стенке… Хотя, может, все не так уж и плохо. По крайней мере, он меня любит. Он меня не предаст, никогда не предавал. Он настоящая каменная стена. В конце концов, он из моего народа… Может, со временем я забуду Маркуса, и Джон сможет вытеснить его из моего сердца своей заботой и любовью. И тогда я обрету свое счастье.
Я закрыла глаза и мгновенно провалилась в хмельной сон без сновидений.
Глава 18. Проигравшие.
Какой-то шум настойчиво вдалбывался в мой глубокий тяжелый сон. Он стучал то громче, то тише, короткими очередями и единичными ударами. Мне размыто снилось, что кто-то бьет молотком по стене, но звук становился все громче и я, в конце концов, нехотя проснулась, недовольная тем, что меня разбудили. Алкоголь еще не полностью растворился, и голова немного кружилась и гудела. Я услышала какие-то посторонние шорохи и топот в комнате. Осторожно сев на кровати, я увидела торопливо одевающегося Джона.
– Что происходит? – спросила я, и он бросил на меня обеспокоенный взгляд.
– Оставайся тут, – ответил он тоном, не терпящим пререканий, и направился к двери. Я снова услышала где-то совсем близко быстрый перестук и… крики. На улице раздавались крики, мужчин, женщин. Это был не стук, а выстрелы! Я вскочила с кровати следом за Джоном.
– Что случилось?! – я начала судорожно искать обувь, но ее нигде не было, и я бросилась за Джоном в одних носках, увидев лишь его спину в проеме. Он захлопнул дверь за собой, даже не оглянувшись на меня.