Переворот
Шрифт:
— Ты что все оглядываешься? Огородников смутился:
— Варя Лубянкина здесь. Откуда она взялась? Не пойму.
И как только митинг закончился и зал шумно задвигался и загудел, Огородников кинулся к выходу, стараясь не упустить из виду Варю. Но пока он пробивался к двери, стиснутый со всех сторон, Варя успела выйти… Огородников выбрался наконец на улицу, запруженную народом, остановился в растерянности, отыскивая взглядом знакомую фигуру и не находя. «Упустил… Неужто упустил?» — подумал с досадой. Но это ж не иголка в стогу. Он кинулся в одну сторону, в другую… И вдруг увидел Варю, свернувшую в переулок и как бы отделившуюся от общей массы. Огородников бросился вслед. Душной полынной горечью пахнуло в лицо. А в этом кривом и узком переулке, уходившем в сторону Бии, жарко было, казалось, еще больше, и он, пробежав немного, умерил шаги и перевел дыхание. Варя была уже недалеко. И шла она не одна… Рядом с ней шагал невысокий, коренастый парень в черном картузе с лакированным козырьком и в плисовых шароварах, заправленных в до блеска начищенные сапоги… Огородников прибавил шагу. Парень оживленно и весело говорил что-то, жестикулируя, и Варя, повернув к нему лицо, внимательно слушала. Огородников кашлянул. Они не обратили на него внимания, все так же оживленно разговаривая. Тогда он кашлянул погромче. Парень умолк, и какое-то время они шли молча, настороженно… Вдруг Варя обернулась, увидела Степана, ойкнула и остановилась.
— Господи… откуда вы? — Смутилась еще больше, заливаясь румянцем. — А я как чуяла…
— Да ты-то сама как здесь оказалась? — спросил Огородников, скосив глаза на стоящего чуть в стороне парня. Варя перехватила этот взгляд, догадываясь, о чем подумал Степан, и улыбнулась:
— Это мой сродный брат.
Парень, поправив картуз, вернулся и подал руку:
— Тихон Мурзин. Слесарь механических мастерских…
— А я Огородников.
— Огородников? — с неподдельным интересом смотрел на него парень. — Тот самый Огородников, который дал перцу каракорумцам?
— Смотри-ка! — усмехнулся Степан. — А я и не знал, что слава об нас идет по всему свету.
— То-то, что идет! — сказал Тихон. — Ну, а теперь куда? На чехословаков? Надо б и этих как следует проучить.
— Надо бы, — сдержанно согласился Огородников. Однако шапкозакидательский тон Тихона Мурзина ему не понравился, и он прибавил: — Силу сломить — сила нужна. Вот если рабочий класс Бийска поддержит, не останется в стороне…
— Рабочий класс никогда не стоял в стороне, — обиженно ответил Тихон. — Так что будь спокоен, товарищ Огородников, не подведем. Ладно, — резко повернулся и глянул с прищуром на Варю. — Дом-то сама найдешь? Бывайте пока, — кивнул. И быстро зашагал вниз по переулку, плисовые шаровары слегка пузырились и поблескивали на солнце…
— Лихой у тебя брат, — улыбнулся Огородников и внимательно посмотрел на Варю. — Ну вот и встретились опять. Одного не пойму: как ты в городе оказалась?
— Приехала в гости.
Огородников взял ее руку, осторожно, потом покрепче сжал горячую и враз повлажневшую ладонь.
— А мы в Шубинке ночевали позавчера, — тихо сказал. — Вечером зашел к вам, а Корней Парамоныч сказал, что ты к деду на заимку уехала.
— Так я и была на заимке, — подтвердила Варя, быстро и вопросительно глянув на Степана. — И в Бийск с дедом приехала.
— Надолго?
— Дедушка вот управится со своими делами… Завтра, должно, и уедем.
— Дед-то по отцу или по матери? — спросил Огородников, будто это имело какое-то значение.
— По матери.
Огородников вздохнул и помедлил:
— Увидеть я тебя хотел. Очень. Слышишь, Варя?
— Слышу. Господи, Степан… — других слов не нашла, умолкла. Они пошли по узкому пыльному переулку и шли до тех пор, пока переулок не кончился и низкий, пологий склон, поросший редким белесоватым кустарником, не вывел их к реке. Бия здесь круто поворачивала, замедляя течение. Тальниковой свежестью тянуло от воды.
— Ну вот и пришли. Дальше некуда… — сказал Огородников и взял сначала одну, потом другую ладони ее, соединил и сжал своими сильными жестковатыми пальцами. — Вот мы и пришли!..
— Куда? — не поняла она.
— Друг к другу. И никого мне, кроме тебя, не надо. Слышишь? Никого.
— Правда? Господи, Степан… Неужто это правда?
— Да, да, Варя. Да!
Она зажмурилась и, чуть запрокинув голову, качнулась к нему, прижалась.
Закатное солнце расплескало по воде красные живые блики, полыхнуло в окнах зареченских домов — и сожгло в этом пламени, испепелило остаток дня…
19
Двадцать седьмого мая Бийск был объявлен на военном положении. Город притих, насторожился. Тревожные слухи поползли от дома к дому. Говорили, что чехословаки уже заняли Бердск, Черепаново и движутся к станции Алтайской… «Бийская правда» напечатала обращение к населению города, призывая сохранять спокойствие и выдержку. Отряд Плетнева спешным порядком был отправлен по железной дороге на соединение с основными красногвардейскими силами. Отряд Огородникова оставался пока в городе. Степан был решительно против этой непонятной и ненужной, как он считал, отсидки.
— Захар Яковлевич, товарищ Бачурин! — горячился он, обращаясь сразу к обоим. — Вы ж сами говорили, что мой отряд наиболее подготовленный и проверенный в деле… Зачем же тогда отсиживаться, чего выжидать? Прошу, нет, я требую немедленной отправки на фронт!
— Погоди! — остановил его Бачурин. — Фронт сегодня там, а завтра может оказаться здесь…
— Вот и нужно быть сегодня там, чтобы завтра фронт не оказался здесь. Нельзя время упускать.
— И мы так же думаем, — сказал Двойных. — Как ты не можешь понять, что нельзя сейчас отправлять ваш отряд. Нельзя!
— Это почему же нельзя?
— Да потому, что отряд ваш на сегодня, можно сказать, единственная опора и сила в городе. А ты хочешь лишить город этой опоры. Подумай: сегодня мы ваш отряд отправим на чехословаков, а завтра со стороны Улалы нагрянут каракорумцы. Что прикажешь делать, какими силами обороняться?
— А пополнение мобилизованных?
— Какое пополнение? — возразил Бачурин. — Пресное тесто, сам понимаешь, еще не калачи. Двести человек вон призвали, а среди них всего лишь два десятка фронтовиков. Остальные, кроме вил да пил, ничего в руках не держали.
— Вилы держать тоже надо уметь.
— Правильно. Кто спорит? Правильно, товарищ Огородников, — согласился Бачурин. — Только настало время создавать по-настоящему организованную, боевую красногвардейскую армию. И Ленин об этом сказал: нужна регулярная революционная армия, без нее Советскую власть не отстоять. Так что вилы придется поменять на винтовку. Теперь вопрос: как в короткий срок подготовить такого бойца, который мог бы обращаться с винтовкой не хуже, чем с вилами? А главное — сознательного бойца. Как? Может, у тебя, товарищ Огородников, есть на это резонный ответ?