Переводчик
Шрифт:
Именно в это время сотрудники советских спецслужб, аки последние шлюхи, стали без разбора вступать в донельзя тесные отношения со своими иностранными коллегами, оптом и в розницу продавая всех и все. Чуть позже, при Борисе Непротрезвевшем, это достигнет масштабов катастрофических, и немногие оставшиеся честные офицеры спецслужб станут чувствовать себя одиноко и неуютно, как затесавшийся на сходняк черносотенцев раввин. Впрочем, вернемся к теме повествования.
В данном конкретном случае история вышла насквозь героическая. Дело в том, что резидентурой ГРУ во Вьетнаме аккурат в то же время руководил «дикорастущий» полковник (в неполные тридцать шесть лет) Олег Карповцев, за какие-то шесть лет (с тех пор как вышел замуж за дочь генерала Рещука) прошедший путь от капитана до полковника.
Проанализировав ценность добытых Карповцевым документов (Котов, естественно, нигде не упоминался, много чести), Рещук для начала объявил тому благодарность, а затем разработал план героической операции, результатом которой должен был стать ливень наград и чинов для всех участвующих (себе он скромно прогнозировал звездочку Героя) и долгожданный переезд любимого зятя в центральный аппарат. На белом коне, естественно.
План был прост и гениален одновременно. Группе офицеров резидентуры ГРУ во Вьетнаме предписывалось пешим ходом перейти границу с сопредельным государством и, прошагав какие-то двадцать километров в один конец, выйти к условному месту, забрать оставленные в тайнике заагентуренным Лэ документы и быстренько-быстренько тем же пешим ходом выдвигаться назад за орденами.
На месте была сформирована группа героев. Чудом затесавшийся в ее ряды Котов (он единственный худо-бедно изъяснялся на языке страны и знал местность) тщетно пытался отговорить своего начальника от этого идиотского «похода за зипунами». Его предложение смотаться туда самому под привычной легендой журналиста и элементарно все привезти было отвергнуто с ходу. Сане просто-напросто было предложено «работать тоньше» и «стать наконец профессионалом». Мысленно обматерив родное начальство и все вокруг него на пятьдесят километров, он приложил лапу к уху и сказал «есть!». После чего убыл в страну пребывания дядюшки Лэ попросить того изготовить тайник и что-нибудь туда положить, а заодно проследить за правильным оборудованием тайника, чтобы не получилось так же изящно и конспиративно, как тогда, на Пиренеях.
Один из его многочисленных приятелей, Геша Климов, как-то рассказал ему по пьяни страшную историю о том, как он по первой ходке участвовал в тайниковой операции.
Дело происходило на юге Европы, можно сказать на Пиренеях. Геша, тогда еще молодой и зеленый, как три рубля советского издания, офицер-разведчик, был направлен на ночную операцию по оборудованию тайника в прилегающий к столице того государства лес. Старшим на всю эту ужасную мокруху был назначен старый прожженный советский шпион в звании полковника. Геше по молодости лет и недостатку опыта предстояло работать землекопом.
Лес этот, надо сказать, совершенно не напоминал дальневосточную тайгу, а был гораздо более окультурен, нежели ЦПКиО им. Горького в Москве: заасфальтированные дорожки, лавочки через каждые пятнадцать метров и указатели для заблудившихся через каждые десять.
И вот, представьте себе этот подвиг разведчиков: ночь, тишина, только из-за кустов доносится легкое сопение и мужественный русский мат – грунт оказался плотноватым. Молодой, но перспективный советский разведчик Геша, утирая время от времени трудовой пот галстуком, остервенело роет нужного размера и глубины яму, сквозь зубы, комментируя по-русски идиотизм дорогого руководства, пожопившегося на шанцевый инструмент, много ли накопаешь одной малой туристской лопаткой, с этими почвами без кирки с кайлом не обойдешься... А старший, опытный и закоренелый товарищ сидит на пенечке, как Ленин в Разливе, покуривая и бросая окурки себе под ноги.
В конце концов молодость и мужество все-таки победили. Яма нужных размеров (1 х 1,5 х 1,4 м, не меньше) была отрыта, проложена сверху ветками, укрыта дерном и замаскирована. Старший со словами: «Отойди-ка в сторонку, дорогой» – достал из своего кейса маленький веничек, тщательно промел землю вокруг ямы и наставительно бросил напарнику: «Учись, молодой, пока я жив». Перекурили перед уходом – Геша, в насквозь мокром от трудового пота костюме-тройке, униформе советских разведчиков, жадно закурил первую за последние пару часов сигарету, старший товарищ – черт знает какую по счету папиросу «Беломорканал» производства фабрики им. Урицкого г. Ленинграда. И даже не подумал убрать за собой окурки, идиот!
Короче, докурили, побросали чинарики и пошли на выход к машине. По дороге старший товарищ, ласково приобнимая салажонка за припотевшую талию, продолжал наставлять его: «Конспиративнее надо работать, дорогой, конспиративнее».
А на следующее утро в столичных газетах появилась заметка о проделках неизвестных шутников – патрулировавший лес полицейский наряд наткнулся на россыпь окурков русских папирос, начал осмотр местности, в результате чего один из сотрудников, Педро какой-то там Гонсалес, упал в замаскированную волчью яму и подвернул ногу. Вот такая, блин, конспирация!
В итоге Котову пришлось самому оборудовать тайник, да еще и постараться, чтобы на месте подвига не оказался случайно забытым культовый журнал «Коммунист Вооруженных сил» с заметками на полях. Смог, осилил, вернулся и гордо доложил руководству.
Тем временем полковник Карповцев сформировал группу из четырех человек во главе с самим собой, не без оснований сочтя, что его личный опыт (одно время он увлекался одно-двухдневными турпоходами по Подмосковью) будет залогом успеха операции. Кроме себя и, так уж и быть, Котова он включил в группу охотников за сокровищами двух своих прихлебателей из числа офицеров резидентуры. Предложение Сани Котова взять вместо этих тюфяков, если уж пошла такая пьянка, пару спецназовцев было признано просто идиотским. После этого Саня окончательно озверел и заткнулся.
Ничему уже не удивляющийся Котов все равно едва не охренел во время последнего инструктажа перед выходом. Идти предстояло по топографическим картам Генштаба 1956 года разлива, хорошо, что не по глобусу. На каждого члена группы предполагалось взять до тридцати килограммов груза (странно, что забыли прихватить с собой пару-тройку диванов и отечественный цветной телевизор «Рубин» – гроб под пятьдесят кило весом), зато из оружия было решено взять аж по пистолету с шестнадцатью патронами к каждому и (ура!) один «калаш» с двумя магазинами. И это при том, что в интересующем группу районе бывало шлялся разный вооруженный люд, не задумываясь, открывающий огонь при встрече с кем бы то ни было.
Толком не промаркированную границу пересекли почему-то в полдень. Карповцев приказал доверенному сотруднику ждать их с транспортом с вьетнамской стороны через тридцать шесть часов, и подвиг начался.
Шли бодро, весело, разве что без песен. Шуму было как от стада гиппопотамов, несущегося к водопою. По ходу пьесы выяснилось, что отличники боевой и политической подготовки не только грамотно передвигаться по местности, но и просто ходить пешком категорически не умеют, поэтому через каждые полтора-два часа неторопливой ходьбы объявлялся привал. В итоге никаких двадцати километров за световой день так и не прошли, да еще и слегка заблудились. Саня тихо исходил на дерьмо, на все это глядючи. Сам он без особого напряга успел бы за сутки сбегать туда и обратно.