Пересмешник
Шрифт:
– Почему все книги про шахматы?
Я сказал:
– Дома в Огайо у меня есть книги про другое. В некоторых рассказаны истории.
И внезапно я вспомнил о том, о чем должен был вспомнить гораздо раньше, и сказал:
– Я могу посмотреть слово «шахматы» в «Словаре».
Я достал его из ящика стола и принялся листать, пока не нашел слова, которые начинались на букву «Ш», и почти сразу увидел: «Шахматы. Настольная игра для двух человек». И там был рисунок: два человека за столом. Между ними было что-то с узором из черных и белых квадратов, а на квадратах стояло то, что (как я уже знал из книг) называлось «фигуры».
– Это какая-то игра, – сказал я. – Шахматы – это игра.
Мэри Лу глянула на рисунок:
– В книгах есть картинки с людьми? Как у Саймона на стенах?
– В некоторых книгах много изображений людей и предметов, – сказал я. – В простых книгах, как те, по которым я учился читать, большие картинки на каждой странице.
Она кивнула. Потом глянула на меня пристально и спросила:
– Ты научишь меня читать? По тем книжкам, в которых большие картинки?
– У меня их здесь нет. Они в Огайо.
Ее лицо погрустнело.
– Здесь у тебя только книги про… про шахматы?
Я помотал головой и сказал:
– Должны быть еще. Здесь, в библиотеке.
– Ты хочешь сказать, книги про людей?
– Да.
Лицо ее вновь осветилось.
– Пойдем искать.
– Я устал. – Это была правда: я действительно устал от чтения и от ходьбы по коридорам.
– Идем, – сказала она. – Это важно.
В итоге я согласился пойти с нею на поиски.
Мы больше часа ходили по коридорам и открывали двери. Все комнаты были пустые, хотя у некоторых вдоль стен и стояли стеллажи. В одной из них Мэри Лу спросила меня:
– Зачем столько пустых комнат?
Я ответил:
– Проректор Споффорт сказал мне, библиотека в планах на снос. Думаю, поэтому и комнаты пусты. Ты ведь знаешь, что здания по всему Нью-Йорку поставлены в план на снос задолго до нашего рождения, но ничего с ними не происходит.
– Да, – ответила она, – с половиной зданий зоопарка то же самое. Но зачем эти комнаты?
– Не знаю. Может быть, для книг?
– Так много книг?
– Не знаю.
В конце длинного, особенно замшелого коридора, где лампы в потолке горели совсем тускло, мы увидели серую дверь с табличкой «ХРАНИЛИЩЕ». Нам не сразу удалось ее открыть: она была тяжелее другие и вроде как запечатана. Пришлось налечь на нее вдвоем, а когда она открылась, меня сразу удивили два обстоятельства. Во-первых, там очень сильно пахло – пахло стариной! – а во-вторых, сразу за дверью были ступени вниз. Я раньше думал, что наш этаж – самый глубокий. Мы пошли по ступенькам, я поскользнулся и чуть не упал, еле удержался. Они все были в скользкой желтой пыли.
Чем ниже, тем сильнее и старее был запах.
От нижней площадки лестницы отходил коридор. Там были лампы под потолком, но горели они совсем тускло. Коридор заканчивался двумя дверями. На одной было написано: «ОБОРУДОВАНИЕ», на другой: «КНИГИ», а снизу, мельче: «В МАКУЛАТУРУ». Мы толкнули дверь. За ней не было ничего, кроме темноты и чуть сладковатого запаха. Потом зажегся свет, и Мэри Лу ахнула.
– Господи Исусе! – воскликнула она.
Комната была огромна и полна книг.
Стеллажи, сплошь заставленные книгами. Книги стопками в середине и вдоль стеллажей. Книги всех цветов и размеров.
Я стоял, не зная, что делать или что сказать. У меня было ощущение как от некоторых фильмов, – ощущение, что передо мною мощные волны чувств. Эти чувства испытывали люди, давно умершие и понимавшие то, чего я не понимаю.
Я знал, конечно, что в древности существовали книги и что, вероятно, книги эти появились в эпоху до телевизора, но и представить себе не мог, что их было так много.
Покуда я стоял, охваченный чувством, для которого у меня нет названия, Мэри Лу подошла к стопке тонких книг, которая была ниже остальных, потянулась, как к несъедобному фрукту в Доме Рептилий, и аккуратно сняла верхнюю. Неловко держа ее обеими руками, она уставилась на обложку, потом так же аккуратно раскрыла страницы. Теперь я видел, что там картинки. Мэри Лу очень долго смотрела на страницы, потом сказала: «Цветы!» – закрыла книгу и протянула мне со словами:
– Ты можешь… скажи, что ты тут читаешь?
Я забрал книгу, прочел название: «Дикорастущие цветы Северной Америки» и глянул на Мэри Лу.
– Пол, – тихо проговорила она, – научи меня читать.
Споффорт
Каждый день в два часа Споффорт выходил на прогулку, примерно на час. Как и привычка насвистывать (единственное проявление неведомого ему умения играть на фортепьяно), любовь к прогулкам скопировалась в его мозг изначально вопреки желанию создателей. Не то чтобы он не мог ее перебороть – мог, если хотел, – но обычно не перебарывал. Работа в университете требовала так мало усилий, что оставляла достаточно свободного времени. И никто не обладал властью хоть что-нибудь ему запретить.
Он гулял по Нью-Йорку легкой походкой, раскачивая руками, держа голову прямо и обычно не смотря ни вправо, ни влево. Иногда он поглядывал на окна маленьких магазинов-автоматов, раздающих еду или одежду всякому, у кого есть кредитка, либо останавливался поглядеть, как команда роботов Второй модели опорожняет мусорные баки или чинит древнюю канализацию. Эти вопросы его занимали: Споффорт куда лучше любого человека понимал, как важны поступление еды и одежды и ликвидация отходов. Нельзя было допустить, чтобы безалаберность, царящая в других сферах жизни умирающего города, парализовала эти необходимые службы. Поэтому Споффорт гулял каждый день в разных частях Манхэттена и проверял, работает ли продуктовое и одежное оборудование, удаляются ли отходы. Он не был техником, но самые распространенные поломки чинить умел.
На людей он обычно не смотрел. Многие таращились на него, дивясь росту, крепкому телосложению, черным мочкам ушей, но он не обращал на них внимания.
В тот день прогулка привела его в манхэттенский Вест-Сайд. Споффорт шел по улицам из невысоких пермопластовых домов столетней давности. Перед некоторыми были плохо ухоженные палисаднички. По какой-то причине в интернатах учили цветоводству. Возможно, сотни лет назад какой-то инженер-планировщик, любитель цветов, счел, что среднему человеку это будет полезно; из-за его произвольного выбора люди, поколение за поколением, сажали ноготки, циннии, флоксы и желтые розы, сами толком не понимая зачем.
Иногда во время прогулок Споффорт останавливался и тщательно проверял магазинное оборудование. Он убеждался, что компьютер работает как надо и поддерживает запасы на должном уровне, что грузчики Второй модели готовы принять утренний подвоз, что автоматы по продаже исправны. Иногда он заходил в магазин одежды, вставлял в автомат свою особую неограниченную кредитку и громко говорил в заказофон: «Мне нужны серые брюки, которые будут сидеть на мне в обтяжку». Потом стоял в крохотной примерочной, куда едва помещался, ждал, когда звуковые волны снимут с него мерки, затем шел смотреть, как машины выбирают ткань из огромных рулонов над головой, кроят и сшивают брюки, после чего возвращают его кредитную карточку. Если в брюках обнаруживался дефект, например неправильно пришитые карманы или молния (а случалось такое часто), он либо сам чинил машину, либо вызывал по телефону робота-ремонтника. Если телефон работал.