Перевоспитать охламона
Шрифт:
Груня слушаться не собиралась, но пришлось, поскольку Вовчик, спустившись со второго этажа, перехватил девчонку и настойчиво отправил в сторону кабинета директора.
За спиной Груня четко слышала звук потасовки, грохот бьющегося стекла, а потом все стихло. Девчонка нервно расхаживала по ковру, собираясь вернуться в зал, если через минуту ничего не измениться. Но не успела. На пороге кабинета появился Василий Павлович, который хмуро глядел на девчонку, сжав рот в прямую линию.
– Какого хрена
Пигалица, как обычно, расправив плечи, хотела возразить, возмутиться. Не успела. Взгляд упал на опущенную вдоль тела руку Василия, с которой тонкой струйкой на пол капала кровь.
– Это у Вас что? – прошептала Груня.
– Не важно! – рыкнул Барин, - Спрашиваю, какого х…хрена поперлась к столику?
– Ваша речь оставляет желать лучшего! – упрямо возразила Груня, - Слышал бы Пал Палыч, как его сын выражается!
– Пал Палыч тебя бы голыми руками пристукнул, если бы увидел рядом с разными мудилами! – парировал Василий, морщась.
– Сядьте! – скомандовала Груня, понимая, что поврежденую руку нужно осмотреть.
Глаза Васьки поползли на лоб.
– Охамела в ноль! – рычал он, - Уволю нахрен!
– Угу, а то и правда, - прищурилась Груня, - Живо на диван!
Опешив от тона, которым с ним мало кто рисковал изъясняться, Василий послушно плюхнулся на диванчик, оббитый черной кожей. А Груня, подлетев к шкафу со стеклянными дверцами, вынула пластиковый чемоданчик с красным крестом. Раскрыв его, извлекла спиртовые салфетки, перекись, и прочее, включая бинт.
Василий хмуро следил за действиями девчонки. Все внутри него клокотало от злости на нее, на Левчика и его братков, на официантов, что вовремя не перехватили пигалицу, и на самого себя.
Взглянув на руку, Бася поморщился. Порез был глубоким и длинным, но бывало и хуже. Если промыть и обработать, может и не нужно зашивать.
Потянувшись за флаконом с препаратом, Василий скривился. Но его руку мягко отвела в сторону ладошка пигалицы. Васька даже опешил от этого прикосновения, мягкого, словно перышко.
Груня, заправив выбившиеся из хвоста волосы за уши, склонилась над его рукой. Вздохнула, постелила на свои колени, словно по волшебству, появившуюся в ее руках салфетку и устроила его ладонь поверх белоснежной ткани. Васька, как ни странно, не нашелся с замечанием. Но стоило девчонки плеснуть перекись на рану, как Барычинский начал буквально извергать все известные ему цветастые выражения.
На что, к удивлению парня, Груня только поджала губы, но смолчала.
– Вам бы употребить немного, для снятия боли, - заметила Груня, осторожно промакивая края раны салфеткой.
– Чтобы ты мне потом мозг окончательно сожрала? – стонал Бася, шипя и матерясь, - Ну уж нет. Потерплю.
– Тут глубоко, зашить бы, - Груня подняла на Васю взгляд, хлопая длинными ресницами, - Я смогу, Вы только спокойно посидите.
– Чё? – не понял Вася, списывая все происходящее на боль от пореза.
– Зашить нужно, глубокий порез, - пояснила Груня и потянулась к аптечке,- Там есть все, я видела. Вы сидите смирно.
– Оху… -начал Вася, но осекся, - Угу. Но бухнуть нужно.
– Я принесу! – спохватилась Груня и подскочила на ноги.
– Сиди уже, - выдохнул, морщась, парень, и дернул девчонку за талию обратно, усадив рядом с собой.
Пронзительно свистнув, Вася откинулся на спинку дивана. Тут же в дверях кабинета показалась испуганная моська Сашки-бармена.
– Водяры припри, - скомандовал Василий, приоткрывая глаза.
Спустя пару минут, на столике перед шефом появился запотевший графин с водкой, рюмка и мясная нарезка.
– А может, скорую? – предложил Сашка.
– Я рану промыла, кровь не идет, - улыбнулась Груня Сане, - Зашить смогу. Но врачу, конечно, показать можно.
– А может ты свалишь уже, гений, мля! – рыкнул Василий, и Сашка быстренько слинял из кабинета.
Груня методично обрабатывала рану, а Бася залпом осушил три полные рюмки водки. Закусил, и накатил еще одну.
Тепло разливалось по всему телу, и Василий Павлович, в крови которого теперь вместе с адреналином после драки гулял и алкоголь, крепко задумался над происходящим.
Девчонка сшивала ровные края раны, закусив губу от усердия, а Васька смотрел на ее лицо. Оказывается, у нее полноватые губы и чуть вздернутый носик. Аккуратный такой, с россыпью веснушек. И длинные ресницы, темно бронзовые. И глаза зеленые с серыми крапинками. А на щеке появляется ямочка, когда девчонка улыбается. А улыбается она часто, всем и каждому.
Скрипнув зубами, Барычинский откинулся на диван и прикрыл глаза. Смертельно хотелось курить. Он даже свободную руку сжал в кулак от этого желания.
–Долго еще? – недовольно промычал Бася, - Курить хочу, пи… Сильно то есть.
– Вы уже большой мальчик, потЕрпите, - заметила Груня, не отрываясь от своего занятия, - А вообще, бросали бы Вы эту вредную привычку.
– Я курить начал раньше, чем ходить, - недовольно фыркнул парень, - Так что, не учи козла капусту жевать.
– Это Вы козел-то? – хмыкнула Груня, пуская в глаза задорный огонек.
– Не умничай, пигалица, - проворчал Бася, вздыхая.
Сквозь запах алкоголя, крови и медикаментов, до носа Василия донесся тонкий аромат женских духов. Не резкий, а такой, словно запах весны. Он даже глубже втянул воздух носом. Да, определенно, весна. А ведь осень на дворе, а тут весна.