Перевоплощение и карма их значение для культуры современности
Шрифт:
Если в отношении к другим людям мы исходим из тех предпосылок, из каких принято исходить до сих пор, то развиваем в себе к этим людям симпатию, антипатию, более или менее сильную любовь и т. п. Нужно сказать, что то, как относится человек к человеку в наше время, в действительности есть результат того воззрения, что земная жизнь заключена в рамки рождения и смерти. Мы на самом деле живем так, как следовало бы жить, если было бы верно, что человек живет на земле только раз. Можно сказать: мы относимся к нашим друзьям, родителям, братьям, сестрам и т. д. таким образом, что во всех наших чувствах и ощущениях присутствует нечто, говорящее, что мы живем на земле только раз. И произойдет из ряда вон выходящее преобразование жизни, если воззрение, что перевоплощение и карма существуют, станет достоянием многих, а не только отдельных умов, да еще — как часто бывает — только в теории. До сих пор это остается по большому счету всего лишь теорией. Можно сказать, что сегодня дело обстоит так: есть некоторое число антропософов, верящих в перевоплощение и карму, но они живут так, будто перевоплощения и кармы не существует, будто жизнь все-таки заключена
Мы видим, что, вступая в жизнь, мы, люди, встречаемся в ее начале с нашими родителями, братьями, сестрами и т. д. Мы видим, что по необходимости, вызванной этим естественным установлением, мы в первое время нашей жизни преимущественно занимаем в ней такое положение, что те, кто находится вокруг нас, поставлены рядом с нами более или менее благодаря природным началам — кровному родству, близости местонахождения и т. д. Затем мы подрастаем и видим, как эти круги кровного родства расширяются, как мы вступаем с теми или иными людьми в такие связи, которые уже никак не зависят от кровного родства. Так вот, важно понять эти вещи кармически — только в этом случае они обретут в жизни совершенно новое звучание. Ибо карма обретает значение для жизни тогда, когда мы подходим к ней кон-кретно, когда действительно используем в жизни то, что дают исследования духовной науки. Разумеется, это может быть установлено только исследованиями духовной науки, но затем может быть использовано в жизни.
По существу, важная кармическая проблема состоит в следующем: как получается, что в теперешней жизни мы сталкиваемся, к примеру, именно с теми людьми, с которыми сталкиваемся по всем понятной причине кровного родства? Почему мы встречаем их в начале земного пути? Исследования этой проблемы духовной наукой показывают нечто весьма интересное. Как правило, бывает так — хотя несмотря на целый ряд фактов есть и множество исключений, — что люди, с которыми мы непроизвольно сталкиваемся в начале нашей жизни, уже встречались нам в одной из прошлых наших жизней, чаще всего даже в непосредственно предшествующей, причем в середине жизни, примерно между тридцатью и сорока годами. Тогда тем или иным образом мы выбрали этих людей по собственной воле, потому что нас влекла к ним сердечная склонность и так далее. Мы впали бы в заблуждение, если бы решили, что люди, с которыми мы сталкиваемся в начале нашей жизни, есть те, с кем мы были вместе в начале другой жизни. С теми, с кем нас связывает кровное родство, мы были не в начале одной из жизней и не в конце ее, а в середине, причем по своему свободному выбору. Очень часты случаи, когда человек в одной жизни является мужем или женой другого, то есть свободно выбирает его, а в следующей жизни становится его сыном, матерью, братом или сестрой. Исследования духовной науки показывают, что спекуляции и измышления приводят к таким выводам, которые обычно оказываются ложными. Факты обычно перечеркивают эти спекулятивные расчеты.
Продумаем теперь только что описанный факт, воспринимая его таким, как он, если судить непредубежденно, вытекает из духовной науки и как опять же он расширяет все наше отношение к жизни. Западная культура постепенно пришла к тому, что люди уже не могут воспринимать свои отношения с теми, с кем они связаны узами кровного родства, иначе как случайность. Говорят о случайности и уже часто верят в случайность. Во что же еще верить, как не в случай, если жизнь мыслится заключенной в рамки рождения и смерти? Для одной жизни, разумеется, признают, что человек ответственен за последствия тех событий, которые вызваны им самим. Когда же человек переводит свое "я" через то, что происходит между рождением и смертью, чувствуя связь своего "я" с другими людьми другого воплощения, он начинает чувствовать ответственность так же, как за свои дела внутри одной жизни. Эти конкретные факты должны будут узнавать на опыте все больше людей. Та общая мысль, когда говорят, что человек в кармическом смысле сам выбирает себе родителей, еще ничего особенного не дает. Но человек получает представление об этом выборе, который может быть подтвержден и всем иным жизненным опытом, если знает: тех, кого я избрал себе, совершенно того не сознавая, в прежней жизни я выбрал в момент наивысшей сознательности, в ту пору, когда был наиболее зрелым.
Сегодня это может показаться кому-то неприятным, но это правда. Ибо люди, недовольные своими кровными родственниками, должны будут понять, что основы этой неудовлетворенности заложили они сами, поэтому теперь нужно своевременно позаботиться о следующей своей инкарнации — и вот идея перевоплощения и кармы уже становится плодотворной в жизни. И эти идеи служат вовсе не удовлетворению какого-то любопытства и прочее, а нашему совершенствованию, а тем самым и совершенствованию всей жизни. А дальше мы должны узнать, что сказанное имеет силу подобным же образом и для нынешней жизни и ее последствий, то есть те, с кем мы сходимся между тридцатью и сорока годами, когда полагаем, что можем выносить суждения совершенно разумно, оказываются связаны с нами таким образом, что они встретятся нам в самом начале одной из следующих жизней, будут, возможно, нашими родителями, братьями и сестрами. Если мы знаем, что зависит от образования семейных конфигураций, от встречи друг с другом тех или иных людей, наше чувство ответственности значительно расширится благодаря идеям перевоплощения и кармы.
Мы можем подчеркнуть, как я уже говорил, что эти вещи оказываются доступными пониманию в жизни. Разве не должны быть мощными, значительными те силы, которые приводят человеческую индивидуальность в некую семью? Но они не могут обладать такой мощью
Однако нельзя забывать о фактах, полученных путем исследования, потому что именно эти факты почти всегда перечеркивают спекулятивные рассуждения, и только потом становится видна логичность этих фактов. Нельзя позволять себе пускаться в спекуляции, ибо тогда нельзя будет прийти к верной точке зрения, но всегда будет получаться как у того человека, о беседе с которым я уже рассказывал. В городе на юге Германии один богослов мне как-то сказал: "Я читал ваши труды и увидел, что они логичны; я подумал, что, поскольку они логичны, то возможно, что их автор пришел к этим выводам путем одной логики". То есть, если бы я писал менее "логично", то в глазах того богослова заслужил бы большее одобрение, потому что он увидел бы тогда, что эти описания не были добыты просто логическим путем. Однако тот, кто вникнет в мои работы, увидит, что логическая форма придана им при изложении, но результаты не были получены логическим путем. По крайней мере, я не мог найти их таким путем, заверил я теолога. Может быть, у других бы это получилось.
Если мы рассматриваем вещи таким образом, то оказывается глубоко значительной идея, что самые важные импульсы, какие должны исходить от антропософии, есть импульсы морально-душевные. Мы говорили сегодня о чувстве ответственности в разных сферах. Мы можем так же рассмотреть любовь или сострадание, которые тоже могут принимать различные формы под влиянием идей перевоплощения и кармы. По этой причине мы и придавали в течение многих лет такое большое значение тому, чтобы всегда, даже в публичных лекциях, рассматривать антропософию в связи с жизнью, в связи с ближайшими явлениями жизни. Так, мы говорили о миссии гнева, о человеческой совести, о молитве, о воспитании детей, о разных возрастах человека — и всегда освещали эти вещи так, как следует их освещать, если считаешь верными идеи перевоплощения и кармы. И мы выявили, какое преобразующее действие оказывают эти идеи на жизнь. В сущности, основную часть наших рассуждений составило рассмотрение этих фундаментальных идей в их влиянии на жизнь. Пусть не всегда из явлений перевоплощения и кармы выводится в абстрактных формулировках то значение, которое они придают, к примеру, душевным свойствам, совести, характеру или молитве, пусть мы не всегда говорим: если принять идеи перевоплощения и кармы, отсюда следует… — и так далее, тем не менее все наши рассмотрения находились под влиянием импульса перевоплощения и кармы. И для ближайшего будущего будет иметь большое значение, что не только наука о душе испытает влияние этих идей, но и другие науки. Если взять такую лекцию, как моя последняя публичная лекция "Смерть у людей, животных и растений", вы найдете, что в ней я стремился показать, как научатся люди думать о смерти растения, животного и человека, если увидят в себе то, что выходит за пределы отдельной человеческой жизни. Мы поняли значение смерти человека, животного и растения, уяснив, что по разному живут человеческое "я", "я" животного и растений. Человек обладает индивидуальным "я", у животных есть групповая душа, а у растений мы имеем дело с частью души всей планетной системы. Благодаря этому мы увидели: то, что у растений внешне выступает как смерть и возникновение, есть просто засыпание и пробуждение. В свою очередь, у животных дело обстоит иначе: подобно тому, как у нас самих "я", проходя отдельную инкарнацию, преодолевает определенные инстинкты и т. д. Но только у человека, который сам обусловливает свои воплощения, мы видим, что смерть является залогом бессмертия и что слово "смерть" в таком значении может употребляться только в отношении человека, или же, если мы употребляем это слово в общем его значении, нужно указывать, как умирает человек, как — животное и как — растение, и делать оговорку, что для животных и растений следовало бы придумать какое-то новое слово.
Все прочее в антропософии связано с тем, что человеческая душа требует знаний о тех или иных вещах, но все это "прочее", в сущности, не позволяет еще человеку стать антропософом. К определенным вещам человек придет, когда настанет для этого время. Если он в состоянии принять идеи перевоплощения и кармы в том смысле, в каком мы должны их излагать в отличие от старых идей перевоплощения и кармы, как, например, в буддизме, такой человек в процессе исследования сам придет к прочим вещам. Поэтому основная часть нашей работы была посвящена тому, чтобы пристально наблюдать влияние перевоплощения и кармы на всю человеческую жизнь.
В связи с этим должно быть ясно и то, что работу в каком-либо антропософском объединении или обществе нужно видеть в духе этой миссии антропософии. Поэтому понятно, что, в сущности, мы говорим о таких вещах, которые кажутся человеку, стоящему вне антропософии как таковой и мало ею затронутому, важнейшими вещами, — мы говорим о них только тогда, когда хотим подняться от основных истин к тем вещам, которые близки всякой душе, поскольку она является душой Западного мира. Вполне представим случай, что люди могли бы взять в антропософии то новое, что сегодня было охарактеризовано как фундаментально новое, и вовсе не думали бы при этом о тех или иных религиозных противоречиях между людьми. Ибо занятия сравнительным религиоведением вовсе не являются существенной чертой этой новой духовной науки. Правда, этим сейчас тоже занимаются, причем во вполне достаточном объеме; но по сравнению с тем, что делается в этой области другими, занятия теософов не отличаются особым глубокомыслием. Важно, однако, то, что все эти вещи освещаются антропософией светом, исходящим от идей перевоплощения и кармы.