Перезагрузка. «Бывали хуже времена…»
Шрифт:
Помотав головой, Дмитрий взглянул на башнера, глаза которого округлились явно сверх положенной человеческой анатомией меры. Впервые, что ли, под обстрелом? Ну, да, таки впервые, если память виртуала не врет. Что ж, парня понять можно: болванка-то с его стороны в башню стукнула, в полной мере прочувствовал. В очередной раз сунув под нос заряжающему кулак и многозначительно кивнув на казенник, Захаров заорал, не особо выбирая выражения:
– Коля, валим нах…!
И, снова взглянув на башнера, отвесил тому увесистую плюху в бок. Воспитательная мера оказалась правильной, и танкист, секунду растерянно поморгав, дернул из укладки новый унитар. Хоть бы снаряд не выронил, герой-танкист. Причем взрывателем вниз…
Взревев дизелем, танк резко сдал… нет, не сдал, скорее «прыгнул» назад, рывком уходя из пристрелянного вражеским наводчиком сектора. Вовремя,
«Тридцатьчетверка» развернулась и на приличной скорости рванула в сторону заранее присмотренной позиции. По башне дробно протарахтела пулеметная очередь, пятная свежеокрашенную броню пулевыми отметинами. То ли у немецкого стрелка сдали нервы, то ли всерьез надеялся разбить приборы наблюдения. Дмитрий словно наяву видел разлетающиеся капли расплавленного свинца и клочья латунной оболочки. Накаркал: щеку неожиданно обожгло залетевшей в приоткрытый люк раскаленной каплей. Блин, а если бы в глаз?!
Доехали, наконец. Так себе позиция, но уж чем богаты – не то крохотный овражек, не то здоровенная промоина, оставленная весенними ливнями, поверху обильно поросшая густым колючим кустарником, еще не успевшим зазеленеть. Сквозь который они и проломились, безжалостно ломая гусеницами хрупкие ветки. Двигатель мехвод не глушил, готовясь при необходимости снова выдернуть машину из-под огня.
Теперь можно и оглядеться, благо небо и земля перестали сумасшедшими качелями скакать в триплексе. Что ж, пока они катались, хаосу на дороге определенно прибавилось: горел бронетранспортер и две автомашины с разнесенными в щепки кузовами и посеченными осколками кабинами; еще один тупорылый грузовик, внешне не поврежденный, застыл поперек дороги, из кабины, уцепившись рукой за дверцу, свисает тело водителя. И в конце колонны тоже что-то весело полыхает, но что именно – не разглядеть, мешает дым и поднятая взрывами пыль.
Самое время и им подключиться к веселью, вот только есть одно «но» весом в двадцать с лишним тонн и калибром в семьдесят пять миллиметров. Или «семь с половиной сантиметра», согласно немецкой классификации. Вернее, не одно, а аж три – самоходки, мать их, все целехоньки, уже сползли в кювет, укрываясь за подбитыми бронемашинами. Две ведут огонь по противоположной стороне дороги, третья, похоже, взяла на себя роль их персонального охотника и палача. Молодцы фрицы, быстро обстановку оценили! Поняли, что танков тоже всего три, а пришлет ли Ярошенко на помощь второй взвод, еще неизвестно.
Спрятавшуюся за разбитым танком «Штугу» Дмитрий, пусть и сквозь дым, прекрасно видел – отлично сознавая притом, что позиция у него для подобной дуэли не ахти. Если и попадет, то в самый край рубки, и вовсе не факт, что будет пробитие. Попробовать? А что остается? Главное, не торопиться… Захаров аккуратно навел центральную прицельную марку на корпус Sturmgesch"utz, совместил с горизонтальной шкалой БРОГ [7] и выдавил спуск.
Ба-б-бах!
Роскошный огненно-дымный всплеск над корпусом самоходки. Осколочным вмазал. Что самое обидное – попал, только пользы-то… хотя оглушило панцерманов качественно.
7
БРОГ – в танковом прицеле ТШ-15 – шкала для стрельбы бронебойным снарядом и осколочной гранатой. Справа расположена шкала пулемета ДТ.
– Ваня, млять, ты чем зарядил?! Давай «раз» в ствол!!!
И снова приник к прицелу, дожидаясь, пока башнер перезарядит орудие, на сей раз бронебойным. Но прежде чем Захаров успел прицелиться, выстрелила самоходка. И, не дожидаясь результата, врубила задний ход, окончательно скрывшись в дымном шлейфе от горящей «четверки». Плохо. А главное, обидно! Правда, немецкий наводчик тоже смазал, Дмитрий даже не понял, куда тот попал.
Где-то в хвосте колонны рвануло, и почти сразу же метрах в трехстах от дороги поднялся султан грязно-белого дыма, подсвеченный снизу оранжевыми всполохами загоревшегося соляра. Все, вот и у них минус один. Сожгли кого-то из ребят. Точнее, не безликого «кого-то», а сержанта Вахнина с экипажем, чей танк занимал позицию по ту сторону дороги и должен был замкнуть ловушку с конца колонны.
– Давай «два».
И, дождавшись, пока заряжающий воткнет в ствол унитар с осколочно-фугасной гранатой, выпалил еще раз. Хотя мог и не стрелять, если честно. Но отомстить за сгоревших ребят хотелось просто до зубовного скрежета. Вышло эффектно: взрыв практически развалил корпус полугусеничника на две части, причем в продольной проекции, и пробил бак. А в том, что немецкий синтетический бензин горит в бою ничуть не хуже обычного, Дмитрий уже успел убедиться.
Бдзынк-виу-у-у!
Танк ощутимо вздрогнул, и Захаров неслабо врезался в налобник прицела, рассадив бровь – теплая струйка потекла по лицу, в соответствии с человеческой анатомией огибая нос. Чисто инстинктивно облизнулся, ощутив во рту знакомый железисто-соленый привкус. Снова подарочек от давешней самоходки прилетел, то ли в лобовую проекцию башни, то ли в маску пушки. Хреново! Если заклинит орудие – сливай воду. Толку от них тогда – ноль без палочки…
Пару раз сморгнув – лишь бы глаз не залило, хрен тогда прицелишься, – проорал башнеру, чтобы зарядил бронебойный, и попытался нащупать проклятую «Штугу». Коль уж так прицельно влупила, значит, выползла из укрытия, тварь! Ага, точно выползла, вон она, как на ладони. И дым как раз ветром в сторону снесло. Сколько прошло, четыре секунды, пять? Еще три, и они перезарядятся и выстрелят. Успеть бы…
Дмитрий, с трудом сдерживая нервную торопливость, подвел увенчанную угольником вертикаль под срез маски вражеской пушки – подсознание не к месту напомнило, что в войсках подобную литую железяку называли «свиное рыло», – выдохнул и резко опустил ногу вниз. Почти незаметный на дневном свете трассер воткнулся в точности, куда и следовало, между корпусом и оной «saukopfblende» [8] . И мгновение спустя штурмовое орудие перестало существовать как боевая единица «панцерваффе». Нет, самоходка не взорвалась, просто как-то неестественно, судорожно дернулась на месте, и из приоткрытого командирского люка лениво выплеснулся клуб сизого, вязкого дыма: боекомплект не сдетонировал, но внутри определенно что-то взорвалось. Может, их болванка и ударила в укладку, но взорвался лишь пороховой заряд одного из выстрелов – на войне всякое бывает. Для экипажа, впрочем, и этого с головой хватило – в стальной-то коробке!
8
Saukopfblende (нем.) – «свиная голова», разговорное – «свиное рыло».
В наушниках захрипело, затем донесся на удивление четко слышимый голос сержанта Кирисова, командира третьего танка их взвода:
– «Заслон-восемь», я подбит, горю. Выхожу из бо…
И следом – короткий нечеловеческий крик, оборванный грохотом. И тишина.
Захаров зло выдохнул сквозь плотно сжатые зубы: все, они остались одни. «Заслон-восемь» – позывной его машины, остальные два «заслона» нумеровались «4» и «9». Впрочем, учитывая численное превосходство противника, они и так продержались достаточно долго, неплохо разменяв погибшие машины. Значит, сейчас их очередь… Один танк против двух самоходок и хрен знает чего еще, оснащенного пушками, – несерьезно. Если сейчас не придет помощь, им станет…
– Краснов, отходи, – отчего взводный вызвал его именно так, а не по позывному, Дмитрий не понял. – Все, что смогли, вы сделали. Давай вали в…
Куда именно ему валить, Захаров так и не понял, слишком уж много событий произошло в следующий миг. Снова оглушительно бдзынкнуло по башне, затем какая-то властная и не терпящая возражений сила сорвала его с командирского «насеста» и неслабо приложила об ящик вертикальной боеукладки, швырнув вперед, под казенник пушки. Заорал башнер, причем крик прорвался сквозь застегнутый шлемофон – разъем ТПУ вырвался из гнезда во время падения, Захаров каким-то чудом успел зафиксировать этот факт самым краешком угасающего сознания. Последнее, что он еще осознал, прежде чем провалиться в беспамятство, – в стиснутом броневыми стенками корпуса и башни боевом отделении ощутимо пахнуло гарью и горячим металлом. Затем упала тьма…