Перезагрузка. «Бывали хуже времена…»
Шрифт:
Усевшись за компьютер, Дмитрий, скривив губы в короткой ухмылке, запустил одну достаточно специфическую программу с порядковым номером на единичку больше, чем у «широко известного в узких кругах» аналога, который любой легко может скачать в Интернете. Ну, вот, собственно, и все. Можно играть, поскольку теперь никто уже не свяжет заблокированную на сутки учетную запись «Танкист_34» с уникальным цифровым идентификатором [5] его компьютера. Все гениальное просто, а простое, как известно, – гениально, ага…
5
IP-адрес (Internet Protocol address) – идентификатор (уникальный
Открыв игровой интерфейс, Захаров зарегистрировался как новый игрок «ДИМ-34-76» и, особенно не вдаваясь в подробности, выбрал танк, экипаж и год. Если теперь кто и попытается отследить по «ай-пи» его аккаунт, он как минимум отправится на один из адресов Иган Хай Скул, что в штате Миннесота, поскольку именно туда уведет преследователя хитрая программа.
Получив уведомление об активизации новой учетной записи – на абсолютно «левый» почтовый ящик, само собой, – он, не особенно вдаваясь в подробности, выбрал танк, привычную уже «тридцатьчетверку», экипаж и бой. Натянул перчатки и эластичный обруч мнемопроектора, расположив обрезиненные кругляши нейродатчиков на висках, лбу и затылке. И нажал замерцавшую на экране клавишу «ВСТУПИТЬ В БОЙ!». Мгновением спустя тело привычно расслабилось в кресле – как уже бывало десятки раз до того. Отныне его сознание более не принадлежало физической оболочке. По крайней мере до разрыва соединения с игровым сервером. Потому Дмитрий Захаров никак не мог видеть тревожной надписи, вспыхнувшей на поверхности экрана: «Критическая ошибка. Сбой подключения к серверу базы данных. Текущий статус игрока и тип ошибки не определены. Выполняется экстренная перезагрузка и сохранение данных. Необходимость в откате системы будет определена по завершении. Пожалуйста, до окончания процесса не пытайтесь войти в игру или выйти из нее. Дождитесь уведомления игрового сервера. До окончания перезагрузки осталось 10 секунд… 9… 8… 7…».
Неожиданно игровой интерфейс, не дожидаясь окончания обратного отсчета, мигнул и свернулся в трей, а еще пару секунд спустя компьютер, высветив классический синий с белым текстом «экран смерти», ничуть не изменившийся за последние полтора десятилетия, самостоятельно перезагрузился, уже не включившись вновь…
Западная Сибирь, полигон «объекта 873», 1984 год (продолжение)
«Пропавший» снаряд нашли быстро. Сначала убрали в сторону ненужный более щит, использовавшийся исключительно для наведения орудия в определенную точку, затем один из подчиненных Мякишева с пять минут побродил по склону с миноискателем и уверенно воткнул в землю щуп:
– Здесь. Глубина меньше метра, – и добавил, стянув с головы наушники: – Как говорит Саныч, требуется пара неумных, но выносливых ребят с лопатами. А вас аж целых трое. Копайте, короче, мужики, обед скоро.
Оживленно гудя и обмениваясь понятными лишь им одним шутками, бывшие «артиллеристы» принялись за дело, вспарывая усыпанный пожелтевшей прошлогодней хвоей, абсолютно нетронутый дерн остро отточенными лопатами. Не прошло и пяти минут, как чей-то инструмент скрежетнул об металл.
– Вот, собственно, и все. Хотите посмотреть? – Мякишев кивнул в сторону ямы.
Непонимающе пожав плечами, Сергей Владимирович подошел ближе и заглянул в неглубокую яму, обрамленную вывороченной землей. На дне лежал снаряд. Тот самый, что видел совсем недавно, когда его доставали из контейнера и заряжали в орудие. Вот только выглядел он сейчас так, словно пролежал под землей не одно и даже не два десятилетия. Серая краска почти сошла с проржавевшего корпуса, хотя нанесенную черными буквами маркировку «ОФ-462» еще можно было разобрать. На латунном пояске четко просматривались следы нарезов, убеждая, что снаряд действительно прошел канал ствола.
– Почти как новенький, – прокомментировал Мякишев. – Сейчас Леша фон замерит, и будем извлекать. И – в лабораторию.
– Это…
– Конечно, никакого другого тут по определению оказаться не может. Вот только… – Мякишев с довольной ухмылкой поглядел на пораженного собеседника. – Вот только, пока он летел, постарел на полвека. То бишь, выстрелили мы им только что, а в землю он воткнулся году, эдак, в тридцатом – тридцать пятом.
– А дозиметр зачем? – окончательно сбитый с толку Акимов задал вовсе не тот вопрос, что вертелся на языке.
Впрочем, на сей раз собеседник ответил серьезно, словно ждал этого вопроса:
– Вместо тротила внутри снаряда герметичная капсула с радиоактивными изотопами с разным периодом полураспада. С их помощью мы сможем точно… ну, относительно точно, конечно, определить, насколько далеко в прошлое удалось его забросить. Это второй эксперимент, в первый раз наш «гостинец» «постарел» всего на пятнадцать лет. А для чего нужен радиометр? Теоретически капсула с долгоживущим изотопом могла разрушиться от перегрузки при выстреле или ударе о землю – видите, как смялась заглушка на месте взрывателя? Вот потому мы и проверяем, не произошло ли утечки. Пока ясно?
– Да, – с трудом выдавил сквозь внезапно пересохшее горло Акимов. – То есть… Сергей Николаевич, вы что же, нашли способ отправляться в прошлое?! Нет, мне, безусловно, говорили, правда, в очень общих словах, что ваша инициативная группа проводит некие эксперименты по изучению структуры пространства-времени, но чтобы настолько?!
– Товарищ Акимов, – тон собеседника внезапно стал подчеркнуто-деловым. – Вот о подробностях мы с вами поговорим чуть позже – и не здесь, договорились? Сами понимаете, всему свое время и место!
– Да, да, конечно же, я понимаю! Понимаю. Но это же поразительно! Это же…
– Когда я полностью введу вас в курс дела, поверьте мне, вы поймете, что не все столь радужно. Безусловно, это выдающийся прорыв в науке, но вот… впрочем, давайте не здесь. Ага, утечки радиации нет, отлично! Грузим нашего путешественника в контейнер и домой, в лабораторию. Там и продолжим разговор…
Москва, недалекое будущее
Поверхность массивного, сразу видно, директорского, стола была почти пуста. Плоский монитор с функцией 3D-мультимедиа, не особенно и навороченная беспроводная клавиатура и массивная хрустальная пепельница с единственным окурком. Да и весь кабинет выглядел под стать столу – огромный, почти двадцать квадратов, не отягощенный излишней мебелью и прочим «интерьером». Небольшой кожаный диван у противоположной от закрытого кремовыми ролетами окна, стол для совещаний, стоящий перпендикулярно к директорскому, четыре полукресла, по два с каждой его стороны, и офисный шкаф для документов за спиной. Последний, несмотря на весьма модерновый вид, выглядел жалко, будучи практически пустым – на полках покоились лишь три папки-скоросшивателя, невскрытая коробка с мини-DVD-R да какая-то дребедень, рассмотреть которую удалось бы, лишь подойдя вплотную и раскрыв дверцу из тонированного стекла.
Человек за столом поднял усталые глаза, не слишком дружелюбно взглянув на сидящего напротив подчиненного:
– Что значит сбой программы? В каком смысле сбой?
– В таком, в каком мы и представить не могли, – спокойно выдержав начальственный взгляд, собеседник, молодой человек лет тридцати, пожал плечами.
– А подробнее?
Снова короткое пожатие плечами:
– Я сбросил вам все материалы. Вы читали?
– Просмотрел, – человек устало потер переносицу. Неудивительно, впрочем, учитывая лежащие на столешнице очки, самые настоящие очки с толстыми стеклами в золоченой металлической оправе. И это во втором десятилетии двадцать первого века, когда даже те, кто не хотел носить контактные линзы, вполне могли позволить недорогую получасовую операцию компьютеризированной лазерной коррекции зрения! – Объясни сам. Хотя бы вкратце.