Пересекая границы
Шрифт:
— Будет сделано, — кивнул Флавиус с видимым облегчением.
— И еще, обязательно запаситесь полиаргом в достаточном количестве, скорей всего, это будет религиозный орден.
— Будет сделано, ваше высочество, — снова кивнул Флавиус и указал на упрямого беженца, который все это время сидел вжавшись в свой стул, как перепуганный мышонок. — Этого в камеру?
— Не надо. Я все-таки закончу с ним. Когда определимся с противником, доложишь, и я буду думать дальше. А пока у меня есть время, которое надо чем-то занять. Вот им я и займусь… Да, если вдруг сюда заявится новый начальник департамента, вдруг они обнаглеют настолько, тащи его в подвал, — Шеллар заметил, как притихший было Жак содрогнулся на последнем слове, и запомнил это на будущее, — зови меня, и… — он
Начальник службы безопасности почтительно склонил голову:
— Я все сделаю, ваше величество.
На этот раз в его голосе было еще больше почтения, чем раньше. Разведчик, он все понимал.
— Сделай это, Флавиус, — негромко попросил Шеллар. — И я тебя не забуду. Мое место уже можно считать свободным, а Костас слишком стар для такой должности.
Флавиус молча поклонился.
Когда дверь закрылась, Шеллар подошел к сейфу, где за стопкой документов у него была припрятана бутылка коньяка, и достал ключ. Поколебался мгновение… Нельзя. Голова должна быть если уж не совсем ясной, то хотя бы трезвой. Лучше закурить. Достал трубку и, набивая ее, заметил, что у него трясутся руки.
Раскурив трубку, он наконец сел за стол и внимательно посмотрел на несговорчивого господина Жака. Тот все еще сидел, съежившись на своем стуле, но в глазах у него был уже не страх, а невыразимое сочувствие, которое он не решался высказать.
— Я тебя слушаю, — сказал Шеллар.
— Сейчас? — как-то неуверенно переспросил Жак.
— А что, ты хочешь для верности подождать официальной коронации?
— Нет, — тихо ответил Жак. — Я понял, что вы теперь король. Только… Вы действительно хотите слушать сейчас?
— Отчего же нет?
— Ну… я подумал, что вам сейчас не до того… У вас такое случилось… А тут я со своими проблемами… Может, ну их на фиг, что я, не успею вам в другой раз рассказать? Вам ведь плохо, вы на себя в зеркало посмотрите. Хоть выпейте что-нибудь, или поплачьте, или… я не знаю… На вас смотреть страшно.
— Спасибо, конечно, что ты заботишься о совершенно чужом тебе человеке, — слегка удивился Шеллар. — Но не стоит. Мне действительно плохо, ты прав, но я не могу предаваться переживаниям. Не время. Нельзя. Надо отвлечься какой-нибудь работой. Вот, например, выслушать твою информацию и найти ей применение. Так что давай, рассказывай. Если ты действительно хочешь чем-нибудь помочь, дай мне пищу для размышлений, чтобы я мог думать о чем-то, кроме… сам понимаешь. Если тебе страшно смотреть, можешь отвернуться. — И зачем-то добавил: — А плакать я не умею.
И Жак рассказал. Все, что мог рассказать, ни о чем не умалчивая и ничего не приукрашивая в свою пользу. Откровенно. Честно. Как праведный христианин на исповеди. Видимо, у бедняги не первый день нервы были на пределе и ему самому до боли хотелось выговориться. Хоть кому-то рассказать, поделиться, выплеснуть весь тот ужас, что ему довелось пережить. Слушая рассказ, Шеллар мрачнел на глазах. Правление его обещало быть веселым. Мало того, что начинается с крови и предательства, так еще в обозримом будущем нужно ожидать войны. Причем почти обреченной на поражение. Кто бы мог подумать! Мистралия… Ее уже никто не принимал всерьез, эту многострадальную страну, разоренную пятью переворотами. На нее уже косились, облизываясь, все короли континента… Понятно, почему ни один агент не смог выбраться из Кастель Милагро, теперь-то понятно. Вот чем они там занимаются. Боевые машины, это надо же додуматься… Хотя, что им осталось после того, как они последовательно истребили всех мало-мальски стоящих магов? Агенты неоднократно докладывали, что Мистралия бешеными темпами развивает тяжелую промышленность, но никто не мог понять зачем. Теперь будем знать. Затем, чтобы к тому времени, как инженер закончит чертежи боевых машин, база для производства была готова…
— О чем вы думаете? — спросил Жак.
— Извини, — спохватился Шеллар, — я отвлекся. Продолжай.
— Да, в общем, это все. Больше я никого не встретил в этих горах, пока не наткнулся на ваших пограничников… — Он запнулся,
— Тебя это так волнует? После всего, что с тобой было, тебе еще небезразлично, что о тебе думают?
— Смотря кто думает. Ваше мнение мне небезразлично.
— Ну, раз тебе так важно, скажу. Ничего похожего на презрение у меня к тебе нет. Это королевские паладины могут себе позволить презирать всех и каждого за малейшее отклонение от кодекса чести, а я всю жизнь работал в Департаменте Порядка и Безопасности и уяснил для себя несколько полезных вещей. Например, что не бывает абсолютного зла и абсолютного добра. Все люди имеют достоинства и недостатки, и дело только в их соотношении. А еще я весьма прагматично смотрю на большинство вещей, в том числе на этику. Ты ведь больше всего переживаешь из-за того парня, которого искалечил, верно? Так вот, если хочешь знать, на твоем месте я бы нажал кнопку, не дожидаясь, пока мне пригрозят смертью, просто рассудив, что мой отказ ничего не изменит и ничем не поможет этому несчастному, а мне может стоить жизни. Я уверен, ты тоже прекрасно это понимал, но что-то тебе не позволяло прислушаться с голосу рассудка. Тебе пришлось дождаться, пока заговорит страх. Его голос ты слушаешь хорошо.
— Да, — печально согласился Жак. — Я трус, и я это знаю.
— И очень жаль, — вздохнул Шеллар. — Это означает, что для разведработы ты не годишься.
— Для разведработы? — с откровенным ужасом в голосе повторил Жак. — Нет, только не это… Я вас умоляю, не надо… опять…
— Успокойся, в подвалы никто тебя не потащит. И принуждать никто не собирается. Ты действительно не годишься, и использовать тебя таким образом нерационально.
— А вы собираетесь меня как-то использовать? — В голосе беглого переселенца зазвучала горечь человека, доверившегося и обманутого. — Рационально? А это как? Тоже танки? Так я не умею. Или у вас есть свой Кастель Милагро, где трудятся на благо новой родины переселенцы? А может, тут подпольная мегасеть действует и у вас острая нужда в ломовиках? Так вы не стесняйтесь, меня же очень легко… использовать. Ствол к виску — и я весь ваш.
— Прекрати, — резко оборвал его Шеллар, поскольку уже запахло истерикой. — Не придирайся к словам. И не говори ерунды. За кого ты меня принимаешь?
— За человека, который весьма прагматично смотрит на этику, — угрюмо ответил Жак и уставился в пол.
Шеллар выбил трубку и стал набивать ее снова. Разговор ушел совсем не в то направление, что он хотел. Нужно было что-то исправлять, и срочно, иначе этот перепуганный переселенец действительно решит, что его опять поволокут в подвал и начнут угрозами принуждать к сотрудничеству. А этого нельзя было допустить ни в коем случае. Трус он там или нет, а работать под принуждением не будет, проверено на практике. Недостаток воли и смелости у этого парня вполне компенсируется хитростью и умом, и сбежать он ухитрится откуда угодно. По-хорошему с ним надо, только по-хорошему. Шеллар раскурил трубку и продолжил разговор.
— Мое отношение к этике не значит, что я полный моральный урод, — сказал он. — Тем более что с точки зрения рациональности принуждать тебя к чему-либо нет смысла. Впрочем, как любого человека. Ты считаешь, что использовать людей вообще безнравственно?.. Использовать можно кого угодно. Только нужно делать это так, чтобы сам человек не страдал, а напротив, чтобы ему было приятно и интересно. Вот сам ты, например, чем бы хотел заниматься? Тебе ведь все равно придется как-то устраиваться в этом мире, чем-то зарабатывать на жизнь…
— Занятное рассуждение, — усмехнулся Жак. — Это следует расценивать как подхалимаж?
— А что, можно расценить это как угрозу? Ты меня что, за дурака держишь? Один дурак уже попробовал тебя принуждать, и я вижу, что у него из этого вышло. Успех налицо. Прямо-таки блестящий. Теперь я наконец зашлю агента в этот проклятый замок…
Возможно, они спорили бы еще дольше, если бы их не прервал господин Флавиус.
— Прошу меня простить, — сказал он, входя в кабинет. — У меня новости. Когда и где изволите выслушать?