Пересмешник, или Славенские сказки
Шрифт:
– Постой!- сказала она, поскрежетав зубами.- Когда ты столь дерзостен, то скоро узнаешь власть мою и свое прямое несчастие; с этой минуты ты вечно будешь оплакивать жизнь свою и конца оной никогда не дождешься.
Потом, вышед в другую комнату, взяла волшебную трость и, пришед ко мне, махнула оною по воздуху, и начала говорить следующее:
– Бурные и свирепые ветры! Понесите голос мой во ад и там внушите оный фуриям, чтоб немедленно явилися предо мною; а ты, великий ада царь, подкрепи душу мою приличною мне твердостию!
По сим словам узнал я, что она была волшебница. Весьма скоро
В одну минуту подхватил меня тот неистовой гигант, принес сюда и тут великим чарованием отнял у меня образ человека, и дал мне сей, в котором я и теперь нахожусь… Премилосердые боги!- примолвил Алим вздыхая.- Тронитесь моим мучением, освободите от сего несчастия или прекратите несносную жизнь мою; только чтоб Асклиада осталась после меня благополучною.
Продолжение повести об Аскалоне Как скоро Алим окончил свои слова, то превеликий и престрашный лев унес от него Аскалона, и он, желая, может быть, получить облегчение в своей печали, остался опять безнадежен и думал, что уже во всю несносную свою жизнь не получит никакой отрады.
Лев на широкой своей спине взнес на высокую гору Аскалона и там различными телодвижениями показал, чтобы он взлез на дерево, которое одно только на горе находилось и стояло подле одной пропасти, весьма много вдавшейся в гору. Когда Аскалон, не ведавший своей судьбины, находился уже на дереве, то лев, уткнув свою голову в ту пропасть, весьма поспешно отскочил от оной; потом поднялся в ней ужасный свист и выполз из оной превеликий змий. Нимало не медля, сразилися они и начали рвать друг друга без всякой пощады. Лев повреждаем был от змия во всяком месте, ибо ничто его не защищало, а змий, прикрытый чешуею, находился во всякой безопасности; наконец пропорол ему зверь чрево, и упали они оба, утомясь, на землю; потом, собрав несколько сил, вступили опять в сражение, от чего утомясь еще больше, почти уже без чувства растянулись подле пропасти.
Издыхающий зверь поднимал страшные и кровавые глаза свои на дерево и просил оными помощи у Аскалона, которому весьма не трудно было понимать его желание: чего ради сошед он с дерева, хотел обессилевших их умертвить обоих, чтоб тем лишиться ему неволи, освободяся от сих свирепых двух чудовищ; но, раздробив всю внутреннюю во змие, пощадил он обессилевшего льва, вспомнив то, что он весьма приятен к людям; сверх же сего надеялся, что зверь его выведет из сего незнаемого им места; итак, предприял ожидать, чтоб лев, собравшись с силами, оказал ему сию услугу.
Весьма в скорое время получил свирепый зверь все свои потерянные силы и показывал великую ласковость к Аскалону, которому, как казалось, изъявлял он свою благодарность; потом, посадив его на спину, понес с горы на другую сторону к некоторому источнику, который весьма обильно протекал в прекрасной и украшенной различного вида цветами долине. Тут бросился в воду и не только что в одну минуту омыл кровавые раны, но и совсем заживил оные и, напившись оной довольно, показался Аскалону еще бодрее и сильнее, нежели он был прежде. Подхватив его опять на себя, понес с превеликим
Как скоро вбежал туда, то отвалил от пропасти умершего змия, который прикрывал собою оную, влез в нее и начал выносить оттуда превеликие куски золотаПо доказательствам натуральной истории, есть некоторый род змиев, которые собирают разные металлы и каменья, хранят их в своих пещерах и лежат на оных., различные дорогие каменья и жемчуг весьма высокой цены, и другие редкие и блестящие слитки металлов, которые все предлагал он Аскалону в благодарность, что с помощию его победил своего соперника; но как увидел, что Аскалон отказывается и не хочет их принять, то, возвратившись опять в пещеру, вынес из оной маленький и черный камень, которой с превеликим усердием отдавал Аскалону.
Весьма тому удивительно казалось, что после великих сокровищ награждал его лев безделицею, но зверь весьма приставал к нему и всякими ласкательствами показывал, чтобы Аскалон взял с собою сей камень. Наконец вознамерился он исполнить зверево желание, взял тот камень и привязал к своему грудному талисману, ибо по малости его не знал он, куда его положить; потом лев отнес его к тому дереву, от которого взял.
Алим, почувствовав подле себя некоторый шум, или, лучше, движение человека, спрашивал:
– Не опять ли я столь счастлив, что судьба послала мне того чужестранца, который слушал мои приключения?
– Я, любезный друг,- отвечал ему Аскалон, освободившийся от свирепого зверя,- я тебя обнимаю.- Но лишь только распростер он свои руки и прикоснулся к дереву, дуб исчез, а вместо оного явился пред ним млаконский владетель во всем своем образе. Как Аскалон, так и Алим весьма много удивлялись и сделались неподвижными; однако Алим бросился целовать Аскалона и благодарил его весьма усердно за его одолжение.
– Возлюбленный мой друг,- говорил он Аскалону,- скажи мне, из которой ты страны света послан мне избавлением и какое милосердое божество привело тебя на сей не ведомый никому остров? Чем я могу возблагодарить тебя за сие и какую найду тебе услугу, которая бы могла сравниться с столь великим твоим благодеянием?
Аскалон, не ведав сам причины сему превращению, не хотел приять от него благодарности, и для того предприяли. они оба сыскать корень этой тайны, скрывающийся еще от их понятия.
– Неужели сей камень,- говорил Аскалон,- данный мне от зверя, был тому причиною и сия малая вещь столь великую имеет в себе силу?
Алим отвечал ему на сие, что остров сей не прямой остров, но нечто околдованное, как он о том слышал.
– Весьма не трудно нам будет искусить сей камень, положим его на землю и увидим, какое произойдет от того действие.
Аскалон отвязал его от талисмана и как скоро положил на землю, то вдруг сделалось ужасное трясение и весьма великий шум. По прошествии же оного Аскалон и Алим вместо острова увидели себя на корабле, что их весьма много удивило. Люди на оном вставали как будто бы от крепкого сна и смотрели во все стороны с превеликою жадностию, и казалось, как будто они год целый света не видали. Когда пришли в память, то Аскалон спрашивал, чьи они люди и кому принадлежат сии суда, ибо пред глазами Аскалона и Алима находились пять кораблей.