Переводчик

Карив Аркан

На махсоме было не многим легче, чем во сне. В определенном смысле, на махсоме было даже тяжелее. Во сне хотя бы лежишь, а здесь нужно стоять на солнцепеке в тяжелой сбруе. Эм-шеш-эсрэ, шахпац-жилет - всех этих слов по-русски нет. У меня жуткое плоскостопие, но мне никто не верит.

Юппи сказал: "Пойду, договорюсь с таможней". Пошел в будку и приволок от садирников два пластиковых стула. Мы грузно оплыли на них набрякшими тушками и тупо уставились вдаль. Палестинцы струились через махсом не шибко. На работу им поздно уже, а с работы рано еще. Юппи сопел-сопел, а потом говорит: "Ты знаешь, Мартын? Я думаю, что мы стоим на страже мира.

Ведь мы за ним наблюдаем!"

Из вежливости я хмыкнул, хотя игра слов была так себе, а сил у меня вообще не было. От бессилия я становлюсь злым и некорректным. Вон, кажется, еще один наблюдатель идет. Молод. Бодр. Улыбчив. Вместо гимнастерки майка. Что это там у него на ней написано?.. Israel is OK, but Leningrad was home. Та-а-ак... Только питерских нам здесь и не хватало. Чтоб московский наш батон душистый назывался словом булка!?

– Эй, чувак! На поребрике смотри, не навернись! Карточку потеряешь!

Мальчик приближался, улыбаясь. На прикладе его автомата ясно различался нарисованный фламастером пацифик. Он приветственно помахал рукой и прокричал:

– Соси хуй у пьяного ежика, русское уебище!

Я опешил. Не от содержания, конечно, а от формы. Таких русских слов с израильским акцентом я еще не слышал. Их просто не было в природе. Они родились здесь и сейчас. Мальчик подошел, сел на землю, прислонился к бетонному кубу, достал сигарету и, не переставая улыбаться, затараторил.

– Я не говорю по-русски, не думайте. Эту майку мне подарил один кореш. Его зовут Домиан. Домиан Кудриафцев. Он специалист по литературе вашего восемнадцатого века. А меня зовут Шай. Я из координационной службы. Мы как бы между Армией и палестинской полицией - чтобы не передрались. А Домиан говорил, что, если я буду в этой майке, то могу любому русскому сказать сасихуйупьянаваежика русскаеуебище!, и он сразу пригласит меня выпить. Вы меня приглашаете выпить?

Брэнди остался у нас в палатке, но у меня в нагрудном кармане хранился уже скрученный косяк, и я без промедления с радостью пустил его по кругу в честь нового знакомца.

Дождавшись своей очереди, Шай глубоко затянулся, прикрыл глаза и, медленно выпуская дым, сообщил: хомэр тов! машегу бэн зона!, - общепринятые слова, которые, хотя и не включены в разговорники, являются в наших краях традиционной формулой вежливости, произносимой в ответ на угощение марихуаной.

Хомэр был, вне всякого сомнения, тов, потому что мир сделался значительно спокойнее и добрее. Даже понурые палестинцы блеснули, можно сказать, какой-то новой веселой гранью. Мысли поплыли что твои облака. И время полетело.

А, все же, много жизни досталось мне! Бывал я дворником в Москве, бывал и солдатом почти в Африке. В составе оккупационного корпуса. Как Лермонтов. Перечитывая которого, кстати, я сделал недавно филологическое открытие. Маленькое, но блестящее. В "Герое нашего времени" встречается слово "кунатская". Так русские офицеры называли свой клуб - от слова "кунак", означающего на местном языке "друг". А в израильской армии солдатский клуб называется "сахбакия" - от арабского "сахбак": "твой друг". С разрывом в сто пятьдесят лет, в двух разных уголках планеты колониальные армии занимаются одним и тем же словотворчеством! Изящная петля вышла во времени и пространстве.

Иногда, правда, армии друг у друга подворовывают. На тренировочной базе номер четыре под Рамаллой, где двадцатилетние девочки-командирши дрючили нас, старых дураков, на предмет произвести

в солдаты, висел плакат: каш'е бэ-имун'им - каль ба-крав!
– трудно в ученьи - легко в бою! Все русские страшно прикололись, и стали ломать головы как бы перевести на иврит "война хуйня, главное маневры!", чтобы обогатить израильскую армию еще больше.

На тренировочной базе мне не понравилось, потому что мной командовали девчонки. Хотя, с моей тягой к неформальным эротическим знаниям, следовало ожидать, что понравится. Но - нет. Совершенно отрицательный опыт. Я стал спрашивать, почему это, по израильской доктрине, баба может командовать мужиками, а мужик бабами - не может? И вот как мне это объяснили. Когда мужчина смотрит на женский строй, он невольно выделяет в нем отдельные экземпляры. А когда женщина смотрит на строй мужчин, для нее все одинаковы, и она ни к кому не испытывает особой симпатии. К таким оскорбительным для обоих полов выводам пришли армейские психологи.

Хотя, нет, вру я все. Как я мог! Как язык мой повернулся сказать дурное про тренировочную базу номер четыре под Рамаллой! Ведь там за две недели я узнал столько новых слов (и выражений), сколько не собрал бы на гражданке за годы. Если хочешь выучить русский - сиди по кухням, кочумай. Если хочешь выучить иврит - в армию, филоло(г), в армию!

Специальные усилия были затрачены на выяснение таких слов, как "дедовщина" и "черпак". В израильской армии дедовщины нет, как в России нет секса. Но язык врать не станет. Дедовщина - з'убур; черпак - бизон.

Шай, а Шай, скажи, пожалуйста, а как называется на иврите "паровозик" это, когда один берет косяк огнем внутрь и вдувает другому рот в рот концентрированную струю дыма, давай, покажу, - вот так!?

Шай сказал, что не знает и, что это, кажется, никак не называется. Он далеко не первый мой респондент по данному вопросу. Я пристаю ко всем курильщикам травы, а их в Израиле много. Но нету, нету на иврите "паровозика"! Нелепая языковая лакуна много лет не дает мне покоя. За державу обидно. С досады я наехал:

– Значит, все-таки, права наша русская интеллигенция, и нет в Израиле культуры!

– Я так понимаю, ваша русская интеллигенция всегда права...

Когда Шай улыбается, у него ямочки на щеках. С некоторых пор я опасаюсь любоваться молодыми мужчинами. Я сидел дома, слушал музыку, никого не трогал, и вдруг совершенно неожиданно вспомнил, что в детском саду был бисексуалом - мне одинаково нравились и мальчики, и девочки. Цивилизация, не устающая даже крошечным человечкам сюсюкать про жениха и невесту, быстро вправила мне мозги в нужную ей сторону. Теперь я дергаюсь: а что, если на старости лет у меня вдруг изменится ориентация?..

– Послушай, Шай, - сказал я.
– А хомер-то, действительно, тов. Чувствуешь, какой покой? Какая тишина!

– Чувствую, - ответил Шай, - а, знаешь, почему?

– Почему?

– Потому, что генератор вырубился!

А ведь точно! Будто буравчик вытащили из головы.

Юппи поднялся и с глупой улыбкой сообщил, что его пробило на сладенькое, и что он пошел в гарнизон за шоколадкой. Я перевел Шаю. "Пробило на сладенькое" переводится как "манчес". В иврите нет не только "паровозика", но и "хавчика". Да что там говорить! Академия языка лишь совсем недавно подсуетилась придумать слово для похмелья - "хамарм'орет". Никто этого слова не знает, но мне оно так полюбилось, что я, в меру сил, способствую его распространению.