Перевернутые дни
Шрифт:
— Погоди, — Валенштайн налил себе "на посошок" полный стаканчик и выпил залпом. — Теперь идем.
— Номер триста пятнадцать, — не обращая внимания на его манипуляции, торжественно заявил генерал. — Совпадение — девяносто процентов. Вам повезло, дружище. У нас есть девушка, которую почти не придется "дорабатывать" с помощью репликатора. Так, по мелочам. Ну и, конечно, обучение. Через два месяца вы не отличите ее от оригинала.
— Сравнивать не придется, — уверенно заявил Отто.
— Как ее будут звать?
— Там написано, — Валенштайн задержался на пороге кабинета, затем чертыхнулся и, возвратившись к столику, прихватил недопитую бутылку саке с собой.
— Анна, — прочел Хуан Син. — Хорошее имя. Идемте, Отто, я покажу вам вашу будущую Анну.
4. Утро 15. 02. 2051 г
Китайцы всегда знали толк в пытках. Год в четырех стенах, без допросов, прогулок, без общения с другими заключенными и даже с охраной был испытанием что надо. Раз в неделю — темным коридором в баню, раз в месяц — парикмахер в черной маске и доктор по ту сторону световой завесы. Яркая лампа в глаза, и только холеные руки щупают живот, прикладывают к груди фонендоскоп, накладывают электроды кардиографа и суют маленькое зеркальце на железной ручке в рот. Всех прочих событий: дважды лечили зубы и один раз засорился унитаз. Сантехник пришел тоже в маске и заставил простоять два часа лицом к стене. Словно опасался, что Иван выведает секреты его профессии. Канализацию он прочистил, но за собой не убрал. Казаков потом целый день отмывал разбрызганное дерьмо со стен и даже с потолка.
Единственное доступное развлечение — созерцание серого двора — надоело уже на второй месяц. Там каждое утро проходили одни и те же построения, бродили одни и те же люди и проезжали знакомые до боли машины. Ритм жизни в этой части ЦГМ был монотонным и отупляющим.
Пару раз Иван был готов сойти с ума от тоски и скуки, и это казалось ему наилучшим вариантом, но ничего не получилось. Подходя к вожделенной черте, он вдруг находил для себя какое-то занятие, ненадолго отвлекался, а когда занятие надоедало, понимал, что благостное безумие снова стало недоступным.
Начиная с Нового года, очередного приступа Иван уже не ожидал. У него появилась надежда. Приближался день-перевертень. Пятнадцатое февраля пятьдесят первого года. Если это глупое шоу с числами и словами "тяни-толкаями" придумал не предатель Отто, а кто-то из своих, пятнадцатого вполне могло что-нибудь произойти. И пусть о психологической ставке подполья на мистические свойства палиндрома было известно "бинам", это неважно. Провести акцию именно в тот день, о котором известно врагу, — высший пилотаж, и такого шанса партизаны никогда не упустят.
Какая могла быть польза от акции Ивану? Если удар не будет направлен против ЦГМ, то исключительно моральное удовлетворение. А если сопротивление устроит акцию у этих замечательно серых ворот, кто знает, чем все обернется?
Утро выдалось на редкость солнечное и теплое. Золотой блин на синем фоне неба сиял изо всех сил. Его косые лучи разделили камеру надвое, осветили пространство под койкой и дотянулись до двери. Иван прошелся босиком по нагретому солнцем полу и с удовольствием умылся. Настроение было радостное и немного тревожное. А если ничего не произойдет? Если этот долгожданный день пройдет так же, как все прочие? Торопливо завершив водные процедуры, Казаков вытерся застиранным полотенцем и прилип к окну. Сегодня построение охраны закончилось быстро и совсем не так, как обычно. Строй солдат не рассыпался, и "бины" не разбежались по постам и кабинетам, а разделились на несколько групп, которые ушли с интервалом в минуту, но в одном направлении.
Начало Ивана обнадежило. А когда он понял, куда уходили охранники, его сердце забилось учащенно. Гарнизон ЦГМ снова построился на плацу, но теперь все солдаты и офицеры были в касках, бронежилетах и со стрелковым оружием в руках. Это произошло! Казаков радостно вскинул руку и крикнул: "Да!"
Офицеры развели охранников по боевым постам, и над внутренним двориком повисла напряженная тишина. Сквозь бронестекло до Ивана обычно доносились только звуки машин, но сегодня не было даже их. Центр словно вымер. Что происходило по ту сторону ворот и забора, оставалось только догадываться.
Казаков представил себе возможные сценарии. Вряд ли там, на воле, заварилась действительно серьезная каша. Скорее всего, сопротивление спровоцировало какие-нибудь митинги, максимум — очаговые беспорядки. Было проще простого подбить на такое действо наиболее нервных граждан и морально неокрепшую молодежь. Задача посильная даже для идеологов подполья. Если же к сегодняшнему дню готовились не только партизаны, но и военная разведка, все могло быть еще круче. И беспорядки могли начаться массовые, и митинги не стихийные, а подготовленные, с привлечением внимания мировой прессы. А еще под прикрытием всего этого бардака разведчики вполне могли провести пару-тройку успешных акций.
Иван скрипнул зубами. Только бы ребята не понадеялись на Отто и его подручных! Хорошо бы операцией руководил Наган или сам Потоп — заместитель начальника Управления. Для них Валенштайн был человеком уважаемым, но не самым авторитетным. Эти "зубры" умели мыслить самостоятельно и не верили никому.
Интересно узнать, какие акции спланировали в Генштабе? А вдруг это нападение на ЦГМ? Сердце на миг сладко замерло и забилось еще сильнее. Иван понимал, что Центр не взять никаким штурмом и в Москве. это известно любому курсанту, но в то же время он знал, какие обычно цели преследуют диверсанты. Лишь в одном случае из десяти это было уничтожение конкретных офицеров и чиновников, взрывы стратегических объектов или нарушение коммуникаций. В остальных случаях работа была направлена на общую дестабилизацию обстановки и демонстрацию присутствия в городе и провинции реальных сил сопротивления. Осада толпой зловещего Центра генмодификации могла-стать именно такой, не боевой, но показательной акцией.
Казакову хотелось верить, что он не ошибается и все идет именно так, как учили в разведшколе, но пока в пользу его правоты свидетельствовала лишь повышенная боеготовность охраны. Толпы из своего окна Иван не видел и никакого шума не слышал.
Хотя, кажется, где-то вдалеке раздались хлопки, затем еще, уже ближе, и на синем фоне утреннего неба появились черные клубы дыма. Похоже, горела резина или что-то подобное. Машина? Скорее всего. И не выхлоп — гибридные двигатели так не чадят, — а именно пожар. Снова хлопки и следом натуральный взрыв: полновесный, тугой, заставивший вздрогнуть даже прочное, плотно пригнанное бронестекло.
Иван рассмеялся и несколько раз хлопнул в ладоши. "Бины" внизу зашевелились и начали монтировать напротив ворот станины для тяжелых ракетных пушек. Первая линия обороны. Неужели толпа собралась идти на прорыв? Понять граждан было можно. За стенами ЦГМ люди исчезали часто и бесследно, как это было когда-то в сталинских лагерях. Рано или поздно народное терпение должно было лопнуть. Но зачем хунвейбинам ракеты? В арсенале специального отдела милиции и на вышках по периметру ЦГМ имелись боевые противопехотные лазеры. Для уничтожения живой силы их было предостаточно.