Переулки старой Москвы. История. Памятники архитектуры. Маршруты
Шрифт:
За многие годы дом Яньковых потерял свою декоративную обработку: наличники, колонки, прочие украшения были срублены и стены сплошь покрыты штукатуркой. Впервые я написал об этих палатах в 1975 г. в журнале «Городское хозяйство Москвы», но только недавно реставраторы раскрыли этот незаурядный и редкий для Москвы памятник архитектуры первой половины XVIII в.
На красной линии переулка стоят два усадебных флигеля, выстроенные в 1810 г. (левый надстроен в 1899 г.). В соседнем доме № 7, построенном в 1870 г., до большевистского переворота помещались меблированные комнаты. Здесь останавливался известный трагик, игравший главным образом в провинции, М.Т. Иванов-Козельский. В 1900–1901 гг. жил композитор Н.К. Метнер.
Дома № 3 и 5 составляли одно владение. В конце XVIII в. оно принадлежало князю А.М. Голицыну. В центре обширного участка тогда стоял большой трехэтажный дворец, вошедший в «Альбомы партикулярных строений», составленные архитектором Матвеем Казаковым. На территории бывшей усадьбы в конце XIX в. были выстроены доходные дома. В одном из них (№ 3, 1875 г., архитектор А.О. Вивьен) в 1905 г. находилось московское отделение социал-демократической газеты «Начало», и тогда же здесь собиралась кавказская боевая дружина.
Дворец С.А. Меншикова
Здесь же были квартиры музыковеда А.К. Метнера, певицы М.А. Дейши-Сионицкой и артиста М.А. Чехова. В 1920-х гг. в этом доме находилось кооперативное издательство и литературное общество «Никитинские субботники», собиравшееся в квартире (№ 3) основательницы Е.Ф. Никитиной (см. подробнее в главе 17).
Артистам известен и дом № 1а, выстроенный в 1933 г. кооперативом 2-го МХАТа, называвшимся «Сверчок», в память нашумевшей постановки по роману Ч. Диккенса «Сверчок на печи». Здесь в разное время жили К.Н. Еланская, О.Н. Андровская, Н.П. Баталов, С.Г. Бирман, М.Н. Кедров, А.М. и С.М. Мессерер, А.В. Свешников, М.М. Тарханов, И.Я. Судаков, А.О. Степанова, А.К. Тарасова.
Рядом, во дворе, – один из интересных и, надо сказать, мало известных архитектурных московских памятников (№ 1/12). Это дворец князя Меншикова, но не друга и сподвижника царя Петра, а его внука – Сергея Александровича (1746–1815), построенный им в 1776–1777 гг. Если бы не уродливый ящик дома, выстроенного по линии Большой Никитской улицы (1925 г., архитектор А.М. Гуржиенко), полностью загородившего вид на дом, то она обогатилась бы великолепным классическим ансамблем. Ведь при постройках перед дворцом испортили композицию полукруглого парадного двора, образованного двумя флигелями. Фасад главного дома также претерпевал изменения, но сохранил благородные черты.
В 1757 г. здесь, на участке генерала Ф.В. Наумова (он владел этим участком еще в 1738 г.), стояли каменные палаты с архаичной уступчатой системой плана, которые частично вошли в цокольный этаж современного здания. Дочь Наумова, княгиня А.Ф. Белосельская-Белозерская, продала всю усадьбу в 1774 г. князю С.А. Меншикову, который и стал строить представительный дворец.
Его задний фасад сохранил убранство первоначального здания – руст, наличники, накладные доски. Вероятно, в конце XVIII в. дом был несколько переделан, а современный его фасад – результат еще одной переделки, происшедшей в послепожарное время, когда формы его укрупнились, изящные ионические пилястры уступили место более отчетливым формам коринфских полуколонн, поставленных на аркаду. Возможно, что эти переделки были произведены новым владельцем, приобретшим дом в 1809 г., – графом Аркадием Ивановичем Морковым.
Он прославился тем, что, будучи послом в наполеоновской Франции, часто противоречил всесильному императору, не любившему возражений. На одном из приемов Наполеон, желая унизить посла, проходя мимо него, уронил платок, остановился и стал ждать, пока тот поднимет и подаст ему. Морков и не подумал поднимать. Если Наполеон не обращал внимания на русского посла, то Морков немедленно уезжал с приема. После одной особенно резкой сцены, когда Наполеон обвинил Моркова в пособничестве его врагам, посол вообще прекратил все сношения с двором. Наполеон пожаловался Александру, Морков был отозван и тут же награжден высшим российским орденом.
Морков часто жил в своих деревнях и сдавал городской дом. Так, к примеру, в 1814 г. бельэтаж дома снимал у него Московский Английский клуб. После А.И. Моркова дом перешел к его дочери княгине В.А. Голицыной, а потом к различным владельцам, одним из которых был штабс-капитан Д.С. Селезнев, загородил дворец торговым строением по улице. Но особенно много напортили здесь уже в советское время. Тогда предполагалось вообще застроить весь участок многоэтажными домами, но запротестовал архитектор И.П. Мешков, настаивавший на том, что «здание имеет художественное значение. и могло бы быть приспособлено для учреждения культурно-просветительного или общественного характера». Несмотря на протесты, трест «Мельстрой» при поддержке властей испортил весь ансамбль, сломав правый флигель и выстроив жилой дом по линии улицы.
Напротив, на правой стороне Газетного переулка, сохранился в сравнительно неплохом состоянии угловой двухэтажный дом: на этом участке вдоль переулка в XVIII в., далеко выходя за линию застройки, стояли каменные палаты. Возможно, что построил их в середине XVIII в. президент Ревизион-коллегии Ф.И. Кнутов. В 1783 г. весь участок перешел купцам Заикиным. Палаты сгорели в пожар 1812 г. – на плане, снятом через 9 лет после пожара, все еще были показаны они с пояснением: «горелое обвалившее строение». Вместо него в 1826 г. купец А.А. Муромцев выстроил существующее двухэтажное здание, выходящее углом на Большую Никитскую (№ 2/10). В нижнем этаже дома в 1830-х гг. находился питейный дом под названием, как ни странно это может сейчас показаться, «Никитский монастырь».
Значительная часть противоположной стороны Газетного переулка (на месте участков под № 6—12) занята зданием Министерства внутренних дел, построенным по проекту архитектора И.И. Ловейко в 1940—1950-х гг.
Брюсов переулок богат памятными зданиями и выдающимися архитектурными сооружениями. На правом углу его с Большой Никитской – городская усадьба Брюсов (№ 14/2), которые дали имя всему переулку, будучи самыми заметными жильцами его.
По многолетним исследованиям историка В.В. Синдеева, в 1686 г. на этом участке уже находились каменные двухэтажные палаты, названные тогда новыми, принадлежавшие «маме» царевны Софьи княгине А.Н. Лобановой-Ростовской. Часть этих палат сохранилась в центре существующей постройки. Следующим владельцем был князь Василий Владимирович Долгорукий (1667–1746), переживший за свою жизнь и взлеты и падения: он участвовал в Полтавский битве, потом в неблагополучном Прутском походе, но, несмотря на заслуги, он поплатился за то, что был против суда над царевичем Алексеем, – Петр отнял все чины и сослал его в Соликамск, но Екатерина I вернула, а при Петре II стал фельдмаршалом, но при Анне Иоанновне его опять сослали. Императрица Елизавета Петровна вернула ему уже под конец жизни фельдмаршальский чин и назначила президентом Военной коллегии. Как писал его современник князь Долгорукий, «был храбр, отважен, честен, сведущ в военном ремесле; не умел лукавить и слишком далеко простирал откровенность свою; друг верный, враг непримиримый; жил пышно; не восставал против иностранцев, хотя не любил их; делал честь своей родине, но, к сожалению, со всеми достоинствами, предавался постыдной гордости».
Еще в 1729 г. Долгорукий передал дом (возможно, как свадебный подарок) своей племяннице Анастасии Михайловне при выходе ее замуж за графа Александра Романовича Брюса. С тех пор усадьба на много лет связана со славной фамилий Брюсов, давшей несколько крупных государственных деятелей. После А.Р. Брюса дом переходит к его сыну Якову Александровичу, бывшему недолгое время (с 1784 по 1786 г.) главой московской администрации. При нем построили Екатерининский богаделенный дом на Яузе, приступили к постройке нового Гостиного двора, планировали регулировку городской застройки. На Большой Никитской Я.А. Брюс благоустраивает и существенно увеличивает усадьбу, прикупая соседние участки, а также строит два корпуса по переулку. После него усадьба перешла к его дочери Екатерине, вышедшей замуж за графа В.П. Мусина-Пушкина, а так как она была последней в семье Брюс, то ей было дозволено прибавить к своей фамилии фамилию мужа: она стала Мусиной-Пушкиной-Брюс.